Читать интересную книгу Возраст гнева - Сергей Самаров

— Как ваш компьютерщик узнал, что вы ему звонили?

— У него телефон с определителем номера.

— Понятно…

Свекольников сел за компьютерный столик, сердитым взглядом отогнал приблизившегося было подполковника Лихачева. Свой пароль он не доверял никому.

Я уже не говорю о себе. Мне такой пароль непозволительно знать ни при каких обстоятельствах. Полковник прекрасно понимал, что человек, связавший однажды свою судьбу с разведкой, останется разведчиком даже в могиле. Тем не менее я напрягся, как делал это несколько минут назад, пытаясь по движениям пальцев понять пароль капитана Радимовой.

Полковник набирал пароль намного медленнее, чем это делала капитан Саня, он долго выискивал глазами латинские буквы, что давало мне возможность лучше ориентироваться. На мониторе в нужной строке одна за другой проступали жирные точки. В какой-то момент мне показалось, что я «прочитал» пароль Свекольникова.

Для проверки навыков, которые уже длительное время не применялись на практике, отчего у меня возникали определенные сомнения в своих способностях, я написал на бумажке пароль капитана Сани и протянул ей. Она с удивлением посмотрела на листок и кивнула, подтверждая увиденное. Оставалось надеяться, что и пароль Свекольникова я тоже «прочитал» правильно.

Я еще внимательнее стал наблюдать за действиями полковника. Он тем временем вошел в раздел «Картотека», после чего пододвинул себе под нос папку с недооформленными материалами уголовного дела, чтобы без ошибок набрать фамилии и сложные имена-отчества напавших на меня бандитов.

— Так-так… — задумчиво произнес Свекольников, изучая один из файлов. — Капитан, посмотрите-ка сюда…

Я проявил неосмотрительность: встал и подошел к компьютеру, совсем не ожидая подвоха со стороны офицера ФСБ. Скользкий подполковник Лихачев тут же показал свой вредный характер, моментально усевшись в освободившееся кресло.

Свекольников увеличил изображение, передвинул его и показал мне фоторобот, по которому я должен был бы узнать какого-то человека. Но на фотороботе родная мать сына не узнает. А я — тем более.

— Кто это? — спросил я.

— Не узнаете?

— За такие «фотороботы» людей расстреливать надо, — сделал я справедливый вывод.

— Нельзя быть таким категоричным. Фоторобот составить трудно. Люди редко помнят детали внешности, а фоторобот составляется именно из деталей.

— Значит, давно пора систему составления менять. Описание фигуры есть? Рост…

— Есть. В данном случае рост — особая примета. Сейчас найду…

Он уменьшил изображение до нормального формата и стал искать в тексте.

— Вот. Сто шестьдесят семь сантиметров.

— С кепкой или без?

— Я таких тонкостей не знаю.

— По росту, похоже, что он.

— Та-а-ак… Гаджиев Ильдар Мухамедович. Находится в розыске за попытку убийства полицейского и за целый ряд мелких противоправных действий. По подозрениям, был одно время тесно связан с бандитским подпольем, которое, в свою очередь, объявляет себя ячейкой ИГИЛ на Северном Кавказе, но конкретных проверенных данных на этот счет нет. Так… А что у него здесь? — Свекольников отвернулся от монитора и заглянул в материалы дела. — Ага… И под своей фамилией устроился охранником на рынок. Вот как наша полиция работает. Куда смотрят?!

— В федеральном розыске или в ведомственном? Или вообще в республиканском? — сделал я попытку заступиться за полицию не из-за любви к ней, а из-за симпатии к капитану Сане, которая полицию представляет.

— В республиканском, очевидно… — неохотно сообщил Свекольников, понимая, к чему я клоню и на кого перекладываю вину. — Да, в республиканском. Но республиканский автоматически переходит в наш ведомственный.

— Тогда претензии не к капитану Радимовой, а к подполковнику Лихачеву, — попытался я хотя бы таким образом поднять подполковника с кресла, но он, казалось, намертво приклеился к нему «пятой точкой». — Тем не менее розыск можно «закрывать». Есть что на остальных? На этих таджиков?

— Остальных даже в базе данных нет. Могу только по документам миграционной службы проверить. Только это мало что даст. Если бы там значились правонарушения, их бы просто не пустили в Россию.

— Пустая трата времени, — высказал свое мнение подполковник Лихачев. — Но я где-то видел одного из них. Только припомнить не могу.

