есть деньги, Осеева?
– А сколько нужно?
– Все зависит от их запросов. Вот я, например, меньше чем за сто тысяч точно не согласился бы кого-то сливать.
– Ты бы мог продать меня за сто тысяч? – спросил Герасимов.
– А что? – Марков задумался. – Думаешь, мало? Ладно, тогда за двести. Но Петрова и за сто смог бы. А Осееву за сто пятьдесят.
– Это что же получается? – Герасимов расплылся в улыбке. – Типа я твой лучший друг?
– Выходит, что так. – Марков пожал плечами.
– Ста тысяч у меня нет, – сказала я.
– Ты меня удивляешь, Осеева. – Марков встал, разминая ноги. – Тебе вообще нужен твой суицидник или нет? А если бы его похитили и с тебя потребовали выкуп?
– Покупка адреса не гарантирует того, что Костик вернется.
– Практично мыслишь, – похвалил он.
– А что, если сделать так, чтобы эта Мила сама объявилась? – предложил Герасимов.
– Как? – Марков остановился перед ним, уперев руки в бока.
– Ну что-то же ее волнует?
– Милу ничего, кроме себя самой, не волнует. У нее на уме только мужчины и деньги. Как этим выманишь?
– Позвони ее подружкам и скажи, что ее разыскивает мужчина с деньгами, – хохотнул Герасимов. – Или пусть Марков позвонит и назначит место встречи. А на самом деле на нее придешь ты.
Вечно хмурое лицо Герасимова посветлело. Он был очень доволен своим планом.
– Они взрослые и ушлые тетки – их так просто не разведешь.
Марков достал телефон и взглянул на время.
– Извини, Осеева, мне пора. Соломин в восемь пост выкладывает, а мне еще домашку сделать.
– Что за пост?
– Ой, да чушь очередная. Вечно понапишет бред и полночи потом бодается, доказывая, что он прав.
– С кем бодается? – не поняла я.
– Со мной, конечно. Не могу же я допустить, чтобы у людей создавались искаженные представления о действительности из-за какого-то пустозвона.
– Мне казалось, Ваня умный.
– Умный?
Похоже, я это зря сказала, потому что у Маркова от возмущения чуть очки с носа не соскочили.
– Какой же он умный, если утверждает, что основные концепции и принципы науки – это свободные изобретения человеческого духа? Да, он ссылается на Эйнштейна, но что с того? – Марков с вызовом воззрился на меня. – Научная абстракция, как и прочие мыслительные операции человека, возможна только при наличии практической деятельности. Бесит, что он, вроде бы опираясь на базовые постулаты, бесконечно подменяет понятия.
– Если он тебя бесит, чего ты тогда с ним постоянно препираешься? – поинтересовался Герасимов.
– Ну а с кем мне еще препираться? С тобой, что ли?
– Со мной ты тоже препираешься.
– Проблема этого мира знаете в чем? – Марков глубокомысленно обвел нас взглядом. – В том, что он перенаселен людьми с ошибочным кодом, которые постоянно совершают абсолютно нелогичные, примитивные поступки или мутят воду ложными утверждениями, подавая их как истину.
– Проблема этого мира в том, что он не населен одними только Марковыми, – сказал Герасимов.
– Если бы он был населен одними Марковыми, с кем бы он препирался? – рассмеялась я.
– Все Марковы препирались бы друг с другом, – ухмыльнулся Герасимов. – Ведь ему важен процесс – доказать, что он самый умный, а в мире Марковых сделать это было бы невозможно.
– Если бы мир состоял из Марковых, он был бы идеален. – Марков тяжело вздохнул. – Короче, если хочешь, Осеева, можем завтра продолжить.
Как-то Амелин сказал, что если по-настоящему привязан к человеку, то ты обязательно почувствуешь, если с ним случится плохое.
Но я никак не могла разобрать, чувствую ли я то самое плохое или всего лишь нервничаю от неизвестности и беспомощности.
Папа вернулся в начале десятого. Оживленный и веселый, с кучей пакетов и свертков. Он готовился к встрече Нового года дома, и ему очень хотелось порадовать маму.
Пока он переодевался и разбирал покупки, я терпеливо ждала и подошла с разговором, только когда он сел ужинать.
– Костя так и не нашелся. Уже пять дней прошло.
Папа понимающе покивал, потому что жевал и не мог ответить.
– Мы сегодня больницы и морги обзвонили. Ничего нет.
Он замер с вилкой в руке.
– Можем завтра подать заявление в полицию.
– Мне почему-то кажется, что это его Мила опять что-то мутит.
Покачав головой, папа принялся вылавливать черри в салате.
– Тогда это не твои проблемы. Ты же понимаешь?
– Нет, не понимаю. Его телефон выключен. Пап. – Я помолчала, несколько секунд обдумывая, как прозвучит моя просьба. – Мне очень нужна твоя помощь.
– Это всегда пожалуйста. – Он посмотрел долгим взглядом, вернулся к салату, но потом подозрительно вскинул голову: – А что за помощь?
Перед тем как выйти из машины, папа немного посидел собираясь с духом. – Если твоя мама об этом узнает, нам обоим не жить.
Я обняла его:
– Она не узнает.
Сначала, услышав мою просьбу, папа возмутился и сказал, что затея эта детская, неразумная и подобное вообще не его формат.
Пришлось оперировать аргументами, которые я обдумывала весь вечер.
Что, во-первых, он очень красивый и нравится всем женщинам. Во-вторых, умеет профессионально вести переговоры и уговаривать людей. В-третьих, хорошо и модно одевается, а это всегда указывает на достаток. Ну и, в-четвертых, если он мне не поможет, то мне придется придумать другой план, который, возможно, будет опасным и незаконным.
Четвертый аргумент сработал лучше всего.
Папа обдумывал мои слова минут сорок, а потом велел одеваться.
Взяли из домашнего бара подарочную бутылку мартини и купили по дороге большой букет красных роз. Я была против того, чтобы дарить Диане цветы, потому что она и засушенного репейника не стоила, но папа сказал, что, если мы хотим, чтобы спектакль удался, нужно довериться ему.
План был простой, но рабочий. Он должен был прикинуться давним поклонником Милы и сказать Диане, что внезапно осознал, как та ему дорога, и теперь он собирается перед ней извиниться. Не важно, за что… Главное, заполучить адрес и постараться уговорить Диану не портить сюрприз предупреждением.
Как только мне пришла в голову эта идея, о другом я уже и не думала. Папа идеально подходил на роль «принца» для женщин типа Дианы и Милы.
Амелин рассказывал, что они хоть и взрослые, но все равно постоянно ждут Ричарда Гира, который увезет их на красном кабриолете в закат. А мой папа был в разы красивее Ричарда Гира.
Прождала я больше часа, но в машине было тепло, играла музыка, и у меня впервые за последние несколько дней появилась надежда.
– Ну Тоня, ну аферистка. – С довольной улыбкой папа забрался в машину. – Втянула же ты меня в приключение.
– Получилось? – Я подалась к нему.
Он усмехнулся.