Ночь прорезал леденящий душу крик. Вудроу вздрогнул от жуткого звука, сердце его, казалось, застряло в горле. Секунду он не мог прийти в себя. Он моргнул, потом еще раз и еще раз, затем вспомнил о докторше и одним прыжком соскочил с софы.
Вудроу рывком открыл дверь спальни и включил верхний свет. На кровати, прижавшись к спинке,
сидела Элизабет, полностью одетая, поджав под себя колени и закрыв лицо руками.
Блю лежала на своем обычном месте в ногах кровати.
- Черт возьми, Блю! — воскликнул Вудроу. Он схватил собаку за шкирку и стащил на пол. — Вон! - приказал он, указав на дверь.
Блю, поджав хвост, понуро вышла из комнаты. Вудроу повернулся к докторше.
- Это всего лишь Блю, — объяснил он, затем добавил: — Моя собака.
Она опустила руки от лица, подняла голову и облегченно, вздохнула,
— Я думала...
Элизабет остановилась на полуслове, глаза ее расширились. Она быстро отвела взгляд в сторону, щеки ее стали пунцовыми.
Вудроу взглянул вниз и выругался про себя. Он совершенно забыл о том, что был в одних трусах. Но он не собирался извиняться. Ведь это ее крик поднял его с кровати и заставил ворваться в спальню.
— Радуйтесь, что я в шортах, — пробормотал Вудроу, направляясь к двери. — Обычно я сплю голым.
Элизабет даже и не надеялась больше уснуть. Вскочившая к ней на кровать собака испугала ее до смерти, к тому же, открыв глаза, она обнаружила перед собой Вудроу, на котором не было ничего, кроме...
Судорожно вздохнув, Элизабет встала с кровати и направилась в ванную. Она умыла горевшее лицо холодной водой и прижала к нему пушистое полотенце. Образ мужчины с обнаженным торсом так и стоял у нее перед глазами.
О боже, только и могла подумать Элизабет. Она судорожно перевела дыхание.
Он был таким... таким... мужественным. Широкие плечи, широкая, покрытая темными волосами, мускулистая грудь, сильные жилистые руки. Длинные мощные ноги и... трусы. Темно-синие боксерские трусы.
Обычно я сплю голым.
Элизабет застонала, вспомнив о том, что Вудроу сказал, и крепче прижала полотенце к лицу, стараясь не думать о том, что скрывали эти темно-синие трусы, точнее, шорты, как их назвал Вудроу. Я — взрослая женщина, строго напомнила она самой себе.
Кроме того, я - доктор! Как будто мне не известна анатомия мужчины. У меня было множество пациентов мужского пола. И с Тедом я была в близких отношениях больше двух лет.
Элизабет отодвинула от лица полотенце и, опершись о край раковины, взглянула на себя в зеркало. Щеки ее по-прежнему горели. А вот при виде обнаженного тела Теда у нее никогда не слабели колени.
Сделав глубокий вдох, Элизабет отложила полотенце.
- Это был шок, — сказала она своему отражению в зеркале.
Я открыла глаза, увидела Вудроу, стоящего в трусах возле моей кровати, и испытала шок. И не более того.
И хотя колени ее по-прежнему подгибалась, она отправилась в спальню одеваться и готовиться к встрече.
Понятно, что теперь она больше не уснет. Точно не уснет, потому что знает: в соседней комнате спит полуобнаженный Вудроу.
Вудроу помедлил перед входной дверью, затем все-таки взялся за ручку.
— Они — хорошие люди, — сказал он докторше, стараясь в последний момент создать в ее представлении положительные образы Эйса и Мэгги. — Они любят девочку как свою собственную.
Крепко сжав ремень перекинутой через плечо сумочки, она коротко ему кивнула.
— Я не сомневаюсь в этом, — ответила Элизабет. — И я очень благодарна им за ту заботу, которую они проявили по отношению к моей племяннице.
Однако Вудроу так и не понял, означает ли это, что она даст согласие на опекунство.
Вздохнув, он широко распахнул дверь и жестом пригласил ее проследовать за ним в дом.
— Мы пришли, — громко провозгласил он.
Из двери кабинета вышел Эйс. Он выглядел так, будто не спал много дней, — с покрасневшими глазами, с двухдневной щетиной на подбородке. Он направился к ним и, подойдя, протянул руку Элизабет.
— Эйс Таннер, — произнес он и оглянулся назад. — А это, — он обнял за талию свою жену и притянул ее к себе, — моя жена Мэгги.
Элизабет пожала сначала руку Эйсу, затем — Мэгги. Лицо ее будто окаменело и превратилось в маску.
— Элизабет Монтгомери. Очень рада с вами познакомиться.
Мэгги, сжав губы, кивнула и ничего не сказала. Вудроу не понимал, что это с ней. Его невестка всегда была ласкова, как щенок, и болтлива, как сорока, но этим утром она казалась невероятно замкнутой, даже какой-то раздраженной.
Эйс сделал рукой пригласительный жест.
— Давайте пройдем в гостиную, там говорить будет гораздо удобней.
Элизабет пошла первая. Мэгги медленно последовала за ней. Вудроу направился за ними, сперва вопросительно взглянув на Эйса. Эйс дернул плечом и, прежде чем пойти в гостиную, тихо сказал: «Позже».
— Мэгги испекла пирожки, — проговорил Эйс, — а еще есть кофе.
Вудроу плюхнулся на диван рядом с докторшей и погладил себя по животу.
— Разве я когда-нибудь отказывался от стряпни Мэгги?
Эйс повернулся к Элизабет.
— А вы?
Поставив сумочку на колени, она нервно теребила в руках ее ремень.
— Нет, спасибо, — вежливо отказалась она.
— Вы уверены? — спросил Эйс. — Мэгги делает очень вкусные пирожки.
— Я не сомневаюсь, что они превосходные, но я на самом деле ничего не хочу, спасибо,
Эйс дернул плечом.
— Как скажете. — Он направился к двери, но Мэгги его опередила.
— Я принесу Вудроу тарелку, — обратилась она к Эйсу и вылетела из комнаты.
Едва сдержав вздох, Эйс уселся в стоящее напротив дивана кресло и натянуто улыбнулся.
- Как вы доехали из Далласа?
Дожидаясь ответа Элизабет, Вудроу взглянул на нее, но, ничего не услышав, проговорил:
- Прекрасно. Мы приехали в «Таннер-Кроссинг» перед рассветом, поэтому остановились в моем доме. Мы немного вздремнули, прежде чем прийти сюда.
Эйс кивнул, не зная, что сказать, чтобы нарушить неловкое молчание.
Элизабет пришла ему на выручку:
- Мне бы хотелось увидеть мою племянницу, если вы не возражаете.
- Она все еще спит. Я думаю, нам придется немного подождать.
Вудроу, взглянув на плотно сжавшиеся губы Элизабет, тотчас же понял: она не хочет ждать. Тем не менее она кивнула в знак согласия.
Мэгги вернулась с подносом и поставила его на кофейный столик перед Вудроу.
- Ты ведь любишь черный кофе, Вудроу? — она передала ему чашку с кофе, затем тарелку с двумя пирожками.
Он, расположив тарелку на своем колене, откусил пирожок, закрыл глаза и блаженно застонал.