Читать интересную книгу Большая восьмерка: цена вхождения - Анатолий Уткин

Печальная судьба ГДР

Критическое решение советской стороны огласил 13 февраля 1990 г. в Оттаве Шеварднадзе: СССР принимает предложенные Западом ограничения на центральном театре, дающие Соединенным Штатам дополнительные 30 тысяч войск помимо центрального сектора. Далее события развивались стремительно. В тоне, не терпящем прекословия, президент Буш 28 февраля 1990 г. позвонил Горбачеву и сообщил, что он и канцлер Коль, находившийся в это время с визитом в Вашингтоне, решительно полагают, что объединенная Германия должна оставаться в Североатлантическом союзе. Буш по телефону рассказал Горбачеву об уик-энде, проведенном с Колем. Оба они считают, что Германия должна оставаться в НАТО. А Ваше мнение? Горбачев: «Я подумаю». То, что не прозвучало безоговорочное «нет», окрылило Буша. И то, что Горбачев перевел разговор на Никарагуа, где советская сторона только что сделала очередную уступку американцам — признала победивших на выборах противников сандинистов. Буш поблагодарил советских перебежчиков279. Горби обещал поддержку новому правительству Никарагуа под руководством Виолетты Чаморро.

Но даже Горбачев не был готов столь быстро сдать главную внешнеполитическую карту России. На этот раз возникла оппозиция внутри КПСС и в среде военной элиты. А глава международного отдела ЦК Валентин Фалин, некогда посол в Западной Германии, считал, что на данном этапе остановить поглощение Восточной Германии Западной уже невозможно. Следует добиться хотя бы того, чтобы объединенная Германия покинула Североатлантический союз. И когда премьер-министр ГДР Ганс Модров посетил Москву 5–6 марта 1990 года, Горбачев сказал репортерам, что любая форма участия объединенной Германии в НАТО «абсолютно исключена». Это взбодрило восточных немцев. Пресса ГДР стала говорить о том, что объединение на основе статьи XXIII западногерманской конституции неприемлемо.

Тогда на своих заседаниях Координационный комитет по многостроннему экспортному контрою (КОКОМ) провозгласил создание специальной программы помощи странам Восточной Европы, опуская планку экспорта высокотехнологичных товаров, намекая на возможный поток на европейский Восток

Выделенные в особую связку канцлер Коль и новый восточногерманский руководитель Лотар де Мезьер, лидер восточногерманского Христианско-демократического союза, работали в самом тесном контакте. Их цель и не скрывалась — объединение. Теперь, через две недели после мартовского визита в Москву Модрова, стало ясно, что германское воссоединение произойдет посредством вливания восточных земель в западную ФРГ. ГДР как независимый субъект мировой политики была списана Горбачевым в «мусорную корзину истории». Теперь Москва убедилась в том, в чем были уверены все остальные: СССР потерял канал воздействия на ГДР, он сделал это собственными руками. Выборы в ГДР подавили и политического союзника СССР — партию германских коммунистов.

Не зажигая еще зеленый огонь, весьма весомые советские официальные лица стали делать намеки на то что советская позиция (пока негативная) далека от окончательной. Новые силы внутри советского руководства стали убеждать себя, свой народ и Запад в том, что Советский Союз может многое получить от германского объединения.

Им вторили «соловьи» на Западе. Выступая перед комиссиями американского конгресса 18 апреля 1990 г., Джеймс Бейкер провозгласил необходимость выработки более солидарной экономической политики в отношении Советского Союза280.

В апреле 1990 года новый директор Института мировой экономики и международных отношений Владлен Мартынов сказал во время обеда в Спасо-хаузе послу Мэтлоку, что «некоторые западные страны (было ясно, что речь идет о Британии и Франции. — А.У.) испытывают большие сомнения в отношении перспектив германского единства, чем Советский Союз, но они рассчитывают на то, что именно СССР возьмет на себя всю тяжесть предотвращения объединения». По мнению Мартынова, «сами они не пойдут на блокирование естественного германского порыва к единению».

В те времена и американцы сомневались в том, что Горбачев просто погубит своего немецкого союзника. Что он пойдет на растворение ГДР, на вхождение объединенной Германии в Североатлантический союз. Ему не позволит следование интересам своей страны и боязнь полностью похоронить в результате свой политический престиж.

