Читать интересную книгу Большая восьмерка: цена вхождения - Анатолий Уткин

Американцы не знали, какая свирепая борьба развернулась в политических центрах России. Лигачев не мог простить Горбачеву сдачу ГДР. Перспектива объединения Германии пожирала окружение Горбачева живьем. Один из самых близких Горбачеву сотрудников — его пресс-атташе Андрей Грачев горько жаловался на то, что сдача лояльного германского руководства, «возникновение здесь антикоммунизма, антисоветские чувства в Западной Европе, разрушение скульптурных изображений Ленина, акты варварства на кладбищах советских солдат делают всякое рассмотрение положения здесь болезненно невозможным… Наши европейские соседи не желают отягощать сознание немцев, стремятся не повторить ошибку Версаля. Но им следует быть осторожными с превращением Советского Союза в новую Веймарскую республику — особенно учитывая то обстоятельство, что мы не терпели поражения в войне».

Коль

10 февраля 1990 г. канцлер ФРГ Гельмут Коль и его министр иностранных дел Ганс-Дитрих Геншер вылетели в Москву. Бейкер сознательно воздержался от встречи с немцами, чтобы не создавать впечатления, что США, СССР и ФРГ вместе решают германское будущее, в отсутствие англичан и французов. Бейкер уведомил Буша о серьезной обеспокоенности Гельмута Коля переговорами Бейкер — Горбачев. Немцы боятся договоренности США — СССР за их спиной. Следует успокоить западногерманского канцлера. Президент Буш написал канцлеру Колю обширное письмо: его сердце — с Колем в этот момент, когда тот принимает самое серьезное в послевоенной германской истории решение. Буш настоятельно советовал Колю не отступать от идеи безусловного членства Германии в Североатлантическом союзе.

Желая помочь Колю, Бейкер предоставил для передачи ему трехстраничный документ — сугубо секретный — только для глаз германского канцлера. (Позже Коль пришлет Бейкеру благодарственное письмо, в котором признает, что использовал «подсказку» Бейкера для подготовки встречи с Горбачевым). Бейкер советовал воспользоваться открытостью Горбачева в отношении механизма 2+4, успокоить советское руководство декларацией окончательности существующих границ.

В американской истории возник своего рода обрыв традиции. Предшественники — Трумэн, Эйзенхауэр, Кеннеди, Никсон — были весьма начитанными и сведущими в истории людьми и твердо полагали, что, даже не будучи «антигерманцем», следовало опасаться германского милитаризма и экспансионизма, уже погружавших мир в две мировые войны. В отличие от своих предшественников в Белом доме, Буш не мог похвастаться широтой своих взглядов. Он, собственно, был к истории безразличен. У него был один — но главный утешительный аргумент: немцы 1990 года не имеют особого отношения к немцам 1914 и 1939 годов. Немецкое объединение видится неизбежным, и Буш хотел войти в учебники его покровителем. Когда Германия станет мировым гигантом, она вспомнит, кто ей открыл дорогу в будущее.

Канцлер Коль был в восхищении от письма Буша. Он назвал это письмо «одним из важнейших документов американо-германских отношений». Михаил Горбачев об этой американо-германской слаженности ничего не знал. Его виной было молчание в ответ на слова Коля о том, что «единственно германский народ обладает правом решать самому, желает ли он жить в национальном единстве». Горбачев обязан был вспомнить об исторической вине немцев, первыми вступивших в войну в 1914 и 1939 годах, о 27 миллионах погибших граждан нашей страны — их жертва дает нам право на участие в германской истории. Но Горбачев желал быть приятным, он смолчал.

А немцы стали раздавать обещания. Бонн поможет организовать цивилизованный уход 400 тысяч советских солдат; все коммерческие контракты ГДР с СССР будут выполнены; армия ФРГ будет сокращена; германские инвестиции в Советском Союзе увеличатся; германо-советская торговля переживет новый бум.

Американцы более всего боялись оставить немцев наедине с Советским Союзом. Как сказал советник Буша Блэквил, «если возникнет выбор между выходом из НАТО и обрывом связей с русскими, Коль должен быть в зоне нашего влияния. Позади него должен стоять Западный хор и петь: «Мы с тобой». Мы напомним ему, что, что бы ни случилось с Германией, она должна смотреть на Бисмарка, Аденауэра и Коля как на лидеров единой формации».

