— Я все выучила! — заверила бывшего замполита девушка. — Но колледж-то экономический, один на район. Желающих поступить — тьма-тьмущая.
— Значит, для того чтобы поступить, нужно быть лучшей из лучших, — сделал казавшийся ему закономерным вывод Трупень.
— Семен Семеныч, — с укоризной посмотрел на бывшего замполита Чуднов. — Ты в какой стране живешь?
— А что? — насторожился, почувствовав подвох, Трупень.
— А то, что у нас в стране все решают не знания, а личные связи, подкрепленные деньгами, — начштаба многозначительно потер палец о палец, — желательно в твердой иностранной валюте. Гривны и тенге не котируются. Понял, капеллан?
— А-а, — закатил глаза Трупень. — Так вот оно что!
— Именно, — уверенно подтвердил Павел Николаевич. — Власть готовит себе достойную смену.
— И как ты сама расцениваешь свои шансы на поступление? — поинтересовался Чуднов.
Майор взял графин и наполнил пустые рюмки.
— Не знаю… — смущенно потупилась Рита.
— И все же, — стоял на своем начштаба. — Исходя из того, сколько нужно дать, чтобы поступить наверняка, и сколько у тебя имеется в наличии?
— Процентов тридцать, — упавшим голосом ответила Рита.
— Да-а, — покачал головой бывший замполит. — Куда мы катимся?
— В данный момент — в Лихое, — ответил начштаба.
Офицеры выпили и закусили.
— Не расстраивайся, Риточка, прежде времени, — полковник положил на край Ритиной тарелки бутербродик с осетринкой горячего копчения. — Господь, как говорится, предполагает, а человек — располагает.
— А не наоборот? — задумчиво сдвинул брови Чуднов.
— Как я сказал, так и будет! — командир «Литерного» не сильно, но уверенно стукнул кулаком по столу. — Семен Семеныч! Соедини меня с контрольным вагоном!
— Павел Николаевич, — удивленно уставился на командира бывший замполит, — вы собираетесь задействовать спецсредства?
— Именно так! — наклонив голову, подтвердил Скурцев.
— Но для этого, — Трупень бросил быстрый взгляд на девушку, — придется нарушить режим секретности.
— Ну и черт с ним! — лихо махнул рукой полковник Скурцев.
— Точно! — поддержал командира начштаба. — Мы армия народная и служим народу! И лично я не желаю и не могу сидеть сложа руки, когда на моих глазах творятся бесчинство и несправедливость!
— Отлично сказано, Глеб! — ткнул пальцем в начштаба Павел Николаевич.
— На том стоим! — не поднимаясь со стула, майор козырнул полковнику.
— Ну, я не знаю, — развел руками Трупень.
— А раз не знаешь, так лучше помолчи! — приказал ему полковник. — Давай связь с контрольным вагоном!
Бывший замполит пожал плечами — мол, что поделаешь, приказ есть приказ, — выдвинул ящик стола, достал из него большую черную телефонную трубку и протянул ее полковнику.
Павел Николаевич подул в трубку.
Трупень щелкнул переключателем.
— Алло! Контрольный? — по-командирски уверенно рявкнул в трубку Павел Николаевич. — Это полковник Скурцев! Кто на смене? Турчинский… Ну, и как там у тебя, Турчинский?… Все в порядке? Засечек новых нет? А старые как? Держатся… Все в том же режиме… Ага… Ясненько… Ты вот что, Турчинский, пришли-ка мне в штабной вагон самого лучшего ясновидящего. Собкин… Хорошо, давай Собкина. Хотя… Ну, да ладно. Еще прорицатель нужен… Естественно, самый лучший! Да… И бабку эту вашу пришли… Ну, ту, что на Ющенко порчу наводила… Что значит, когда — немедленно! Все, будь здоров.
Полковник вернул трубку бывшему замполиту, и тот спрятал ее в стол.
— Порядок, — весело подмигнул Рите командир «Литерного». — Ща мы все твои проблемы в момент решим…
Взгляд девушки, устремленный на Павла Николаевича, говорил так много, что поначалу Скурцев задумался об услугах переводчика. Чуть погодя он догадался: девушка просто не понимает, о чем идет речь. Мало того, что она примерно в равных пропорциях удивлена, испугана, насторожена и смущена, так она еще и лелеет в душе смутную надежду на то, что слова Павла Николаевича окажутся не пустым трепом слегка подвыпившего командира, в своем «Литерном» чувствующего себя едва ли не Аресом.
— Глеб Емельянович, — полковник со стуком поставил перед нач-штаба пустую рюмку. — Полагаю, тебе следует ввести нашу гостью в курс дела.
— Мне? — Чуднов наполнил рюмку полковника, а заодно свою и бывшего замполита.
— Именно тебе, — подтвердил Павел Николаевич.
— А как же режим секретности?
Скурцев оценивающе посмотрел на девушку.