И тут американцы рьяно взялись за дело, начав убеждать Горбачева, что «объединенная Германия не будет представлять собой угрозы Советскому Союзу». Мэтлок признает, что «продать эту идею людям Горбачева было сложным делом»281, хотя Организация Варшавского Договора была на смертном одре. «Образ расширяющегося на новые пространства НАТО, включающего в себя всю Германию, в то время как советские войска оказывались изолированными, а прежние советские союзники оказывались нейтральными и потенциально враждебным, и все это выглядело как советское поражение, равное поражению в войне»282.

Инструкции Политбюро

Политбюро соглашалось посмотреть на дело более благожелательно только в том случае, если Америка поможет Москве урегулировать противоречия с прибалтийскими республиками. Именно так были составлены инструкции Шеварднадзе, отправляющемуся за океан: «Оградить американцев от намерений более открыто поощрять сепаратистские силы в балтийских государствах». В шестистраничном абсолютно секретном меморандуме Политбюро и в 44-страничных инструкциях говорилось о необходимости подготовить Буша к «предваряющим» демаршам советского руководства на балтийском направлении. (Горбачев готовился к встрече с Казимирой Прунскене). Инструкции Политбюро категорически запрещали соглашаться с пребыванием объединенной Германии в НАТО.

Однако оставались другие предварительные условия: значительный переходный период; критически воспринимался аншлюсе Германской Демократической Республики. Вот центральное место инструкций: «Поместите вопрос о военно-политическом статусе будущей Германии в центр дискуссий. Подчеркните, что для нас вступление объединенной Германии в НАТО неприемлемо — ни политически, ни психологически. Мы не можем согласиться с тем, что неизбежно вызовет разрушение мощи и стабильности в Европе. Объединенная Германия должна иметь равные обязательства перед США и другими членами НАТО, равно как и перед СССР и странами Восточной Европы».

Инструкции были одобрены Политбюро, но созданы они были у Шеварднадзе, в его Министерстве иностранных дел. «Мидовские патриоты» с легкостью смотрели на завоеванный их отцами мир, у которого в реальности не осталось защитников.

Важное значение имела встреча Бейкера с Шеварднадзе 4–6 апреля в Вашингтоне. Оба обязаны были сформулировать повестку дня следующей встречи на высшем уровне, планируемой на 30 мая — 3 июня 1990 г. (Горбачев просил, чтобы встреча предшествовала очередному партийному съезду). 3 апреля Шеварднадзе прибыл в Вашингтон вместе с Ахромеевым и генералом Генерального штаба Александром Пересокиным. Тарасенко рассказал американцам, что Шеварднадзе занимает более мягкую позицию, чем Горбачев. Но на этот раз Ахромеев не скрывал своего недовольства: американское руководство извлекает прибыль из советских сложностей. Он говорил, что с него достаточно — «американцы всегда получают все, чего хотят именно они»283. Адмиралу Кроу маршал Ахромеев говорил, что он и его друзья офицеры «очень разочарованы» политикой Горбачева. «Я не знал, что политика гласности принесет советским людям столько недовольства. Для этого нет основания. Это демонстрирует незрелость и отсутствие дисциплины у наших людей». Когда Шеварднадзе и Бейкер обратились к разоруженческим переговорам, стало ясно, что советское военное руководство находится в состоянии почти мятежа против гражданского руководства. Шеварднадзе был вынужден сделать несколько уступок относительно крылатых ракет во время встречи Шеварднадзе-Бейкер в феврале. Лицо Бейкера стало белым. Тарасенко сказал, что советские генералы недовольны потерей своего положения в обществе. Их приводит в ярость потеря Восточной Европы и особенно Восточной Германии. Они в ярости от уступок прибалтам.

Апрельские инструкции Политбюро призывали настаивать на германском мирном договоре. Но к середине мая 1990 г. это требование исчезло из инструкций Политбюро.

4 мая Бейкер встретил Шеварднадзе в Бонне, где начались дискуссии по схеме 2+4.

Настроение Шеварднадзе передает его цитата этого дня: «Холодная война окончена. Наша планета, наш мир, вся Европа направились к новой дороге. Наступает период мира».

Мог ли представить себе этот многолетни министр внутренних дел и грузинский партийный лидер, что в ближайшие годы покончит с собой Гамсахурдия, Грузия окажется в состоянии гражданской войны, взорвется Югославия — унеся с собой 400 тысяч человек, превратив полтора миллиона в перемещенных лиц, из Грузии «исчезнут» 40 тысяч турок-месхетинцев. И все из-за благоглупости грузинского талейрана и неудач его российского патрона-миротворца. Шеварднадзе сказал пятерым партнерам по переговорам, что Советский Союз готов на быстрое германское объединение, если проблема членства Германии в НАТО будет отложена на несколько лет. Коль назвал это «покером».