Сейчас было не до размышлений. Светлячки уже превратились в монолитный светящийся кокон, который окружил вампира со всех сторон. С каждым мигом сопротивляться чужой магии было все сложнее, а вскоре – бессмысленно. Но вампир не прекращал бороться, потому что от его жизни зависели жизни других: добродушной жрицы-недоучки Анэт и маленькой Долорис, в которой уже сейчас наблюдался огромный потенциал колдуньи. Из нее выйдет замечательная ученица, великолепная дочь, Батури воспитает ее в любви и строгости, научит всему, что знает сам, сделает Высшей, добьется для нее абсолютного посвящения, голконды, дорастит ее до первостепенной Силы, чтобы она никого и никогда не боялась, чтобы…
Клавдий, думая о Долорис, преследуя ее похитителей, не переставая отбивался от магического света, уже поджарившего немало участков его кожи, но по неведомым причинам не повредив одежду. Батури и сам не заметил, как светлячки стали медленно тускнеть и гаснуть, а позже и вовсе рассеялись.
Натянув поводья, Батури остановил роверца и огляделся. Вокруг постелилась бесконечная равнина. Похитители пропали из виду. Борясь с чужой магией, Батури сбился с пути. Потерял ориентиры. Преследование не увенчалось успехом.
Из-за горизонта всплыл лилово-красный солнечный диск и осветил заснеженную равнину. С неба, весело кружась, падали снежинки, но ветра уже не было. Снегопад закончился. Вокруг царствовала природа, но людей по близости не было. Похитителям удалось скрыться. Но Батури знал, куда они держат путь – в замок Каэля. Там Клавдия будет ждать ловушка, но другого выхода, кроме как сунуть голову в пчелиный улей, а скорее – в огонь, попросту не было.
Вампир ударил жеребца в бока и пустил вскачь. Несмотря ни на что, он спасет младенца, которого уже сейчас считал своей дочерью. Спасет. Даже если для этого понадобиться снова стать братоубийцей.
* * *
Вывалившегося из-за поворота Ливуазье Бенедикт заметил сразу. Высший вампир шел, сильно опираясь на худощавую рыжеволосую девушку. Ей стоило немалых усилий, чтобы держать герцога ровно. Веридий широко улыбался, выставляя напоказ два клыка. Бенедикт незаметно для остальных набросил на своего Мастера иллюзию, сделав вампирскую челюсть человеческой, но даже этой меры предосторожности было мало, чтобы святые братья не обратили на гостя своего внимания, а городские стражники, выстроившиеся в линию вокруг площади, не вытянули спины, в ожидании, что их попросят вмешаться.
– Что с тобой, Ливуазье? – подскочил к Веридию Бенедикт и схватил герцога за руку, заставив его стоять смирно и не шататься из стороны в сторону. – Своим видом и поведением ты ставишь под удар не только меня, но и свою спутницу. Убирайся отсюда, пока не накликал беды.
– Как ты со мной разговариваешь, плебей? – напрасно пытаясь сфокусировать на священнике мутный, невидящий взгляд, промычал Веридий. – Ты забыл, что я твой Мастер, а ты…
– Тише! – шикнул на Ливуазье Бенедикт и окликнул городскую стражу, дежурившую на площади. – Офицеры! Отведите господина герцога домой, ему нездоровится.
– Я чувствую себя превосходно! – возразил Ливуазье, но стражники, повинуясь молчаливому кивку Бенедикта, подхватили герцога подмышки и поволокли в сторону его усадьбы. Вампир бессознательной тушей повис в их руках и не выказывал никаких попыток к сопротивлению, а позже, когда его уже вывели с площади, даже уснул.
– Мне говорили о двух живых, – обратился Бенедикт к Энин, когда опасного для конспирации Ливуазье утащили с Торговой площади. – Мы ждали только вас, но я не могу и дальше оттягивать час отправления. Сколько ей надо времени?
– Второй не будет, – пытаясь придать голосу максимальной твердости, ответила колдунья.