— Которого из них? — с полным жуткого коварства равнодушием тем не менее весьма требовательно спросил я. — Покажите.

Подполковник «купился» на мое равнодушие: он поднялся с кресла, подошел к папке на компьютерном столике, перевернул одну за другой сразу две страницы и ткнул пальцем:

— Вот этого, Долтабаева… Но припомнить не могу… И фамилию не помню. Одно лицо.

Он повернулся и неожиданно для себя увидел, что я уже сижу в кресле и внимательно смотрю на него. Лицо подполковника вытянулось, но придумать, как выманить меня из кресла, он с разбегу не смог. Да и пора было господам полковникам «проваливать» из этого кабинета и не мешать уголовному розыску работать…

* * *

Меня, признаться, слегка удивило, как организовано движение документов в структуре полиции. Так запросто можно и недосчитаться чего-то важного. Я слышал, были случаи, когда терялись не только отдельные фрагменты уголовных дел, но и дела целиком. Немудрено, если система регистрации не отлажена. Это не армия с ее жесткими порядками.

Сначала начальник районного уголовного розыска принес папочку и передал капитану Радимовой даже без росписи в журнале регистрации. Потом она передала эту же папочку полковнику с подполковником. И тоже без всякой росписи. Правда, перед этим вместе с папочкой куда-то выходила. Сказала Свекольникову, что покажет подполковнику Котову, чье согласие требуется для передачи документов. Я не имел возможности дать ей совет, но надеялся, что у самой Радимовой голова работает правильно, и она все сделает, как надо. Соответствующие соображения у нее были, достаточно вспомнить слова про «асфальтовый каток».

Следователи ушли, как мне показалось, довольные тем, как продвигается дело. Полковник Свекольников даже дал мне ценные указания:

— Значит, капитан частного сыска, вам сейчас следует ожидать попытки вербовки. Группа вербовщиков будет подбираться к вам издалека. Они не работают в лоб, имейте это в виду. Все способы вербовки разрабатываются опытными психологами, которые состоят у них на службе. Возможно, вы не сразу и поймете, кто вышел с вами на контакт. И мы этого предположить не можем. В любом случае начиная с этой минуты о каждом своем контакте вы обязаны докладывать нам.

— О каждом? Обязательно?

— О каждом! Обязательно! Мы будем анализировать и делать выводы.

— Я вам ничего не обязан, — вяло ответил я, снова забыв добавить армейскую форму обращения «товарищ полковник», и даже пошел на откровенную конфронтацию: — И все свои контакты я никому докладывать не собираюсь, имейте это в виду. Если я что-то заподозрю, я вам сообщу, а может быть, и не сообщу. Возможно, буду работать через систему ГРУ, возможно, через полицию. Возможно, решу, что сам справлюсь. Но настойчиво возлагать на меня какие-то обязанности я вам не менее настойчиво не рекомендую, потому что я эти обязанности просто не приму на себя. И это мое право…

— Вы подумайте, прежде чем занимать такую неоправданно самостоятельную и, я бы даже сказал, чрезвычайно опасную позицию. Майор Сарафутдинов тоже чего-то стоил по части боевой выучки и считал себя сильным, отлично подготовленным бойцом. Но его уже похоронили, согласно мусульманской традиции, в день смерти.

— На следующий день, товарищ полковник, — поправила Свекольникова капитан Саня. — Его тело из морга судебно-медицинской экспертизы только на следующий день передали родственникам.

— Да. Я летел сюда, чтобы с ним побеседовать, но опоздал. — Свекольников, как мне показалось, с большим удовольствием сменил тему разговора. Полковнику было слегка стыдно уступать в споре какому-то отставному капитану спецназа ГРУ. Но опыт хитрого «тихушника» позволил ему удачно выкрутиться, поддержав капитана Радимову и оставив окончание нашего разговора висеть в воздухе. Так вроде бы и самолюбие полковника было не задето.

Я его даже пожалел.

— Если бы вы оплачивали мою работу, разговор был бы иным.

— Как это сделать? — полковник оживился.

— Поговорите с нашим генеральным директором.

— Я знаком с ним, — сообщил подполковник Лихачев. — Новиков Петр Васильевич.

— Да… Переговорите с ним. Может, найдете общий язык.

Однако, когда Свекольников с Лихачевым уже выходили из кабинета, Лихачев, решив оставить последнее слово за собой, обернулся и спросил меня:

— Ответьте мне, капитан частного сыска: какому культу свойственны человеческие жертвоприношения. Причем публичные.