«Так вот он каков, Китеж-град этих несчастных калек», — подумал он и осмотрелся. Совсем страшно ему стало, когда он понял, что ползет вместе со всеми, но понятия не имеет, куда и зачем. Причем у него это получалось легко и просто, словно он передвигался таким образом с самого рождения. От кудияровцев он отличался лишь тем, что был зрячим. Мысль о собственном превосходстве грела душу, но чтобы в этом окончательно удостовериться, он отполз в сторону и прикоснулся пальцами вначале к одному глазу, затем к другому — но на месте глаз оказалась гладкая кожа без каких-либо признаков глазных яблок и век. «Что это?! — в ужасе вскрикнул он. — Я ведь вижу!» Зайцев вцепился в плечо проползавшего мимо кудияровца с рюкзаком на спине и заорал ему прямо в лицо: «Я вижу!» — «Это тебе только кажется», — освобождаясь от его хватки, голосом старосты проговорил кудияровец.
Алексей вынырнул из сна, как из ледяного омута, с ощущением, что освободился от смертельной опасности. Но сразу же вспомнил, куда его занесла нелегкая, и обмер от нахлынувшей безысходности. Он чувствовал себя заживо замурованным в канализационной трубе и никак не мог понять: за что, зачем и есть ли хоть какая-то возможность отсюда выбраться.
Проснувшись, Зайцев случайно разбудил и Таньку, которая тут же приподняла голову и хриплым со сна голосом спросила:
— Чего тебе?
— Ничего, — ответил он и торопливо добавил: — Кто у вас здесь самый старший?
— Знамо кто, староста, — снова укладываясь, разочарованно сказала хозяйка норы.
— Если он прикажет, меня отпустят? — не отставал Алексей.
— Не-а, — ответила Танька. — У нас сообча решают.
— Да когда вы успели сообча-то? Позови старосту! Мне надо с ним поговорить.
— Не поползет, — лениво ответила Танька и нарочито громко зевнула. — Чего ему зря ползать? Ты же не тот стояк.
— Тогда какого черта вы меня здесь держите?! — заорал Зайцев.
— Не выведешь, так гнев божий отведешь. Нам и Время великого затишья стояк принес.
— Значит, здесь уже бывали стояки? — оживился Алексей.
— Бывали, — ответила хозяйка. Она запустила руку под подстилку, пошарила там и вытащила небольшой блестящий предмет из того, другого мира, в который Зайцев так отчаянно желал вернуться. Это оказалась солдатская кокарда.
Алексея прошиб пот от чудовищной догадки, и он не сразу решился спросить, где тот человек, что носил кокарду? Ему вдруг привиделся даже не этот несчастный солдатик, от которого, по-видимому, осталась одна бляха — он представил следующего бедолагу, которому показывают фляжку, ружье или перочинный ножик.
— Его убили? — тихо спроси он.
— Господь с тобой, мы богоносцы, — ответила Танька и показала глазами на потолок. — Сам ушел. Поэтому тебя Мишка и не отпущает. Потому как сказано в священной книге: «И придет стояк, и отворотит от нас беду, и умилостивит бога, и перестанет бог гневаться».
— Да нет в ваших священных книгах этих слов, дурят вас, — горячо проговорил Зайцев и с нарастающим возмущением продолжил: — И нет в них никакой святости. Я обманул старосту, я умею читать. Позови его — все ему расскажу… хоть весь устав от корки до корки прочитаю. Вы сидите в этой помойной яме, жрете одну картошку, гадите под себя, а там… — Алексей хотел было красочно описать, какая замечательная жизнь наверху, но Танька огорошила его ответом:
— Да знаю я грамоте, — сказала она. — И староста знал, когда зенки были. Сам нас учил. Только не верит, что там такое написано. А без священных книг все одно нельзя.
— А зачем же тогда?.. — начал было Зайцев, но внезапно замолчал, лег на спину и скрестил руки на груди. Ему вдруг сделалось совершенно неинтересно, что староста хотел вычитать в «Уставе Вооруженных сил СССР». Он окончательно перестал понимать, что здесь происходит.
— Так я у вас вместо талисмана? — наконец вяло спросил он. — Ну, амулета… оберега?
Хозяйка пещеры как-то поджалась, что, очевидно, было равносильно пожатию плечами, и пробормотала:
— Не знаю я никакого амурега и талисмета.
— Ни хрена я от вас не отведу, — горько проговорил Алексей. — Не дождетесь. Наоборот, руки-ноги заживут, я вам такое устрою…
Зайцев старался не ожесточаться, чтобы окончательно не потерять над собой контроль и не наделать непоправимых глупостей. Ему казалось, что именно на Танькину помощь он может рассчитывать, но для этого следует поработать, убедить несчастную кудияровку помочь ему. Но злоба душила его, и Алексею стоило огромного труда, чтобы не закатить хозяйке настоящую истерику с мордобоем. Он попытался сбить гнев глубокими вдохами, и эти упражнения развеселили Таньку.
— Чего это ты? — со смехом спросила она.
— А сюда я как попал? — вопросом на вопрос ответил Зайцев. — Кто меня приволок?
— Я, — перестав смеяться, проговорила хозяйка.
— А по башке кто дал?
— Сам ударился, — ответила Танька и повернулась к нему спиной.
Это очевидное вранье заставило Алексея задуматься о том, какую все-таки роль уготовили кудияровцы своему пленнику. Ему не хватало знаний о жизни и традициях этих подземных богоносцев, и разговор с Танькой до сих пор ничего ему не дал. Зайцев не мог даже применить свои профессиональные навыки. Дабы расположить к себе человека, а потом попытаться воздействовать на него, требуется, как минимум, чтобы тот понимал, о чем говорит психолог, и знал, с кем общается.
— У тебя есть душа, — неожиданно произнес Алексей.
— Есть, — охотно согласилась хозяйка.
— А я специалист… тьфу ты, черт — знаток, ну, лекарь. В общем, там наверху я лечу человеческие души. «Зачем я это говорю? — вдруг подумал он. — Допустим, она поняла, но что это изменит? Как раз она-то меньше всего походит на человека, которому требуется психолог». — Другими словами, я маг. Ну, волшебник, ведун, — неуклюже пояснил он и снова ужаснулся своим словам: «Что я несу?! Волшебник! А сам лежу в этом дерьме и не могу себе помочь».
— Ничего, ничего, — успокаивающе проговорила Танька и пристально посмотрела пленнику в глаза. Она не моргала, и хлипкий язычок пламени масляного светильника, словно чертенок, отплясывал в ее больших черных зрачках какой-то ужасный первобытный танец. Зайцев хотел было отвести взгляд, но почувствовал, что не может. И прежде чем окончательно смежить веки, увидел, как Танька подняла руку и плавно провела ладонью у него перед лицом.
Когда же Алексей очнулся, рядом никого не было. Он не сразу вспомнил, что произошло, и некоторое время лежал на спине без движения и разглядывал близкий потолок. Зайцев не сомневался, что усыпила его Танька, и это открытие испугало Алексея. Вышло все чрезвычайно глупо и позорно: он похвалялся своими несуществующими паранормальными способностями, тогда как эта грязная дикарка по-настоящему владела искусством гипноза и без всяких слов блестяще доказала это.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});