– Тогда отправляемся, – облегченно выдохнул Бенедикт и дал сигнал стражам и святым братьям. – Через две недели будем у границы, если, конечно, Эстер убережет от напасти, трупоедов и неупокоенных, – обнадежил священник, взял симпатичную, правда, слегка растрепанную девушку под руку и заговорил лилейным голосом, которым так легко подкупал прихожанок: – Скажи свое имя, дитя мое…
Странствия Энин начались. И не только Энин, но и чумы, которую она несла в себе.
Прорицание пятое
Вдалеке приглушенно слышался шум падающей воды. Уже по-зимнему морозный ветер приносил мелкие капли и свежий речной аромат, который смешивался с запахом древесной смолы и прелых листьев.
Команда Назарина ждала, кое-как скрывшись в предлеске, в котором деревья уже сбросили листву и служили плохим прикрытием. Прорицателя это не заботило, умелая ск'йере неоднократно доказала, что без труда собьет со следа любую погоню.
Зарахат тем временем зорко наблюдал за ночным, уже начинающей светлеть небом, будто ожидая, что там появиться обещанный ему дракон, Хананк отрывисто, высекая искры, водил точильным камнем по мечу, Лайра мялась на месте и теребила молочно-белые локоны своих волос, а Назарин пристально смотрел на каменную глыбу пограничного форта с множеством округлых башен-донжонов и высокой крепостной стеной – надежный оплот для людей, но лишь в том случае, если на приступ не пойдут многотысячные армии мертвых. Но прорицатель позаботится о том, чтобы эти армии никогда не покинули Хельхейм.
Оторвавшись от лицезрения непреступных бастионов, Назарин посмотрел на фею и тихо сказал:
– Ты больше не нужна нам, Лайра. Можешь идти туда, куда пожелаешь.
– Что значит «больше не нужна»? – едва не переходя на крик, выдавила ск'йере и взглянула на кхета, будто в нем выискивая поддержку. Хананк пожал плечами и сделал шаг вперед, встав между прорицателем и феей. По виду его было несложно догадаться, что он не желает, чтобы Лайра покидала их команду.
– Так и быть, – вздохнул Назарин. – Но, Хананк, такой поступок не сделает нам ничего доброго. Хотя, конечно, ее лучше держать при себе. У женщин длинные языки.
– Не длиннее, чем у тебя! – огрызнулась ск'йере.
– Ладно, ладно, – добродушно улыбнулся Назарин. – Нам пора. В Форте мы должны быть до рассвета.
Когда спутники: мастер меча – Хананк, драконоборец из Горгорота Зарахат, небесная фея Лайра и предводитель всей компании Назарин, остановились у запертых ворот, на востоке уже разгоралось ало-красное рассветное солнце.
Прорицатель трижды постучал в створки ворот, и уже спустя мимолетное мгновение в них открылось смотровое окно.
– Доброе утро, Райль, – поприветствовал караульного Назарин и, не обращая внимания на недоуменное лицо стража, протянул в окно пергамент. – Возьми и отнеси его Марку. Он уже читал подобное письмо, но с интересом прочтет еще раз.
Райль принял пергамент, захлопнул окно и, оставив караульный пост на других стражей, поспешил с докладом к капитану. Будить Марка с самого утра не входило в его планы. Если капитан встанет не с той ноги, рвать и метать он будет весь день. Но пришелец так удивил Райля, что тот даже не задумался над тем, чтобы отправить наглеца на все четыре стороны.
На удивление, прочитав письмо, Марк не стал гневаться, а велел тот час привести к нему неизвестного. И уже спустя четверть часа Назарина провели в кабинет капитана. Войдя в комнату, прорицатель окунулся в призрачную полутьму, царившую в пенале капитанских покоев. Марк сидел за своим столом и на его бледном лице отражался свет, льющийся от одинокой свечи в посеребренном канделябре. Но ее света было недостаточно, чтобы осветить весь кабинет, потому как в виду наступивших морозов ставни, плотно закрывшие окна, не пропускали рассветные лучи.
Назарин, не представляясь, прошел в глубь комнаты и сел напротив капитана. Марк небрежным, размашистым движением взял графин с вином и наполнил два бокала, затем оценивающе осмотрел пришельца и только после этого спросил:
– Итак, чем обязан твоему визиту?
– Думаю, вам будет интересно услышать, каким даром я обладаю? Так вот, я тот, кто ведает будущее, я – прорицатель, – сказал Назарин.