Когда девушка рассказала об этой поездке писателю, он предложил вместе отправиться в Альпы. После целого дня в горах они отдыхали в уютном баре при отеле за бокалом глинтвейна.
– Георгий Константинович, вы хорошо катаетесь для… – София внезапно замолчала.
– Скажите, что хотели, – продолжил Джерри. – Для человека вашего возраста.
– Я не хотела… – начала оправдываться девушка.
– Не волнуйтесь, – успокоил ее писатель, – я давно вырос из глупых обид при упоминании о возрасте. Признайтесь, вы удивлены, что старик вроде меня хочет наслаждаться жизнью, а не брюзжать на тему своих болячек и неблагодарной молодежи.
– В чем ваш секрет? – поинтересовалась София.
– Хороший сон, отличное настроение и грамотные врачи. Без них в моем возрасте, увы, никак. А если после трассы меня вдруг хватит инфаркт, я предпочту умереть среди красоты гор, а не в больнице с трубками во всех местах. – Джерри пригубил глинтвейн, а потом продолжил: – Вам нравится Давос?
– Здание, где проходит Всемирный Экономический Форум, похоже на тюрьму. – София улыбалась. – А если серьезно, здесь чудесно. Другой мир – всеми фибрами души ощущаю благополучие. Помните, позавчера, когда мы были на вокзале, прозвучало объявление о том, что поезд задерживается на восемь минут? И самое интересное, он действительно приехал ровно через восемь минут. Везде указатели, заблудиться невозможно, даже если по-немецки знаешь только «доброе утро» и «спасибо». С удовольствием прожила бы здесь всю зиму.
– Да, тут есть Великое Спокойствие, которое стоит очень дорого в прямом и переносном смыслах. Альпийские горнолыжные курорты, как классические произведения, никогда не устареют.
– Георгий, расскажите, как к вам пришел успех?
– Постепенно. После истории о Мередит я задумался над тем, что чаще предпочитаю жаловаться, а не действовать. Тогда я решил, что непременно попробую отнести свою книгу в издательство. Собственно, так и сделал. А потом началось хождение по мукам: я звонил, узнавал о судьбе рукописи, получал в ответ вежливые отказы, а чаще меня просто игнорировали. Только после рассылки третьей по счету книги со мной согласилось работать одно издательство. Рекламу я в основном сам же и оплачивал, потратил почти все свои заначки. Ездил по разным городам, устраивал творческие вечера, сам следил, чтобы мои книги были во всех библиотеках, сам заказал и оплатил перевод одной из книг на английский и предложил редактору отправить его зарубежным коллегам. Сразу скажу, что гонорары у меня не такие большие, как многие думают, а своим состоянием я обязан управляющей компании, которая занимается моими финансами.
– Ренди давал вам советы по вложению средств?
– Нет, Ренди к тому времени уже уехал.
– Вы расстались? – осторожно спросила София.
– Мы с ним связаны временем и пространством, поэтому даже теоретически не могли расстаться. Проблема состояла в том, что обязанности Ренди предполагали объективность, а привязанности категорически запрещались. Помню, как он впервые предупредил меня о том, что уйдет из моей жизни. Это было в Новый год…
* * *
Мое отношение к Новому году эволюционировало от щенячьего восторга до дикой ненависти. В детстве я ждал чуда, радовался подаркам, а украшение елки вообще было отдельной церемонией: я трепетно доставал из коробки каждую игрушку, долго рассматривал узоры на стеклянных шариках, давал имена разноцветным животным и птицам. Будучи подростком, я любил оформлять всю квартиру светящимися гирляндами – лет пять подряд на стене в коридоре я делал разные узоры при помощи яркой мишуры и булавок.
После совершеннолетия мое отношение к Новому году начало меняться. В 19 лет я заболел как раз накануне праздника. Утром 30 декабря у меня началась ломота во всем теле. Поскольку горло не болело, я решил, что перезанимался в спортзале, и спокойно поехал к отцу, надеясь, что неприятные ощущения пройдут сами собой. Как обычно, я помог убрать снег, а на следующий день поехал с папой и его женой по магазинам за новыми елочными игрушками и продуктами. Вечером, во время украшения елки, меня шатало так сильно, что я вынужден был лечь на диван, и померить температуру. Градусник показал 39,1 градуса, а лекарств с собой у меня не было. Аптечка папы и его жены состояла совсем из других медикаментов, так как они редко простывали.
