Читать интересную книгу Cекрет Коко - Ниам Грин

Повисает секундная пауза и – вжик! – молоточек Хьюго опускается. Столик мой.

– Да! – тихонько восклицаю я, не в силах сдержать эмоции.

– Дороговато, – присвистывает от удивления Рут.

– Не беспокойся, я уже знаю, кто его у нас купит, – кривлю душой я.

– Правда?

– Не веришь? В коробках тоже есть весьма симпатичные безделушки, мы сможем продать и их.

– Например? – недоверчиво хмыкает Рут. Она-то знает, как, впрочем, и я, что в таких коробках обычно обнаруживается всякий хлам. По правде говоря, я и сама не надеюсь найти там что-нибудь стоящее – наверняка какие-нибудь старые газеты, заплесневелые книги и битая посуда, самое место которым – в мусорной корзине.

– Подожди немного, сама увидишь, Фома неверующий, – мурлычу в ответ я. – А теперь помолчи, пожалуйста, ты меня отвлекаешь.

– Ну ладно, мисс всезнайка, – шепчет она, добродушно толкая меня локтем. – Жажду узнать, что же таят в себе эти золотые коробки – должно быть, в них кроется целое состояние!

– Ха-ха-ха, шутница! – Я пытаюсь сохранить невозмутимое выражение лица, но не могу больше сдерживать улыбку. Меня раскусили – Рут теперь точно поняла, что я блефую. Женщины в таком никогда не ошибаются.

2

На следующий день, едва настало девять утра, я перевернула старенькую табличку на дверях антикварной лавки Суона – теперь она гласила «Открыто». Подобрав кремовую занавеску из муслина, украшавшую вход в магазин, я окинула взглядом улицу. Когда-то в Дронморе проводились ярмарки, жизнь кипела, но с тех пор, как почти десять лет назад вокруг него построили объездную дорогу, здесь стало намного тише. Сейчас он похож на пригород крупной столицы, но так и не утратил атмосферы маленького городка – и слава Богу.

Этим утром у меня возникло чувство, будто половина местного населения почему-то еще не проснулась и катастрофически опаздывает, потому что единственные признаки жизни на улице подавали лишь воробьи, клевавшие что-то с земли вокруг памятника героям, павшим в бою в 1916 году[3]. Даже белые ставни мясной лавки прямо напротив нашего магазинчика еще закрыты – странно, на ее владельца, Карла, это совсем не похоже. Обычно он работает как часы – его лавка открывается каждое утро в восемь часов пятьдесят восемь минут и ни секундой позже. Рут считает, что подобной пунктуальностью он обязан своему немецкому происхождению – мать его была родом из Берлина, но на нем это сказалось мало: сам он говорит с явным дублинским акцентом благодаря своему отцу, уроженцу Баллимуна, северного района Дублина.

– Такую пунктуальность только у немцев и встретишь, – ворчит Рут всякий раз, наблюдая, как Карл бережно выкладывает на витрину куски барашка, чтобы показать товар лицом.

– Рут, нельзя так говорить, – всегда укоряю ее я.

– Отчего? Это ведь правда.

– Да, но это чистой воды предрассудок.

– Как бы не так! Предрассудки не на пустом месте возникают, Коко. Карл ведь и в самом деле такой. Ему бы хоть на минутку расслабиться. Боже, ему еще только пятьдесят пять. Вывел бы из гаража свой «Харлей-Дэвидсон», промчался по улицам. Какой смысл иметь такой роскошный мотоцикл и практически на нем не ездить?

Рут, как обычно, говорит о том, что она делала бы на месте Карла. Следует отметить, что сам Карл не обращает на нее никакого внимания – даже когда она в лицо говорит ему, что он должен хоть немного пожить по-настоящему. А делает она это довольно-таки часто, когда заглядывает к нему в лавку за фирменными, отмеченными наградой колбасками.

Я смотрю на его витрину и ума не приложу – неужели он решил последовать ее совету? Быть может, уехал куда-то с утра пораньше на своем байке. Конечно, остается и другая возможность – он с тем же успехом мог попасть в ужасную аварию и лежать теперь где-то на обочине, не в силах даже позвать на помощь. Но это всего лишь разыгралось мое больное воображение. Карл – славный, добрый и очень живой человек. Уверена, что он жив и здоров.

Рядом с магазином Карла находится мастерская по ремонту телевизоров, и она тоже закрыта. Но у Виктора, ее владельца, явно не все дома. Едва ли не каждый день он вывешивает на витрине табличку с надписью: «Мы вынуждены закрыться в связи с непредвиденными обстоятельствами». Но все его «непредвиденные обстоятельства» для нас весьма предсказуемы – Виктор все время проводит у букмекера с тех пор, как в прошлом году от него ушла жена.

