что-то куда более значимое, чем просто чувство, связывающее двух людей, и наверняка не имеющее ничего общего с умопомрачением, которое сейчас накрывало с головой.
– Это не твое дело…
Она не могла рассказать ему о том, что соединило их с Павлом, слишком личном, как и тайна, окружавшая Дашино рождение, и, хотя Саша больше не думала, что Дмитрий может оказаться опасен для нее самой или дочери, посвящать его в эти подробности не собиралась.
– Не мое, – мужчина согласно кивнул. – Тогда что ты делаешь рядом? Отчего извиваешься в МОИХ руках, а в не в его?
Снова – будто хлестнул пощечиной, но не позволил вырваться и убежать.
– Ты от меня можешь скрыться, а вот от себя – не получится. Тебе это нравится, – его пальцы пробрались под тонкое белье, заставляя Сашу вздрогнуть и прикусить губу. – Как и то, что произошло в субботу. Знаешь, почему? Потому сейчас ты настоящая. И живая. А не жалкая тень подонка, заморочившего тебе голову несуществующей любовью.
– За что ты его ненавидишь? – не желала получить ответ, но не могла не спросить, снова наталкиваясь в словах Дмитрия на то, что отказывался принять разум.
– Он не заслуживает других чувств. Ни от кого. Тем более, от женщины, которой сломал жизнь. И чем быстрее ты это поймешь, тем будет лучше.
Насколько хорошо она знала Филиппа? Что таили в себе секреты, тщательно сберегаемые от нее? Саша взглянула в лицо стоящего напротив мужчины и в сурово сведенных бровях, во внезапно ставшими жесткими чертах увидела решимость. Он собирался что-то сказать, и сердце забилось, будто пойманная в силки птица. Та правда, что неизбежностью читалась в потемневших зрачках, грозила разорвать на части остатки ее мироздания.
– Я не хочу ничего слышать… – метнулась к двери, почти натыкаясь на нее, в безуспешной попытке как можно скорее оказаться где-то далеко, избежать откровений, к которым была не готова, но резкий окрик заставил замереть на месте.
– Сядь! – мужчина обхватил за локоть, подталкивая к стулу в углу комнаты. – Ты выслушаешь меня! И выкинешь его из головы! И отсюда, – на мгновенье удержал ладонь на ее груди, в том месте, где взрывалось сердце отчаянными толчками.
Глава 26
– Хочешь кофе? – он опять был спокоен и выдержан, словно и не рычал несколько минут назад.
– Не хочу, – во рту пересохло, но думать о питье Саша не могла. Мечтала сбежать от пронырливого взгляда и ненужных ей откровений. Боялась того, что собирался рассказать ей Макеев, совершенно ясно понимая, что ничего доброго он ей не поведает. И хотя не верила, что рассказанное на самом деле заставит ненавидеть Филиппа, узнавать неприглядные подробности из жизни дорогого человека была не готова. Не только сейчас – вообще не видела в этом смысла. Понимала прекрасно, что до нее у Кирмана были и другие женщины, и события, о которых тот не случайно молчал. Теперь… Что изменится, когда ее душа вновь вывернется наизнанку чужими признаниями? Зачем они ей?
Дмитрий усмехнулся, глядя, как молниеносно меняется выражение на лице женщины.
– Правда всегда приносит боль. Только без нее – никуда. Так-то…
Он приоткрыл дверь в кабинет, крикнув секретарше:
– Людмила Борисовна, сделайте два кофе, пожалуйста.
– Я же сказала, что не хочу, – его настойчивость даже в такой мелочи возмутила.
Мужчина пожал плечами.
– Ты можешь передумать… попозже. Или я сам выпью второй. Хотя не пойму, зачем отказываться? Только подумай: горячий. Густой. Терпкий. Мой секретарь варит его просто изумительно.
Саша поморщилась. Все звучало настолько нелепо, что у нее опять возникло желание ударить этого человека, стереть надменную улыбку, прекращая бессмысленные рассуждения о вкусе кофе.
– Ну что случилось? – Макеев остановился перед ней, и, прежде чем Саша успела отреагировать, склонил голову и прихватил губами ключицу. Надо было оттолкнуть его, но сил хватило лишь на то, чтобы сдержать стон и не подставить шею под неожиданную ласку. Этого хотелось. Нестерпимо. Ощутить, как сильные руки расправятся с пуговицами на блузке, слегка задевая кожу и словно посылая по всему телу крошечные разряды тока. Оказаться открытой глазам, губам, понравиться настолько, чтобы ничего и никого постороннего не осталось между ними хотя бы на короткое время. Другого не нужно. Саша не верила, что их может связать что-то иное, чем лишающая рассудка страсть, не понимала этого человека, знала о нем ничтожно мало, но была готова довольствоваться и краткими моментами забвения, наслаждаясь близостью.
Как горько ни было это признавать, Дмитрий понимал ее реакцию, чем превосходно пользовался. Вот и сейчас распрямился, с усмешкой глядя в лицо. Без намека на желание, как совершенно постороннему человеку, проговорил:
– Жаль, что на тебе не юбка. Это гораздо удобнее… в определенные моменты.
Сознание тотчас отозвалось на его высказывание, подкинув отчетливые картинки подобных моментов. Саша едва сдержала злые слезы… и на самом деле пожалела, что не надела юбку. Уже семь лет не надевала ни разу с того самого дня. Ни юбок, ни платьев в ее гардеробе сейчас вообще не было, но до сих пор и в голову не приходило озаботиться данным фактом.
– Я не ношу юбки, – процедила, не глядя на мужчину, однако это не помешало заметить, как он опять ухмыльнулся.
– Зря. У тебя красивые ноги. Могу себе представить, как шикарно ты смотрелась бы в чулках… – он оглянулся, окидывая взглядом рабочий стол, – вот здесь, например.
Кожа на ладони загорелась от боли, когда Саша все-таки хлестнула его по лицу.
Дмитрий рассмеялся, даже не поморщившись, хотя щека тут же заалела, выдавая отчетливый отпечаток ее руки.
– Полегчало? Можешь повторить, только это ничего не изменит. Ты останешься такой же красивой и так же сильно будешь хотеть меня.
– Я тебя ненавижу! – она и впрямь так думала, но какая-то неведомая сила удерживала рядом, не позволяя хлопнуть дверью и избавиться от наваждения.
– Одно другому не мешает, – Дмитрий кивнул вошедшей с подносом секретарше. – Спасибо, Людмила Борисовна. Аромат чарующий, как всегда. – Подождал, пока та уйдет и уточнил у Саши: – Ну что? Присоединишься?
Она могла закатить истерику, ведь так хорошо умела это делать. Только был ли в том смысл? Макеев откровенно смеялся над ней, пробуждая давно отринутые эмоции, и продолжал играть по своим собственным правилам, а жалкие Сашины потуги что-то изменить были абсолютно бессмысленными. Оставалось только действительно уйти … или же подчиниться его законам.
Придвинув к себе чашку с ароматным напитком, попросила:
– Говори. Рассказывай свою правду.
Его взгляд стал слегка снисходительным, и если бы Саша осмелилась, то смогла бы поверить, что в глубине глаз