— Риточка, вы умеете хранить тайну?
— Конечно, — быстро кивнула Рита.
— А государственную?
Рита кивнула молча.
Ответ девушки понравился командиру «Литерного».
— Приступайте, Глеб Емельянович, — скомандовал полковник Скурцев.
Офицеры выпили и закусили.
— Полагаю, Марго, ты слышала: в былые времена по всей необъятной территории Советского Союза курсировали специальные поезда, на которых были установлены ракеты дальнего радиуса действия, — начал Чуднов. — Такие и по Америке запросто могли шарахнуть. В годы «холодной войны» это было необходимо для того, чтобы противник не мог вычислить наши ракетные базы и нанести по ним превентивный удар. Одним из таких поездов был и наш «Литерный». После того как Союз нерушимый пошел псу под хвост, а «холодная война», соответственно, переросла в горячую дружбу между народами, США и Россия подписали договор, в соответствии с которым мы должны были снять ракеты с движущихся по рельсам платформ. Ракет не стало, но спецпоезда остались. И что с ними было делать?…
Глеб Емельянович сделал паузу, предлагая Рите ответить на заданный вопрос.
— Использовать для перевозки мирных грузов и гражданского населения, — не задумываясь, выпалила девушка.
— Хороший ответ, — наклонил голову начштаба. — Чувствуется хватка будущего экономиста. Но наше командование, Марго, как водится, пошло иным путем. Оно решило использовать спецпоезда для перевозки оружия, которое не попадает ни под один из договоров. Потому что ни наше правительство, ни правительства других стран не признаются, что у них это оружие имеется. Мы, Марго, возим в нашем поезде колдунов.
— Кого? — решив, что ее разыгрывают, Рита подалась вперед и приготовилась рассмеяться.
— Колдунов, — без тени улыбки повторил начштаба. — Ясновидящих, прорицателей, экстрасенсов, ворожей, телепатов, психокинетиков… У них там своя классификация. Мы их всех называем просто колдунами. Весь фокус в том, что когда группа колдунов начинает работать в каком-то одном месте, вражеские колдуны очень быстро их вычисляют и блокируют. А то и дезинформацию какую подкинуть могут. Бывали случаи… Колдунов же, работающих в движущемся вагоне, практически невозможно не то что блокировать, но даже обнаружить, — Глеб Емельянович улыбнулся, наколол на вилку полоску сала и положил ее на кусочек черного хлеба. — Вот так мы и колесим по стране, сея смуту и разброд в стане противника.
— А-а… — Рита перевела взгляд с начштаба на полковника.
— Все это правда, Риточка, — кивнул Павел Николаевич.
— И на что способны ваши колдуны?
Вопрос было откровенно глупый. Более того — неправомерный. То, что Рита задала его, можно объяснить лишь тем, что девушка пребывала в полнейшей растерянности.
— Э, нет, — помахал вилкой с насаженным на нее кусочком маринованного огурчика полковник Скурцев. — Ты, Риточка, и без того уже узнала слишком много.
— Ага, — кивнул невесело Трупень. — Настолько много, что нам остается только ее убить.
— Не пугай девочку, — с укоризной посмотрел на бывшего замполита полковник. — Могу сказать тебе одно, Риточка, — вновь обратился он к будущей студентке. — Многое из того, что ведущие новостей обычно приписывают непредвиденному стечению обстоятельств или воле рока, на самом деле наша работа.
Рита была ошеломлена и растеряна. Кто бы мог подумать! «Литерный», появления которого в Диком всякий раз ждали как чуда, на самом деле… На самом деле таковым и являлся! Армейский поезд, оснащенный бригадой колдунов. Расскажи кому такое… Э, нет, рассказывать было нельзя — государственная тайна!
В дверь негромко постучали.
— Заходи! — рыкнул полковник Скурцев.
Дверь откатилась в сторону.
Более странную троицу, чем та, что вошла в штабное купе, трудно было придумать. Возглавлял ее высокий, очень худой мужчина с гладко зачесанными назад набриолиненными, иссиня-черными, явно крашеными волосами, острым носом и оттопыренными ушами. Одет он был в поношенный черный фрак, под которым вместо белой манишки красовалась рубашка в красно-синюю клетку. Вторым был совсем молодой человек, едва ли не мальчишка, с рыжими всклокоченными волосами, озорным взглядом и весь в веснушках. В костюме его не наблюдалось ничего необычного — джинсы и майка, — если не считать большого круглого значка с надписью «Ленин жив?…» на груди. Третьей вошла пожилая, очень пожилая женщина, явно косящая под цыганку. Маленького роста и полная сверх всякой меры, она, казалось, с ног до головы была закутана в огромную цветастую шаль. Волосы спрятаны под ярко-оранжевый платок, а на необъятной груди позвякивало декоративное монисто — монетки не настоящие, но зато очень много.