решили. Потому что все знали лучше.
— Если будешь сопротивляться, они его прикончат. — Прабабка вставила сигарету в длинный мундштук и потрясла коробком спичек.
Внезапно Меланья почувствовала холод.
— Не осмелятся.
— Почему не осмелятся? Бросят черные шары. Я, как всегда в таких случаях, брошу белый. Один белый на восемь черных. Впрочем, может, они и правы — ты сделала из него игрушку, девочка моя. Он не может дни напролет сидеть дома. И еще, Меланья!
— Да, бабушка.
— Приближается полнолуние. Будь внимательна!
— Буду, бабушка.
— Помни, дорогая, магия — путь одиноких.
Старые довоенные дома влажные и мрачные, но и у них есть свои плюсы. Толстые кирпичные стены, высокие потолки, большие комнаты. Нет тараканов. Квартира Меланьи имела еще один плюс. Гардеробную. Когда-то это была так называемая комната для прислуги. Маленькая каморка, в которой когда-то ночевала кухарка или горничная. Потом часть этой комнаты стала кухней, где Меланья сделала уголок для кухонного стола, а то, что осталось, частично было кладовкой, частично гардеробной, а временами, когда ей самой хотелось проявить пленку, — фотолабораторией.
Часть одежды и бумаг она вынесла в огромный, почти неиспользуемый подвал, убрала из гардеробной увеличитель, велела вставить дверь. Дверь выбрала металлическую, усиленную штырями, наполненную баллистической пеной, оснащенную внушительным засовом. Снаружи. Она стоила немыслимых денег. Кроме того, Меланья никогда в жизни не встречала таких неразговорчивых и подозрительных рабочих как те, которые устанавливали конструкцию, особенно когда узнали, что эта штука, страшная, как в Бастилии, будет закрывать гардеробную.
Затем Меланья изнутри оклеила дверь фольгой, нарисовала знаки. Окурила помещение дымом сандалового дерева, камфары, алоэ, янтаря и семян огурца, сожженных на костре из стеблей горькой полыни и лютика.
Потом заклеила острые края металлических полок поролоном, на пол положила матрац и, подумав, поставила пластиковое ведро и таз с водой. Проверила засов. Прекрасно.
У каждой женщины в доме должно быть что-то подобное.
До полнолуния оставалось еще три дня.
Ультиматум тетушек тяготил ее, как камень, но ничего не поделаешь. Впрочем, в чем-то они были правы. Он и в самом деле не мог провести всю жизнь в четырех стенах. А кроме того, его ведь трудно было бы все время удерживать. Мужчина, который лежал и все время смотрел в потолок, у нее уже был.
Сначала он стал неразговорчивым, намного более молчаливым, чем обычно. Все время читал, но реагировал как-то иначе, чем прежде. Нервно и резко. Смотрел в окно, ходил по комнате или сидел и молча разглядывал свои руки.
— Что со мной происходит?
— Это луна, — ответила Меланья. — Когда наступает полнолуние, ты будешь себя плохо чувствовать. Я заварю тебе травы. Они должны помочь.
— Приближается зима, — произнес он. — В лесу, не здесь. Здесь только бетон, вонь и шум. Олени становятся толстые и красные. Надвигается большой мороз и снег. Сходятся все кланы, будет большая охота. Знаешь, чего мне не хватает? Песни. Выходишь на холм и поешь. В песне передаешь все, о чем тоскуешь, и бросаешь призыв всему миру. Когда волк поет, в пуще воцаряется тишина. А эти песни обращены к луне. Только она их понимает. Туда уходят умершие. А здесь только бетон и грязь. Да, и еще политика. И экономика. Да, и еще запреты. Чуть было не забыл. Нельзя кричать. Нельзя входить. Нельзя садиться. Знаешь, что было в газете, которую я разорвал? Напали на пожилого человека. В его доме. Взломали дверь, когда он звонил в полицию. Потом его били ломом. Сломали ему руку, но у него были ножницы. Такие длинные, портновские. Он что-то вырезал из газеты и положил их возле телефона. Ну он и убил одного бандита этими ножницами, а второй убежал. Так вот этого старца осудили и дали ему три года тюрьмы. Даже защищаться нельзя. Где-то там запретили курить, потому что бургомистр бросил и считает, что все остальные должны сделать так же. В другом городе людям запретили держать собак и кошек. Потому что гадят на газоны. В одной стране повесили молодого парня, потому что кто-то видел, как он пил пиво. Запреты, запреты, запреты. Луна становится все громче. Я слышу ее крик в ночи и не могу спать. Никуда нельзя пойти, нельзя говорить. Нельзя любить, нельзя думать. Зачем ты научила меня думать? Завари мне травы, Меланья. Завари такие, чтобы все это перестало болеть.
В этот вечер она впервые его испугалась. Глядя в окно на огромную луну, он сидел на кровати и качался. Он издавал какой-то странный звук сквозь сжатые губы — похожий не то на поскуливание, не то на мяуканье. Меланья обняла его за плечи, и тут он зарычал. Звук был глубокий, вибрирующий, откуда-то изнутри.
— Борись с этим, — произнесла она сквозь слезы. — Помни, что ты человек.
— Я чудовище, — выдавил он из себя. — Луна зовет меня. Лес зовет меня. Я охотник. Был охотником. Теперь я больной получеловек.
Ночью она долго смотрела на его неподвижную фигуру; залитый бледным ртутным лунным блеском, он сидел на кровати, выпрямившись, как изваяние. В его зрачках появились маленькие щелочки, которые светились фосфорической зеленью. Иногда он царапал отекшую кожу на запястье. Она смотрела на него сквозь тихие слезы отчаяния, но решила, что не отступит. Она была его женщиной, а это что-то да значило.
Но закрыть глаза боялась.
Кошмар начался накануне самого полнолуния. Говорил он все хуже, потом перестал говорить вообще.
Он издавал только бешеный хрип. Не оделся и нервно ходил по квартире, голый, с пульсирующими мускулами, на покрасневшей опухшей коже пробивалась шерсть, десны кровоточили, что-то страшное творилось с ладонями — судорога выкручивала его пальцы и они выглядели как когти. Это длилось бесконечно. Меланья сидела тихо, беспомощная и напуганная, и глотала слезы, но помочь ему не могла. Она заварила успокоительную микстуру, но та могла лишь уменьшить перемены, но не остановить их.
Он все время ходил, непрерывно, туда-сюда. Как-то странно, на носочках.
Она открыла каморку, но не имела понятия, как его туда загнать. Глупая идея. Он был для этого слишком большой и опасный.
И если бы не защита браслета, она бы убежала куда глаза глядят. В конце концов она нашла в холодильнике сырую курицу, но он не обратил на нее внимания. Только потом она заметила, что на кухне его все-таки что-то заинтересовало. Он обнюхал холодильник, потом провел пальцем по полу и облизал его.
Оказалось, что он нашел капельку разбавленной крови, которая капнула с упаковки с говядиной. Пользуясь тем, что он полез в окно, она слила эту кровь в блюдце, а потом поставила в