предшественниками Витовта. Сам он умножил их новым и весьма важным приобретением: ему удалось отнять у потомков Владимира Великого одну из коренных русских областей, именно Смоленское княжение.
Смоленск уже находился в некоторой зависимости от Литвы. Мы видели, что на старшем Смоленском столе Скиргелло посадил Юрия Святославича. Но Юрий должен был поделиться землею с своим братом Глебом и другими родственниками. Отсюда возникли споры и междоусобия. Конечно, не без связи с подобными распрями произошел отъезд Юрия, который отправился к своему тестю Олегу Рязанскому и, вероятно, хлопотал о его помощи против своих родичей. Этими обстоятельствами воспользовался Витовт. В то время было нашествие Тамерлана. Под предлогом похода на Татар, на помощь своему зятю великому князю Московскому, Витовт как бы случайно явился около Смоленска. Глеб Святославич выехал ему навстречу. Витовт принял его ласково, одарил и отпустил; причем предложил быть третейским судьею для Смоленских князей в их распрях и обещал оборонить их от Юрия и Олега Рязанского. Князья поверили его расположению и действительно приехали к нему в стан с своими боярами. Но тут Витовт сбросил маску: он велел схватить князей и их свиту, а город, оставшийся без предводителей и никем не обороняемый, был застигнут врасплох и взят. В Смоленске были посажены Витовтовы наместники и оставлен литовский гарнизон (1395).
Но еще оставался на свободе Юрий Святославич. Его тесть Олег Рязанский вступился за его права, и тем охотнее, что Литовское господство переступило уже на правый берег Оки: надобно было подумать о защите собственных границ. В происшедшей затем войне обе стороны вторглись в пределы соседа и опустошали их; но перевес борьбы явно склонился в пользу Литвы. В этой борьбе сторону Витовта держал и сам великий князь Московский. В 1396 году он вместе с митрополитом Киприаном лично приезжал в Смоленск на свиданье со своим тестем и праздновал с ним Пасху. Он даже посылал потом отговаривать Олега от похода на Литву и обещал помирить его с Витовтом. А осенью того же года Витовт с большими силами напал на Рязанскую землю и предал ее опустошению; причем «литовцы сажали людей улицами и секли их мечами». По выражению летописца, Витовт «пролил Рязанскую кровь как воду». После этих подвигов прямо из Рязанской земли он заехал к своему Московскому зятю в Коломну, где пировал с ним несколько дней.
Около того времени известный хан Тохтамыш, побитый Тамерланом, а потом изгнанный из Золотой Орды своим соперником Темир-Кутлуем, нашел убежище с женами, детьми и с большим количеством своих Татар у Витовта. Последний водворил его в Лидском замке. Люди, пришедшие с Тохтамышем, умножили число поселившихся в Литве и Западной Руси Татар; последние отчасти состояли из пленников, взятых в предыдущих войнах, а отчасти сами приходили сюда вследствие собственных междоусобий. С того времени татарские колонии встречаются в Вильне и во многих литовско-русских городах и селах. Эти поселенные в Литве и Руси Татары сохраняли свободу религии и обычаев и были обязаны только военною службою{39}.
Витовт был теперь одним из могущественных государей Европы. Но его стремления к славе и к новым приобретениям, по-видимому, не имели пределов.
К этой эпохе (к 1397 году) относятся любопытные записки, известные под названием «Дневник графа Конрада Кибурга». Граф Кибург, начальник госпиталей Тевтонского Ордена, отправленный в Литву с каким-то поручением к великому князю, будто бы оставил дневник своего путешествия и пребывания в Вильне.
Приводим сущность этого загадочного дневника, хотя некоторые его части, очевидно, дошли до нас не в первоначальном своем виде, а с разными прибавками и украшениями.
Немецкое посольство на судах по Неману приплыло в Ковну, было радушно принято начальником замка, русским боярином по имени Иваном Федоровичем, и несколько дней дожидалось здесь, пока отправленный боярином гонец известил великого князя и пока получились от него приказания. Укрепления Ковенского замка, построенного из камня, в то время носили следы разрушения от немецких осад и были снабжены пушками. Гарнизон его составляли несколько тысяч Литовцев и Жмудинов. Но посольству не дозволили близко осмотреть замок и поселили его в предместье. Из своих окон посол мог наблюдать разбитый на другом берегу лагерь конницы, которая состояла из нескольких отрядов, весьма разнообразно одетых и вооруженных: тяжелая кавалерия была закована в железо по образцу польской, а легкая вооружена только «палками» (конечно, копьями) и сидела на своих тощих конях. Был еще отряд из пожилых людей с длинными бородами, в темно-серых верхних плащах, с остроконечными капюшонами, которые издали делали их похожими на братьев миноритов, и только разноцветные нижние кафтаны отличали их от францисканцев. Какой-то князь Юрий (вероятно, Пинский или Бельзский) в тот день производил ученье этой конницы.
22 июня посольство, сопровождаемое приставленным к нему литовским чиновником, по имени Оттокаром Остыковичем, бегло говорившим по-немецки, верхом на конях достигло стольного города Вильны. У городских ворот встретили его военные и городские чиновники, с наместником Монивидом во главе. Францисканские монахи прежде всего пригласили Немцев заехать в их монастырь и помолиться в церкви Девы Марии «на Песках». У ворот Виленского нижнего замка их приветствовали великокняжеские дворяне с хлебом-солью и кубком пива на золотом блюде; затем послы вошли помолиться в кафедральный собор, где духовенство встретило их с кадилами и св. водою. Их поместили на берегу Вилии в деревянном, но хорошо укрепленном посольском доме, где они нашли разные удобства, приятное отдохновение после дороги, и вообще остались весьма довольны радушием и гостеприимством Литовцев. Великого князя пока не было в столице, и послы имели достаточно времени наблюдать главные лица и разнообразное население Вильны. В особенности граф Кибург распространяется в похвалах первому католическому епископу Литвы, Андрею Басило, который принял послов в своем доме и угостил их обедом. Это был бодрый, высокого роста, благообразный старец, с приятными манерами, бойко говоривший по-латыни и по-немецки. Он уверял послов, будто новообращенная Литва отличается особым усердием к христианству и покорностью папским велениям и находится на пути к принятию западноевропейской культуры.
В тот же день вечером послы, по приглашению епископа, осматривали кафедральный собор в сопровождении старого священника, члена капитулы, родом Немца. Здание, как известно, было воздвигнуто на месте языческого капища, котооого стены остались нетронутыми, за исключением передней или алтарной части. По причине чрезвычайной ширины этого здания (во время язычества бывшего открытым сверху), внутренность его при переделках в храме была разделена тремя рядами массивных столбов, на которых утверждена двускатная кровля. По углам его возвышались четыре башенки, да еще три на ребре кровли. По бокам храма устроены отделенные