И только Питер и Нора из «Кофе-Дока» через дорогу уже на ногах и открыли свое кафе. Со своего порога я вижу, как Нора оживленно спорит о чем-то с мужем. Женщина она очень субтильная, в ней и пяти футов[4] нет, и хотя Питер выше среднего роста, она явно внушает ему страх. Бедный Питер – на его лице уже появилось виноватое выражение, которое мы видим всякий раз, когда Нора совершенно утрачивает выдержку, а случается это с ней довольно часто. Должно быть, он опять ошибся в заказе партии хлеба или забыл убрать пакетики из-под чая с прилавка. В то время как Карл чересчур аккуратен, Питер – полная его противоположность.

Повесив на входе в лавку Суона табличку «Открыто», я поворачиваюсь спиной к улице и в очередной раз восхищаюсь самым любимым своим местом на всем белом свете. Каждое утро я стараюсь улучить момент и замереть на миг на пороге, чтобы вдохнуть сладчайший аромат из всех, что мне доводилось слышать: запах старины. Почти каждый дюйм нашего небольшого магазинчика заставлен антиквариатом, который мне так по душе – со многими из этих старинных вещичек я знакома едва ли не с пеленок. В этом углу, например, стоит старинный буфет орехового дерева – он здесь находится еще со времен моего детства, сияет своими до блеска отполированными бронзовыми ручками. За ним стоит библиотечная лесенка из красного дерева, которую я в жизни не продам, потому что мне нравится думать, будто когда-нибудь я заведу собственную библиотеку и стану взбираться на лесенку, чтобы дотянуться до какого-нибудь полного собрания сочинений. Здесь же висит птичья клетка и хранится высокая красная фарфоровая ваза, украшенная окантовкой из переливчатого перламутра, сияющего на солнце. Каждая трещинка прикрыта разнообразными безделушками: здесь и крошечные четки, покоящиеся на фарфоровом подносе, в терпеливом ожидании подходящего человека, который спасет их от забвения и унесет домой, где сделает из них чудесное ожерелье; и огромные оленьи рога, с которых свисают на цепочке старинные карманные часы.

Стены сплошь увешаны позолоченными зеркалами и желтеющими картинами в самых разных рамах, а на потолке висят старинные люстры и яркие лампы. Шаткие крашеные книжные шкафы опираются друг на друга, кренясь под тяжестью твердых переплетов – все время кажется, что они могут свалиться на тебя. Вот выстроились в ряд с полдюжины бронзовых изваяний, накрытых чудесными, хоть и старомодными, покрывалами. Еще два старых буфета заставлены хрупкой керамической посудой и изящными фигурками, рядом с которыми возвышается та самая витрина матового стекла, где хранится любимое мамино жемчужное ожерелье. Вокруг нее развешаны китайские фонарики. Самый любимый мой момент за весь день настает вечером, когда под их мерцание я разглядываю все эти предметы и представляю, сколько же всего они видели, какую жизнь прожили, где побывали, прежде чем попали в мои руки. Мне довольно одного лишь взгляда, чтобы нарисовать в своем воображении историю жизни некоторых из этих вещиц, атмосферу, что царила вокруг них, радости и горести, свидетелями которым они стали. Это не просто вещи. Все они несут на себе отпечаток времени, все они – крупицы истории, у каждой вещи – свое неповторимое прошлое.

Я искренне люблю каждый дюйм этого места. Этот магазин, эту приземистую лестницу – здесь я живу с самого детства, и именно этой антикварной лавке принадлежит мое сердце – с тех пор, как я была еще совсем девчушкой. Знаю, я живу в крошечном городке, здесь все на первый взгляд кажется родным и до боли знакомым, но каждое утро я прихожу в восторг, переворачивая табличку на входе и открывая двери в новый день. Кэт частенько поддразнивает меня из-за столь глубокой привязанности к фамильному делу, но самой мне кажется, что в этом что-то есть. Да, мне пришлось вернуться в отчий дом, но мы с Рут свыклись с этой мыслью и отлично ладим. Кэт убеждена, будто одинокая девушка моих лет просто обязана жить в роскошных апартаментах и вести бурную жизнь им под стать, но это – точно не про меня. Ведь я знаю, что, несмотря на все эти нотации, подруга безумно скучала бы по мне, если бы я уехала из дома, последовав ее же совету. Мы по-прежнему близки – совсем как в детстве.

У меня громко урчит в животе, и я понимаю, что действительно проголодалась. Я отправляюсь в крохотную кухоньку в задней части лавки, за прилавком, и роюсь в буфете в надежде найти что-нибудь для перекуса. Можно было бы подняться наверх, в квартиру, и приготовить себе нормальный завтрак, конечно, но так ведь гораздо проще. Пока что какого-нибудь зачерствелого печеньица будет вполне достаточно. Когда придет Рут, я сбегаю в «Кофе-Док» и принесу нам что-нибудь на завтрак.