подействовали ни унижения, ни насмешки. В хрупком, надломленном существе силы оказалось куда больше, чем она сама могла предположить, но вот направлена эта сила была не в том направлении. И что делать дальше, он понятия не имел, а отмерянный ему срок неумолимо приближался к своему завершению. Взгляд задержался на губах, бледных, но настолько манящих, что мужчина решился на недопустимое: тронул краешек рта подушечкой пальца. Теплые… и такие нежные, несмотря на сухость и крошечные трещинки, пересекающие тонкую кожу. Многое отдал бы, чтобы почувствовать их вкус, хотя бы раз в жизни. Но ошибок и так уже сделано предостаточно, добавлять к ним еще и не нужный никому служебный роман было бы безумием. Отнял руку, поднося к собственному рту на один ничтожный миг.
Потом на лицо опустилась привычная маска спокойствия. Он вернулся в кабинет, тихонько прикрывая за собой дверь, чтобы оградить сон женщины от любых посторонних звуков. Погрузился в дела, ждущие его вмешательства, будто и не было ничего совсем недавно и ткань тонкого свитера на груди не промокла почти насквозь от слез. Ощущение этой влаги было сродни ожогу, но он давно научился переносить и физическую, и душевную боль, ничем не выказывая своего состояния. И молодой мужчина, постучавший в кабинет в конце рабочего дня, увидел лишь усталое, равнодушное лицо, на котором не было ни следа от эмоций.
После короткого приветствия Павел пояснил:
– Простите, что тревожу, но я уже несколько часов не могу дозвониться до жены.
Во взгляде вошедшего было что-то, отличное от простого волнения за любимую женщину: пытливость, объяснения которой Макеев не нашел, но выяснять и не собирался. Кивнул в сторону закрытой комнаты.
– Александра Николаевна почувствовала себя не очень хорошо, я предложил ей немного отдохнуть. Она спит, там.
Павел нахмурился в ответ. Это и впрямь звучало слишком странно, но переживания мужа Александры волновали мало. Дмитрий проводил глазами мужчину, скрывшегося за дверью. Она осталась приоткрытой, и даже не потребовалось прислушиваться.
– Сашуня… Малыш, как же ты меня напугала…
– Прости…
Хрипотца в голосе женщины после сна приятно царапнула слух, и Макеев подумал, как, должно быть, отвратительно звучит его собственная речь. Когда-то достаточно было понизить тон, чтобы произвести нужное впечатление, теперь же никакие манипуляции не могли помочь, чтобы хотя бы избежать раздражения окружающих. Он привык к шокирующим взглядам новых знакомых, возникающим почти всегда, стоило тем услышать его. Давно не обращал внимания, пока не наткнулся на страх в глазах Александры. Скрежет пугал ее, но почему-то не оттолкнул.
– Я сама не поняла, как уснула…
– Поехали домой. Дашка ждет в машине. Потом все мне расскажешь.
Дмитрий усмехнулся, услышав эти слова. Что она сможет рассказать? В голосе ее мужа не звучало ни холодности, ни равнодушия, да и сама Александра не была похожа на изменницу-жену. Она явно дорожила тем, кто находился сейчас рядом с ней, но в эту схему никак не вписывалось то сумасшествие, что случилось два дня назад в его квартире. И жадный, голодный взгляд женщины, истосковавшейся по ласке, тоже не поддавался здравому объяснению.
Развернулся к вышедшей в кабинет паре, отмечая, что Саша стала еще более бледной, а следы слез все еще тенями лежали на щеках. Она заставила себя улыбнуться.
– Извините, Дмитрий Сергеевич, за такую вольность. Я не собиралась спать на Вашем рабочем месте, не знаю, как это вышло.
Покачал головой.
– Мое рабочее место – здесь, а в той комнате я почти не бываю. Крайне редко, когда случаются важные дела, вынуждающие задержаться допоздна. Так что Вы мне совсем не помешали. Возвращайтесь домой и набирайтесь сил.
Саша кивнула, цепляясь за локоть мужа, и, пробормотав несвязное прощание, вышла, оставив мужчину наедине с его вопросами и выводами.
Глава 28
Даша давно уснула, а Саша так и сидела на уголке ее кровати, вслушиваясь в ровное дыхание дочки. Разметавшиеся по подушке волосы в тусклом свете ночника походили на темно-золотые ручейки. Время от времени касалась их рукой, перебирая шелковистые колечки, пропускала сквозь пальцы, любуясь длинными прядями, и никак не могла заставить себя погасить лампу и выйти.
И сна не было, словно за несколько часов в крохотной комнатенке у начальника использовала все свои возможности для отдыха. За окном распростерлась глухая, безлунная ночь, а женщина хорошо понимала, что уснуть сегодня больше не удастся. События последних дней и мучительные откровения Макеева лишили даже тех крох покоя, что еще оставались у нее.
Сейчас, в тишине собственной квартиры, можно было обдумать услышанное еще раз, только вряд ли бы она смогла сказать, который по счету. Прокручивала в голове слова Дмитрия, представляя кадры из далекого прошлого и пытаясь понять… хоть что-то. Тщетно. Мужчина, которого она любила, упорно не ассоциировался с тем негодяем, чей образ весьма красочно расписал Макеев, а незнакомая Анжела очень мало напоминала жертву. Саша пыталась представить, как поступила бы сама, окажись на месте обманутой жены. Если бы ее короткое счастье не разбилось вдребезги тем осенним днем, а привело к браку, о котором так сильно мечталось, смогла ли бы она пережить предательство? Как поступила бы, если бы узнала однажды, что все слова Филиппа о любви оказались ложью? И умел ли он лгать так, чтобы в эту ложь можно было верить на протяжении нескольких лет?
Умел… Ведь столько времени скрывал от нее чувства, или их и не существовало в реальности? Тогда зачем находился рядом? Зачем просил подарить ему дочку?
Пальцы скользнули на нежную щечку, задевая невесомым касанием. Саша проглотила всхлип, запрещая себе плакать и тревожить Дашин сон. Есть ли смысл все ворошить теперь, спустя столько лет? Почему Дмитрий так настойчиво пытается очернить Филиппа в ее глазах? Какую преследует цель?
Он осознанно и целенаправленно причинял боль, нанося удары в самые уязвимые места, но, несмотря на это, все равно притягивал сильнее любого магнита. Вот и сейчас, стоило лишь подумать об этом мужчине, как тело отозвалось жаром и сладкой, томительной дрожью. Саша прикусила губу: «Это ничего не значит. Вообще ничего. Я просто слишком долго была одна…»
Оправдание даже в собственных глазах выглядело слишком нелепо, а попытка спрятать очевидное желание за одиночеством казалась смешной. Но и признать собственный интерес, разгорающийся с каждым днем, женщина не могла. Дмитрий достаточно очевидно продемонстрировал свое безразличие к ней, но и это не оттолкнуло, а растущее в сердце навязчивое стремление быть рядом пугало. Она хотела продолжения. Мечтала почувствовать влажную от жара кожу вплотную к своей, без этого панциря из одежды,