для убийства полицейского. Горло полковника было перерезано от уха до уха. Туда, как и в распахнутый рот, преступник напихал денежные купюры.
На груди у полковника, рядом с наградными знаками, была приколота фотография какого-то служебного кабинета. Детали на своем планшете Гуров рассмотреть не мог, но, судя по комментариям, имеющимся в материалах дела, это был служебный кабинет покойного.
На спине у него крепилась еще одна фотография, на которой Желизняк был запечатлен с группой каких-то людей за столом, по-видимому, в сауне. Вся компания выглядела нетрезвой. Судя по количеству тары на столе и на заднем плане, принять на грудь они успели уже немало. Вся эта выпивка была далеко не самой дешевой.
На столе перед убитым полковником лежало разорванное служебное удостоверение. Больше там ничего не было. Да и в самой комнате царил почти идеальный порядок, на фоне которого труп в измазанном мундире и ведро с грязью выглядели совсем инородными телами.
Гуров вновь и вновь просматривал панорамную съемку комнаты, в которой был обнаружен труп. Он пытался найти какие-то детали, способные дать какую-то подсказку насчет личности убийцы, например, предметы, сдвинутые со своего места, следы обыска или изъятия каких-то вещей.
Сначала Лев Иванович не находил абсолютно ничего. Лишь после третьей перемотки этого отрезка видеозаписи он обратил внимание на небольшой обрезок бумаги на стене, прямо напротив лица Желизняка. Он был вставлен в рамку, охватывающую какую-то фотографию.
– А это что за бумажка? – поинтересовался Гуров у генерала, внимательно наблюдавшего за ним. – В протоколе осмотра места происшествия о ней ничего не сказано.
Они сидели в кабинете заведующего отделением госпиталя. По вечерам это помещение пустовало. Ключ от него сотрудникам полиции любезно предоставил дежурный врач, прекрасно знавший, что это за люди и почему для них можно сделать небольшие послабления в больничном режиме и правилах.
– Понятия не имею, – ответил Орлов и пожал плечами. – Наверное, какая-нибудь записка личного содержания.
– Петр, а тебе не кажется, что эта личная записка абсолютно в интерьер не вписывается? – язвительно поинтересовался сыщик. – В гостиной все аккуратно, вещи на своих местах, расстояние между ними чуть ли не по миллиметрам рассчитано, а тут какой-то инородный предмет под фотографией. Ладно бы эта бумажка была магнитом прилеплена к холодильнику на кухне, но в этой комнате ей точно не место.
– Черт его знает. Может быть, ты и прав, – буркнул генерал.
– Не может быть, а точно! – отрезал Гуров, пытаясь увеличить картинку с непонятным листком. – Дьявол, мой планшет для таких манипуляций не годится! На кой хрен ты подполковника Кожанова на это дело поставил? У него кроме карьеризма ничего другого в мозгу не задерживается. Ему только бабушек, незаконно торгующих семечками, около магазинов ловить.
– На кой хрен, – передразнил друга Орлов. – Меня в министерстве пытались заставить тебя на это дело поставить. Я доложил, что ты в госпитале. Вот наверху и настояли, чтобы я его раскрытие Кожанову поручил. Пусть он формально этим и занимается, а ты из больнички советами помогай. Если, конечно, Дягилев тебе разрешит.
– А вот хрен тебе, Петечка! – Сыщик показал другу кукиш. – Завтра же выписываюсь из больницы, а ты дело мне передаешь.
– И не подумаю! – рявкнул в ответ генерал. – Тебе дней десять до конца лечения осталось. Вот и лежи тут, как тебе и положено. Руководить расследованием можно и отсюда.
– Петр, на что, по-твоему, это убийство похоже? – вкрадчиво, сменив тон, поинтересовался Гуров.
– На что, на что. На казнь! – ответил Орлов. – Даже малому ребенку понятно, что Желизняк попросту был казнен. Возможно, он кому-то что-то обещал и не выполнил этого.
– Да, именно на казнь все это и похоже. – Сыщик пропустил вторую часть фразы начальника мимо ушей. – Преступник хотел, чтобы мы знали, за что он казнил полицейского. При этом у нас пока нет никакого факта, указывающего на то, что он подспудно желает быть пойманным. Думаешь, Кожанову под силу с ним справиться?
– Может, и не под силу, но у нас есть ты, – стоял на своем генерал. – Будешь из госпиталя помогать.
– Не буду, Петр, – отрезал сыщик. – Я уже сказал, что беру это дело себе, или раскрывайте его без меня.
Орлов внимательно посмотрел на друга. Они были знакомы уже много лет. Генерал прекрасно знал, что в своем упрямстве Гуров может дойти почти до фанатизма, как и он сам. Спорить с сыщиком иногда было абсолютно бесполезно. Если он считал, что для установления справедливости нужно сделать что-то конкретное, и получал отказ, то мог и свое удостоверение на стол бросить.
– Ладно, Лева. Завтра поговорю с Дягилевым, – пошел на уступки генерал. – Если доктор скажет, что тебя можно выписать, ты сам в состоянии продолжать курс лечения дома, то получишь это чертово дело.
Гуров с Орловым расстались нормально, вполне довольные друг другом. Генерал понимал, что сыщик от этого дела ни за что не откажется. Причем не только потому, что был убит сотрудник полиции. Конечно же, это обстоятельство заставляло всех работников правоохранительных структур искать преступника вдвойне усерднее. Причина состояла еще и в том, что само преступление было осуществлено словно театральная постановка. Убийца хотел, чтобы оно послужило уроком, и был уверен в своей безнаказанности. Именно такие дела больше всего и любил раскрывать лучший сыщик главного управления уголовного розыска.
Гуров, в свою очередь, был абсолютно уверен в том, что его скучному пребыванию в госпитале пришел конец. Теперь он сможет вернуться к работе, составлявшей смысл его жизни. Сыщик почти не сомневался в том, что профессор Дягилев не будет категорически возражать против его выписки. Все его процедуры на текущей неделе свелись к тому, что ему три раза в день приходилось пить таблетки, а один раз в сутки медсестра делала пациенту внутривенный укол. Лежать ради этого в больничной палате было совсем не обязательно.
Всю оставшуюся часть вечера Гуров изучал материалы по убийству Желизняка, которые оставил ему генерал. По большому счету материала для анализа оказалось чрезвычайно мало. Но это было вполне понятно. Кожанов только сегодня приступил к расследованию, ждать от него особой прыти и смекалки было бы излишне оптимистично.
Льва Ивановича радовало хотя бы то обстоятельство, что подполковник не забыл азов сыскного дела и провел поквартирный опрос жителей. Это мероприятие дало одну маленькую зацепку. Один из соседей столкнулся на лестнице с Желизняком за час-полтора до его убийства. Полковник выглядел довольным и нес пакет с покупками. На вопрос соседа, чего это он так светится, Желизняк ответил, что ждет приятных гостей.
Впрочем, тот факт, что он знал своего убийцу, и так был