— Берите ее за вымя, — сказал он запинаясь. — Вот так.
Она наклонила голову, чтобы посмотреть сбоку на козу, которую Дейви, обхватив ее длинный сосок большим и указательным пальцами, начал доить. Она осторожно протянула руку, чтобы попробовать сделать то же самое. При первом прикосновении ее пальцев к переполненному молоком вымени животное раздраженно дернулось, и София отдернула руку.
— Не позволяйте ей запугать вас, мисс Тернер. Нельзя козам показывать свою робость.
Она нервно хихикнула:
— Не могу. У меня нет вашей смелости, мистер Линнет.
Ее реплика повисла в воздухе. Дейви ничего не ответил. Проклятие! Неудобно было уже то, что она попросила Дейви научить ее доить коз, а уж кокетничать с ним было вовсе бесчувственно. И все же ей необходимо было научиться это делать. Каждый час, который Дейви тратил на дойку, он мог бы работать с остальными.
— Попробуйте снова, чуть побыстрее.
Она попыталась снова, потянув чуть сильнее. Ничего. Коза заблеяла, будто раздраженная ее неумелостью.
— Не скручивайте его. Вы ведь не хотите выдавить молоко, значит, надо давить каждым пальцем поочередно.
Он послал еще несколько порций молока в бадью. Сделав глубокий вдох, София начала снова уже с большей уверенностью. Показалась струя молока.
— Хорошо, — сказал Дейви, после того как она выдоила достаточно желтоватого молока, чтобы покрыть дно бадьи. — Теперь вы знаете, как это делать.
Она продолжала доить второй сосок, и они заработали в неспешном ритме.
— Тебе часто приходилось заниматься этим дома? — Она надеялась, что разговор будет менее тягостным, чем молчание.
— Довольно часто. Каждый день, когда я был мальчишкой.
София улыбнулась себе под нос. Да, теперь он уже больше не мальчик.
Прошло больше минуты, прежде чем Дейви снова заговорил:
— Он хороший человек, наш капитан.
Ее рука замерла.
— Капитан?
— Грей. Он хороший человек, мисс Тернер. Он с вами будет хорошим.
Пресвятая Дева, мальчик дает ей свое благословение. София не нашлась что сказать. Конечно, она не могла рассказать ему правду о том, как обстоят дела у них с Греем. Она не хотела подрывать веру парня в благородные намерения капитана. Напротив, как бы она хотела позаимствовать у него этой веры!
Фыркнув, она отпустила вымя и вытерла руку о фартук.
— Думаю, она пустая.
— Вы уверены? — Он потянулся к козе и слегка помассировал ее вымя. Потом подвинул его ближе к Софии и ловко дернул за сосок. Свежая струя молока ударила в переполненную бадью, молоко выплеснулось на ее туфли.
— Осторожно!
Она рассмеялась и отодвинулась от козы. Дейви наклонил голову и вновь сжал вымя, на этот раз окатив Софию от макушки до груди. Смеясь и вытирая молоко с лица, она вскочила на ноги.
— Дейви Линнет, — с деланным гневом воскликнула она, — вы настоящий негодник!
— Разве? — Он смотрел на нее, невинно улыбаясь, потом опустил глаза и выдавил последние капли молока в бадью. — А вы покраснели.
София, скрестив руки на груди, попыталась изобразить сердитое пыхтение, но не смогла сдержать смеха.
— Никогда не говори, что ты ничему не научился от меня, Дейви. Да, ты показал мне, как доить, зато я научила тебя флиртовать.
— Значит, мы квиты. — Он встал.
— Смотри, не перепутай эти два умения. Не путай своих коз со своими девушками.
— Легче легкого. — В его глазах заиграла лукавинка. — Козы не краснеют.
— Сукин сын!
Грей выругался, когда чернила пролились и запачкали его брюки, собравшись в лужицу на носке сапога. Практически невозможно было заполнять вахтенный журнал на спальном месте первого помощника, где такое скудное освещение, а небольшой стол для письма, выступающий из стены, слишком узок, чтобы на нем можно было разместить и журнал и чернильницу. И, как заключил он, глядя с хмурым видом на опустевшую склянку, определенно невозможно вести вахтенный журнал без помощи чернил. Он распахнул дверь своей каюты и вошел в капитанскую каюту, зная, что сейчас она должна быть пуста. В это время София обычно готовила ужин в камбузе.
Бросив журнал и перо на стол, он начал искать во встроенном ящике новую склянку чернил. Ничего не нашел.
— Проклятие!
Ему на глаза попались ее сундуки, аккуратно составленные в угол. У нее наверняка есть запас чернил, причем отменного качества. Ни секунды не раздумывая, он подошел к сундукам и, расстегнув ремни, распахнул сундук поменьше.
Ощущение было такое, что он вторгается в ее интимную сферу, словно расшнуровывает ее корсет. И какие же сокровища ожидали его там! Пачки бумаги, аккуратно завернутые в плотную ткань и перевязанные такими узлами, что ими мог бы гордиться и моряк. Небольшие упаковки кисточек, слегка пахнущие терпентином. И многочисленные ряды маленьких бутылочек с чернилами и красками. Конечно, набор красок не произвел особого впечатления на Грея. Скорее, его впечатлили заботливость и аккуратность, с какой они были упакованы, и от этого почему-то ему вдруг резко сжало грудь. В этом сундуке все вещи были изысканными, красивыми и изящными, и видно было, что о них тщательно заботились. Все, что в ней восхищало Грея, предстало его взору открыто, не замутненное никакой ложью.
Он тщательно и неторопливо осмотрел все. Он прикоснулся к каждой вещи в сундуке, ощупывая один предмет за другим. Но он не мог заставить себя достать из этого сундука даже самую малую мелочь.
Не мог, пока его внимание не привлекла небольшая книжица в кожаном переплете. Подцепив пальцем за переплет, он вытащил книжку и прочитал название: «Мемуары распутной фермерши». Раскат смеха потряс аккуратные ряды бутылочек, проложенных соломой.
Так вот какую книгу она выбрала для путешествия?
Непристойный любовный роман?
Грей повертел книгу в руках. Переплет был деформирован, а страницы распухли, словно всю книгу окунули в воду и высушили. Обложка раскрылась, и он увидел роскошный фронтиспис, на котором была изображена пухленькая фермерша в соломенной шляпке, пышных юбках, на ее лице играла многозначительная улыбка. Когда Грей пролистал страницы, стало ясно, что странно объемный вид книжки объясняется многочисленными вставками — иллюстрациями, выполненными пером и чернилами.
Перед его глазами мелькали изображения фермерши и джентльмена с неприметной внешностью, которые были связаны любовными отношениями: вот он целует ей руку, а тут что-то шепчет на ухо. К середине книги пышные юбки оказались уже на голове девицы, а иллюстрации содержали серию изображений простых и одинаковых поз, отличавшихся лишь местоположением пары. Не только на маслобойне, а в экипаже, на лестнице, на сеновале с зажженными свечами, усыпанном… уж не лепестками ли роз?