горшочки с закупоренными верхушками. На вид это всё было невзрачно, но для Джорджи крайне подозрительно…
Вперёд из процессии орков вышел капитан стражи с красным гребнем на шлеме, и рыкающим гортанным голосом велел учителю:
— Прочь с дороги, верзила! Иначе именем славного града Гришара я закину тебя в яму к такой же мрази, что решилась ослушаться закона достопочтимого лорда де Феаса!
Учитель медленно улыбнулся. Но в улыбке этой не было радости, острые белые клыки мелькнули в чёрном провале его рта, а глаза, огненные очи почернели горящими углями. В этот же миг шаман орков положил костлявую руку на плечо своего благородного господина. Влиятельный орк возмущённо посмотрел на шамана, ещё не понимая, почему его прервали от представления расправы. И в этот же миг, старый кобольд сказал своё слово, тихо, даже ласково:
— Жоржик… — а дозорному не нужно было иного сигнала, он научился считать команды наставника за эту зиму, и больших слов ему не нужно было, чтобы начать действовать.
Тренькнул едва слышно Тихушник, это напоминало дразнящий любовный шёпот, что обещал ласки, но вместо них… расцвел кровавым цветком глаза орка шамана. И упал тот замертво с арбалетной иглой в черепе, ещё держась скрюченной лапой за плечо своего господина.
И в этот же миг золотой авантюрист Клавдий «Бесноватое проклятье» устремился в бой. Капитан стражи не успел выхватить меч, не успел отдать приказ, не успел даже оглянуться на выстрел и вскрик позади. А дед Клавдий уже взмахнул топорами. И косой X-образный разрез прорубил орку грудину вместе с доспехом. Сила удара была такова, что орка откинуло назад в несобранный строй орочьих стражников. Во все стороны полетели осколки доспеха и кривых лезвий двух топоров. Сталь разлетелась острыми кусками. И два топора в руках старого кобольда пришли в негодность, но это не остановило его ни на миг, он подлетел в пошатнувшийся строй стражи, что пытались подняться, осознать реальность, и откинуть в сторону умирающую тушу своего капитана. А Кобольд уже ломал древки топоров с кусками стали на них о закрытые шлемы орков, первые удары обрушились на ближайших стражников сбоку, срывая с их голов шлемы и орошая клыкастые рожи щепой сломанных древок. Головы орков, смятые в кровь, с раскрытыми переломанными челюстями и согнутыми набок носами, болтались из стороны в сторону, сами орки пытались прийти в себя. Некоторые из задних рядов ловко и быстро ударили деда Клавдий алебардами, острыми гранями протыкая поношенный дорожный плащ, и остальную одёжку, пики алебард увязали в массивной туше кобольда, но боль не остановила его, а кажется лишь подзадорила его злость. Он мял головы орков голыми руками, отправляя их валяться в лужах каменной мостовой, давя их лица массивной стопой. Кобольд в какой-то миг вытянул из-за пазухи два узких кинжала, и тут же вогнал один под шлем стражника, что имел неосторожность попытаться зайти кобольду за спину и подошёл слишком близко.
Свара была в самом разгаре, но при этом прошло лишь пару мгновений. А улицы эльфийского квартала уже наполнились кровью и хрипом умирающих орков. При этом те немногие из них, что в вороных доспехах, разделились на две группы. Первая уводила с собой благородного господина. Вторая же принялась обходить свару впереди по дуге, намереваясь зайти кобольду за спину всей гурьбой.
Джорджи же всё это время выцеливал, ища подходящий момент, того самого орка с драгоценным обручем на голове. Но вороные стражи, кажется, знали своё дело, они оглядывали округу, ища стрелка взглядом, и закрывали своего господина надёжно, почти наверняка… однако Джорджи уловил краткий миг, полузримую возможность. И раздался новый любовный шёпот, Тихушник выплюнул из себя иглу, и снаряд угодил в богатый плащ, обитый волком. Правда игла тут же отлетела в сторону, пройдясь по богатому орку лишь мельком, мазнув по лечу. Но этого оказалось достаточно, чтобы белоснежная шкура начала окрашиваться почти чёрной, очень тёмной кровью.
Джорджи был счастлив и такому успеху. С губ его не сходила улыбка. Он ощущал раж боя, как ощущал его до этого в мёрзлых землях. И пусть его жертва быстро покинула эльфийский квартал, пусть к месту его стрельбы продвигались пару вороных доспехов, Джорджи был счастлив удачливому выстрелу.
В то же время в пучине схватки, учитель добрался до стражника с глиняным горшком в руках, старый кобольд к тому времени был уже весь изранен. Нос его был сломан, щека и часть брови срезаны и источали яркую красную кровь, однако движения учителя не замедлились, напротив они стали техничными, как у мастера мясника, и пусть орки были быстры и сильны, и пусть они то и дело ранили учителя, но старый кобольд делал очередное движение… и изрубленной помятой тушей на потрескавшуюся и сырую после дождя каменную мостовую падала очередная хрипящая орочья морда. И вот дед Клавдий добрался до стражника, что сжимал в руке глиняный кувшин, на который старый кобольд не обратил никакого внимания. В этот момент в руках кобольда была отнятая у одного из стражников алебарда с треснувшим лезвием, учитель орудовал ей одной рукой, и сейчас просто нанёс сверху карающий прямой удар, вбивая лезвие алебарды в закрытый шлем с чёрным гребнем. Черепушка орка хлюпнула кровью, и он завалился на землю, но перед этим из рук выпустил горшок. Кобольд не обратил на это внимания. Тело орка упало, и кобольд принялся за следующего. В то же время за спину его почти зашли вороные доспехи, а один из них, самый первый, занёс над головой ятаган. Но опустить лезвие он не успел. Потому что Джорджи первее прожал скобу арбалета. Тем самым Джорджи окончательно выдал своё расположение, и двое орков бросились к дозорному, вынуждая того швырнуть под ноги арбалет и выхватить из нагрудной упряжи пару метательных ножей…
Простреленный в горло орк с ятаганом, что стоял в двух шагах от старого кобольда, стал заваливаться на каменную брусчатку, хрипя, и хватаясь за горло, но его товарищи со спины не видели его раны, и недоумевая, в пучине боя, они подтолкнули орка со спины, намереваясь проскочить вперёд, а тот просто упал на них, и шипастым локтем доспеха выбил из рук товарища факел.
Никто не заметил этого в пучине боя. Никто не обратил внимание на горящую деревяшку, что упав в странную маслянистую лужу, разочек мигнула и вдруг… вспыхнула зелёным огнём, охватывая собой ноги сражающихся, и умирающие тела. Орки метались по сторонам парализованные внезапной жгучей болью, они на ходу бросали глиняные горшки, и зелёное пламя взлетало