выражением на лице отставил водяные часы подальше, чтобы младший брат не мог до них добраться.
– Вот, значит, как обстоит в герцогстве с юстицией! – озадаченно пробормотал Бехайм. – Теперь понятно, что он имел в виду, когда сказал, что лучше мне сесть задницей в крапиву!
– Что вы пристали ко мне с вашей задницей! – возмутился старший из братьев, который расслышал только одно это слово и истолковал его на свой лад. – По-вашему, я в ответе за миланскую юстицию? Я только хочу остеречь вас от ущерба, потому и рассказал, каково положение вещей, а вы вместо благодарности разражаетесь бранью. Видно, годы пройдут, пока этакий приезжий из-за гор научится тут изящным манерам и учтивому обхождению!
– Простите великодушно, – сказал Бехайм, совершенно не понимая, в чем его упрекают. – Я не хотел вас обидеть. Стало быть, в суд я не пойду. Но что же мне делать? Как подумаю о Боччетте и о том, что он по злобе не возвращает мои семнадцать дукатов да еще надо мной же и глумится, глаз ночью сомкнуть не могу.
– Коли вам ночью не спится, – наставительно заметил старший брат, – почитайте Священное Писание. За чтением гнев утихнет и сменится усталостью.
– Премного вам благодарен, – сказал Бехайм. – Однако ж таким образом я моих семнадцати дукатов не верну.
– Постарайтесь о них забыть! – посоветовал младший из братьев. – Сделайте усилие и выбросьте их из головы! Вычеркните из памяти! Человеку вроде вас не к лицу из-за семнадцати дукатов затевать свару с отъявленным мошенником, которого почтенные люди даже взглядом не удостаивают!
– И не сомневайтесь, – утешил и второй брат, – уж на том свете он от наказания не уйдет!
– Конечно, сударь, конечно, – сказал Бехайм. – В этом я никак не сомневаюсь. Но мне охота получить свои деньги на этом свете.
– Видать, в денежных делах вы советов не слушаете и коснеете в своем твердолобом упрямстве, – укорил младший брат.
– Не мешало бы, – сказал старший, – научиться превозмогать себя, обуздывать свою алчность.
Это было уже слишком, Иоахим Бехайм не выдержал.
– Клянусь крестом Господним! – вскричал он. – Довольно об этом! Вы меня еще не знаете, и Боччетта не знает, с кем вздумал тягаться. А когда узнает, очень и очень пожалеет. Пока что всяк, кто шел против меня, сильно в этом раскаивался.
Братья посмотрели друг на друга, а младший даже присвистнул.
– Ну, коли у вас такое на уме… – начал он.
– Хорошо ли, однако, забегать вперед суда Господня… – усомнился старший.
– И все же многие были бы рады попотчевать его этакой «закусочкой», – заметил младший.
– Оно конечно, умеренная порция этакой закуски порой творит чудеса, – согласился старший.
– Повышает готовность выложить денежки.
– Только сами не беритесь. Понятно, решимости да ловкости вам не занимать, а вот навыка да уверенности явно маловато. Чуть перестараетесь – и навлечете на себя беду.
– Да и зачем самому-то? Для этого есть другие. Наверняка найдутся люди, которые за скромную плату охотно…
– Пойдите, к примеру, в трактир «Барашек», что неподалеку от собора, и спросите там некоего Манчино, а если не застанете его на месте, оставьте весточку, приятели ему все доложат.
– Он свое дело знает. Кинжалом орудует чисто и аккуратно…
– Ему это все равно что нам макрель разделать, – подытожил старший брат, и тут Бехайм вспомнил, что намедни в трактире, как раз когда хмель уже малость ударил ему, Бехайму, в голову, Манчино предлагал что-то в этом роде: «Вам незачем себя утруждать, доверьте это мне…»
Иоахим Бехайм поднялся и стоя осушил кубок до дна.
– Благодарствуйте, господа! – сказал он. – Превосходная мысль, а самое замечательное в ней то, что она легко осуществима. Я знаю этот трактир и знаком с Манчино. Вообще я не люблю идти против закона. Но в этом случае речь о Боччетте, и, по-моему, будет вполне резонно и правильно поступить сообразно местному обычаю.
И он взмахнул рукой, будто кинжалом ударил.
Глава 7
Вот уж в третий раз встретились они в условленном месте, в роще пиний у дороги в Монцу, только нынче не остались под открытым небом, а загодя укрылись в прибрежном трактире, потому что день выдался пасмурный и грозил дождем. Когда они подошли к дому, канюк, прикованный цепью к деревянной колоде, захлопал крыльями и хрипло закричал. Вместо хозяев, которые днем работали в поле, редких посетителей в тесном зальчике обслуживал мальчишка-подросток, Никколе он подал молоко и булку со смоквами, а Бехайму – фурланское вино в тыквенной бутылке.
– Он немой от рождения, – сказала девушка, когда мальчишка вышел, – и потому не выболтает, что я была здесь в обществе постороннего мужчины. Для него немота – горе, а для меня – удача, ведь положиться можно только на немых. Он в родстве со здешним священником, и люди зовут его Неноте, Племяш.
Бехайм между тем отведал вина.
– Вперед не жалуйся, – сказал он Никколе, – что я скрывал правду о себе. Предупреждаю заранее: я из тех, кто готов пропить и лошадь, и телегу, коли вино придется по вкусу. А это вот, по-моему, весьма изрядное.
– Пейте сколько хотите, – отвечала Никкола, – ведь чтобы добраться сюда и увидеть меня, вам ни лошадь, ни телега не надобны.
Их любовные беседы по-прежнему крутились вокруг первой встречи на улице Святого Иакова и вокруг диковинного чуда, которое вновь свело их в большом и многолюдном городе.
– Я непременно должен был тебя отыскать, – твердил ей Бехайм, – ведь ты с первого же взгляда сумела пробудить во мне такую любовь, что я бы просто умер, не видя тебя. Но поиски оказались по твоей милости очень нелегкими.
– По моей милости? Это как же? – спросила Никкола.
– Ты больше не приходила на ту улицу, где мы впервые увидели друг друга, а я столько раз искал тебя там, – сетовал он. – Даже с постоялого двора съехал, хотя там все было, что требуется, и снял жилье в весьма убогом домишке на улице Святого Иакова, лишь бы тебя сподручнее было высматривать. Часами сидел у окна, все глаза проглядел, вдруг ты мелькнешь среди прохожих.
– Вам, стало быть, вправду хотелось меня увидеть? – осведомилась Никкола.
– Что ты спрашиваешь! – воскликнул Бехайм. – Сама знаешь, тебе стоит только глянуть на мужчину, и он сей же миг теряет рассудок!
– Удивительное дело! – заметила Никкола. – Значит, чтобы возникло желание снова меня увидеть, надобно потерять рассудок?
– Ах, молчи и не путай все на свете, ты прекрасно все понимаешь, – сказал Бехайм. – Сперва посмотрела на меня, заставила по уши влюбиться, а потом сбежала, ровно пантера какая. А я стоял, знать не зная, что с собою делать. Поверь, чтобы разыскать тебя, я бы не побоялся продать душу дьяволу.
– Нельзя так говорить! – Никкола перекрестилась.
– А за то, что я снова тебя повстречал, – продолжал Бехайм, – благодарить надо только мою удачу, которая вовремя привела меня в трактир, где Манчино поджидал тебя. Ты для этого ничего не