Читать интересную книгу Cекрет Коко - Ниам Грин

– Господи, до чего же грустный получился фильм, да? – обратилась она к девушке за стойкой. – До чего печальная судьба у нее, у Коко Шанель. Еще бы, всю жизнь одна, без мужа.

Тут они обе выразительно посмотрели на меня – ведь ясно, что такое же несчастье ожидает и меня.

– Запишите, пожалуйста, мои данные, – напоминаю я девушке. Бога ради, мне ведь всего лишь нужна табличка для аукциона, а не прогноз на будущее из уст двух дамочек, которых я впервые в жизни вижу. Разумеется, вслух я этого не сказала, да и не смогла бы – духу не хватило бы, даже если бы очень захотела.

– Она без сигареты даже из дому не выходила, – теперь уже не пытаясь понизить голос, заявляет женщина с кровавой помадой. – В то время это тоже считалось частью имиджа. Это теперь уже нельзя курить, где хочешь – а не то запрут на замок и ключ выбросят.

Тут она тяжело вздыхает, смерив табличку «Не курить», висящую на стене, таким взглядом, будто вот-вот сорвет ее оттуда и растерзает на мелкие клочки.

В конце концов девушка утрачивает интерес к разговору и выкладывает на поцарапанную стойку номерок, зарегистрированный на мое имя. Когда я, радуясь счастливому избавлению, спешу убраться оттуда, у меня вибрирует телефон: пришло сообщение от моей лучшей подруги Кэт.

Не спускай глаз с этих зеркал! Порви каждого, кто осмелится набавить цену! Целую!

Кэт пытается отремонтировать гостиницу, свое семейное дело, располагая при этом совсем небольшими средствами, а я, в свою очередь, пытаюсь ей помочь. Мне уже удалось раздобыть огромное зеркало в золоченой раме для фойе, и теперь я должна была выторговать еще одно, а кроме того – присмотреть еще какой-нибудь хлам, которым можно украсить комнаты. Я быстренько настрочила ей ответ, объяснив, что как раз этим и занимаюсь, и стала пробираться через ряды, изучая горы безделушек, выставленных на аукцион.

У меня было всего минут десять на то, чтобы осмотреться, и я должна была распорядиться оставшимся до аукциона временем мудро – заранее присмотреть вещи, на которые можно будет поставить. Помимо всякого барахла для гостиницы, мне нужно было подобрать что-нибудь и для магазина – и тут меня определенно не интересовали крупные предметы меблировки. Их никогда не покупают, а жаль – я углядела по меньшей мере дюжину роскошных старинных шкафов; они стояли в ряд у стены, будто неловкие девушки, оставшиеся без кавалеров на танцах. Готова поспорить – их так никто и не пригласит потанцевать. В наше время всем больше нравится встроенная мебель, а не этакие громадины из красного дерева. И все равно, будь в магазине Суона побольше места, я бы купила их все. Обожаю старинные шкафы. В них кроется какая-то загадка, неизвестность: интересно, кому они раньше принадлежали? Какую одежду там хранили? Быть может, роскошные бальные платья с блестками? Или расшитые бисером наряды, в которых выходили в свет юные сумасбродки в двадцатые годы? У меня всегда дух захватывает при виде пустого старого шкафа.

Я неохотно отрываю взгляд от этих лотов. Сегодня я буду неукоснительно держаться плана, не отступлю от него ни на шаг. Я на ходу просматриваю каталог, внимательно изучая каждую страницу и дважды перечитывая информацию о лотах, которые могли меня заинтересовать. Оглядываюсь по сторонам – в аукционном зале яблоку негде упасть – и пытаюсь сосредоточиться. А ведь тут действительно есть на что посмотреть: обветшалые, выцветшие ковры, расстеленные на полу, фарфор, выставленный в высоких стеклянных горках, книги, разложенные по коробкам, столы и стулья всевозможных пород дерева. Куда ни посмотришь – все хватают вещи, вертят их в руках, даже обнюхивают, осматривают, не изъедены ли молью, мебельным точильщиком, не отсырели ли. В общем, все внимание – на возможные будущие покупки. Сегодня мне предстоит серьезное соревнование. Я уже заметила в зале с полдюжины профессиональных «торговцев», которые наверняка охотятся за теми же лотами, что и я. Может, повезет мне, а может – и нет, но в этом и есть вся соль торгов. Самое главное – не слишком увлекаться, не позволять сердцу взять верх над разумом. Не покупать ничего, чего не сможешь потом продать – это золотое правило бабушка вбила в мою голову, еще когда я под стол пешком ходила. Рут – а она предпочитала, чтобы я звала ее по имени, потому что так ей казалось, будто она выглядит моложе, – была настоящим экспертом в этом деле, именно она научила меня всему, что мне известно о торговле антиквариатом.