Уставший и больной, я лег спать. По мере приближения вечера меня стали звать праздновать злосчастный Новый год. После того как меня разбудили в пятый раз, я скачал из Интернета знак биологической опасности и повесил его на дверь своей комнаты с припиской: «Осторожно! Заразный больной!» Понимая, что моя кислая мина только испортит гостям настроение, я хотел только одного – лежать в тишине и покое. Тем не менее в 23:55 меня снова разбудили. Честно выпив полбокала шампанского под бой курантов, я снова отправился в постель. На следующий день я попросил папу отвезти меня обратно в Москву, где у меня на такой случай был заготовлен целый арсенал лекарств. Символично, что по китайскому календарю тот год был годом Свиньи. Лечиться пришлось долго, дело даже дошло до антибиотиков, а все мое отношение к Новому году резко ухудшилось.
Мне стало казаться, что этот праздник, как надоедливый родственник, каждый год спрашивает с меня долги и предъявляет претензии: с декабря я должен был отвечать на ворох вопросов и решать, как и с кем его встречать. Один раз я со злости вообще никуда не поехал, а провел ночь 31 декабря дома в стиле «Я на острове своем, тихо сам с собой вдвоем». Знаете, мне понравилось. Тогда, немного почитав, я лег спать в одиннадцать вечера, наплевав на все традиции. Другой раз меня спасла от навязчивого праздника работа: в компании, где я работал до «Общественной газеты», предполагался круглосуточный режим функционирования колл-центра. Само собой, операторы, смена которых выпадала на новогоднюю ночь, были от этого не в восторге, особенно одна молоденькая девушка. Услышав ее жалобы, я сам предложил страдалице ее подменить. Коллеги расценили мой поступок как признак влюбленности, никому не пришло в голову, что я всего лишь ненавижу Новый год. На самом деле это была взаимовыгодная сделка: девушка получила возможность отметить праздник со своим парнем, а я – с чистой совестью отвечать своим друзьям и родственникам, что не могу к ним приехать, так как нужно работать. О своем решении я ни разу не пожалел, так как в ту ночь позвонили только шесть клиентов, да и то вполне трезвых и адекватных.
По мере взросления мое бунтарское отношение к Новому году изменилось на прохладное: я стал воспринимать его как еще один выходной. Ради того, чтобы не ходить на работу, я был готов отпраздновать хоть день рождения русской балалайки, а за десять дней «каникул для взрослых» смирился с ежегодным новогодним мандражом.
В тот год я отработал 31-ое число, как полагается, из принципа не желая удостаивать этот праздник такой высокой чести, как отгул, а вечером уехал к папе. Сам Новый год прошел для меня очень приятно, так как мы встретили его своим кругом, а все гости были приглашены только на второе число. Еды в этот раз приготовили достаточно, но не слишком много (в любом праздничном столе я превыше всего ценил умеренность, так как не любил переедать, а потом мучиться болями в желудке). В час ночи я лег спать, так как встал в семь утра, а папа с женой пошли к соседям. Вообще, со временем они стали относится к Новому году менее фанатично, что способствовало укреплению наших отношений.
Днем первого числа, хорошенько отоспавшись, я начал традиционную рассылку поздравительных сообщений, некоторые сочинял сам, другие находил в Интернете. Признаюсь, когда случалось придумать особенно удачное сообщение, я мог отправить его нескольким людям при условии, что они друг друга не знали. Просматривая контакты в своем мобильном, я писал всем друзьям, знакомым и малознакомым. Если находил в списке чудом сохранившийся номер случайной попутчицы или институтского преподавателя, то отправлял им новогоднюю эсэмэску, подписываясь просто «Джерри», чтобы у них оставался простор для размышлений, кто же я такой. На мой взгляд, подобные послания вносят в жизнь элемент магии. Мне бы самому очень хотелось получить звонок или сообщение «из прошлой жизни», например от человека, с которым я играл в футбол в первом классе или что-то подобное.
Со второго по третье января я гостил у матери. Мы в подробностях обсудили ее учеников и вместе продумали для каждого индивидуальную программу занятий. Четвертого числа я навестил бабушку и еще раз выслушал в новой вариации ее любимые истории про пылких поклонников. Пятого января я чувствовал необыкновенную легкость, которая наступает, когда дела сделаны, а понедельник еще не скоро – последние дни каникул были только для меня.
Обычно я заранее с помощью Интернета подбирал для себя интересные мероприятия из многообразия кинофильмов, концертов и шоу или выбирался на каток. Дома я много писал, читал, смотрел фильмы на компьютере (так как по телевизору в это время идут одни новогодние огоньки). В том году первый раз мне захотелось разделить свои выходные дни с другим человеком.