Что же касается Горбачева, то американцы решили «по его приезде в Вашингтон в этом году устроить ему самый шикарный прием»277. Это будет «Рождество в июне» для Горбачева. Он обратится к объединенной сессии конгресса США. Он заключит соглашения по стратегическим вооружениям, по обычным вооружениям, по Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, по химическому оружию, подпишет коммерческое соглашение — чтобы, возвратясь в Москву, он мог рассказать своим людям, как много он получил благодаря сотрудничеству с Западом. (Если, конечно, он будет себя хорошо вести и конгресс ратифицирует все эти соглашения). А в исторической перспективе американские войска будут присматривать за Германией.

Читатель, вы чувствуете, нас считают продажными идиотами, готовыми за хлопки и банкет продать свое стратегическое лидерство в Европе, обменять свою безопасность на Нобелевскую медаль, предать своих друзей и союзников за высокопарную чушь о мнимых правах!

Пока Горбачев еще не был готов к очередным уступкам и предложил общий паритет. Часть чиновников в Вашингтоне была склонна согласиться с предложениями Горбачева, но Буш, наконец, понял восприимчивость души своего контрпартнера и перестал миндальничать. Он 11 февраля отверг слабое «контрнаступление» Горбачева, которое длилось только два дня. 13 февраля 1990 г. президент СССР показал, чего он стоит на самом деле, и полностью подписался под американскими предложениями. Блистательный Гартхоф кратко и внятно оценивает эти предложения как «одностороннюю американскую выгоду»278.

Помутнение в Москве

23 министра стран НАТО и ОВД встретились 11 февраля 1990 г. в Оттаве для обсуждения американского предложения об «открытом небе». Бейкер предложил Шеварднадзе сделать общее заявление о плане 2+4. Словно вспомнив нечто забытое, Шеварднадзе довольно неожиданно выпалил: «Да, кстати, Горбачев готов снять свое возражение касательно его желания симметричных уровней вооруженных сил в Европе — если американское превосходство не превысит 30 тысяч солдат». Пораженный Бейкер усмехнулся и сказал: «Нет проблем». Пока Шеварднадзе звонил Горбачеву, Бейкер радостно сообщил Бушу, который был в ступоре от удивления и восторга.

Дорогой читатель, вам не жмет большой палец ноги? Вам не стыдно за лидера большой и жертвенной страны, чьими интересами стали распоряжаться так легко? Приятен ли вам восторг тех, кто увидел в русских толпу идиотов, чьим коронным номером стала выдача подарков в счет интересов всего лишенного подлинного руководства народа?

Шеварнадзе информировал Бейкера, что Горбачев принял идею формата 2+4. Канцлер Коль сразу же объявил, что сделан большой шаг к германскому воссоединению. «Мы никогда не были столь близки к цели». Пока Коль ликовал, Валентин Фалин пытался скрыть свой ужас (Между прочим, так же были настроены жертвы германского динамизма в Париже и в Лондоне.) Фалин сказал репортерам: «Если Западный альянс жестко выдвинет требование членства объединенной Германии в НАТО, то воссоединения Германии не произойдет». Он не знал степени сервильности своих непосредственных руководителей.

24 февраля Гельмут и Ханнелоре Коль прибыли в Кэмп-Дэвид к чете Бушей и их большой семье. Буш занимался джоггингом, но Гельмута Коля он подвиг только на то, чтобы развязать галстук Джордж и Барбара рано ложились спать — где бы они ни были и как бы ни складывались обстоятельства. Вечером президентская чета смотрела кино и покидала зал в случае (ужасно, ужасно!) ненормативной лексики актеров.

Решалась проблема мирового значения. Оба лидера решили, что американские войска останутся в Германии в любом случае. А советские войска? Или Россия пострадала от германского фашизма меньше Америки? Решено было также предоставить Восточной Германии «особый военный статус». Интересно, где он сейчас? Более того. На совместной пресс-конференции канцлер Коль отказался пообещать, что восточные границы объединенной Германии будут неизменны. Он сказал, что проблемы будут решены «свободно избранным общегерманским правительством».

А Горбачев в эти дни был более всего занят расширением своих новых президентских функций. Огромное большинство Верховного Совета проголосовало за расширение его президентских прерогатив (Встает вопрос, зачем? Что еще было нужно Горбачеву для реализации планов этого говорливого человека, севшего на трон Петра Великого?)