И тут я увидела ее – она стояла в другом конце зала, как всегда, откровенно флиртуя с каждым, кто встречался на ее пути, и очаровывая всех своих случайных собеседников. Ей даже не приходится делать ничего особенного для того, чтобы понравиться людям. В ней просто есть «нечто» – нечто особенное, чем бы оно ни было, и все ее просто обожают. И не важно, сколько им лет, мужчины это или женщины, люди состоятельные или не очень: Рут к каждому найдет подход и навсегда останется в их памяти. Хотелось бы мне так же легко находить со всеми общий язык, но, кажется, ген очарования мне не передался. Вместо этого мне достались лишь длинный нос, широкие плечи и полная социальная несостоятельность.

Я смотрю, как Рут оживленно болтает с Хьюго Мэлоуни, владельцем этого заведения и аукционистом, как она играет своим тугим локоном, а потом заправляет его за ухо. Мэлоуни совершенно очарован. Я замечаю – и это уже не впервые, – как мужчины смотрят на нее и как она и в самом деле хороша. Ей уже почти семьдесят, но у нее все та же открытая улыбка, тот же огонь в глазах, сияющая кожа, копна буйных серебристых кудрей уложена в небрежную высокую прическу, которая открывает элегантный изгиб ее шеи.

– Так вот, Хьюго, – мягко предостерегает она своего собеседника, – даже не пытайтесь сегодня оставить меня с носом, не забывайте, я – ваш постоянный покупатель.

Затем она кладет руку ему на плечо, запрокидывает голову и заливается смехом в ответ на его шутку. Хьюго, обладающий репутацией довольно жесткого дельца, который в своем аукционном доме никому не даст спуску, взирает на нее с нескрываемым восхищением. Он всегда питал слабость к Рут, о чем ей было прекрасно известно.

Конечно, я понимаю, что за игру она затеяла; вполне вероятно, что это понимает и сам Хьюго. Она хочет обаять его еще до начала торгов в надежде на то, что он придержит для нее парочку достойных лотов – скажем, опустит молоточек чуть быстрее, чем положено, чтобы сделанная ею ставка оказалась последней. Он не может отвести от нее глаз, даже когда она уходит от него летящей походкой и направляется в мою сторону, после чего с едва слышным вздохом удовлетворения занимает свое место.

– Ты знаешь, что больших шлюх, чем ты, белый свет еще не видывал? – шучу я, усаживаясь рядом с ней.

Она хихикает, совсем как молоденькая девчонка, и подмигивает мне.

– Ах, Коко, сколько же тебе повторять: возраст – это просто количество прожитых лет, а вовсе не повод отказываться от радостей жизни. Ну как, ты уже что-нибудь присмотрела? Может, тебе понравились какие-нибудь украшения?

Хоть в душе я и настоящий сорванец, есть у меня одна слабость – я не могу устоять перед старинными ювелирными изделиями. Рут рассказывала, что с мамой была та же история – так, она никогда не расставалась со своим любимым жемчужным ожерельем. Оно до сих пор хранится в нашей антикварной лавке, мы выставили его в витрине из матового стекла. Иногда я даже надеваю мамино украшение – но только по особым случаям.

– Нет, ничего такого, но, как по мне, нас мог бы заинтересовать лот двести двадцать один, – вполголоса отвечаю я. Нельзя привлекать к нему лишнее внимание, здесь даже у стен есть уши.

– Лот двести двадцать один… Столик для умывальных принадлежностей? – Рут нашла нужную страницу в каталоге, при этом не спуская глаз с окружающих, чтобы не пропустить никого из знакомых или возможных соперников в борьбе за этот лот.

– Да. Его спрятали за целой кучей хлама, всякими коробками с книгами и прочей дребеденью, думаю, мало кто заметил его мраморную столешницу. Можно попробовать его выкупить.

– Отлично подмечено, Коко, – довольно улыбаясь, отвечает она. – До чего же у тебя острый глаз!

– Это да, но многие здесь не уступают мне во внимательности, – сомневаюсь я. – Например, Перри Смит.

Перри – один из мелких торговцев антиквариатом, за которым водится отвратительная привычка перебивать мои ставки на аукционах по всей стране: он буквально чувствует, когда мне очень, очень нужна какая-то вещь, и поднимает цену в последний момент, уводя ее у меня из-под носа как раз тогда, когда мне кажется, будто лот уже у меня в кармане. Не знай я его так хорошо, точно решила бы, что он делает это намеренно, чтобы меня позлить, но Перри – джентльмен и настолько хорошо воспитан, что едва ли мне удалось бы доказать его вину.

– Ну конечно, старый добрый Перри. Мне кажется или он правда похудел? – спрашивает Рут, пока он идет к нам через весь аукционный зал. На моем вечном сопернике сегодня твидовая тройка, а обут он в башмаки от «Черчиз».