— Что-то случилось?
Настя кивнула:
— Саш…. а у меня папа умирает… — пожаловалась она. Её лицо задрожало и скривилось. — Ему очень больно… Помоги ему, пожалуйста… Я знаю, ты можешь. Ты ведь тогда меня вылечил… Если не сможешь, то сделай хотя бы так, чтобы ему не было так больно…
Из её глаз градом катились слёзы, но она их, кажется, не замечала. Настя с такой надеждой смотрела на меня, что я не выдержал. Взглянув на Надюшку, я вздохнул:
— Беги домой. Посмотрю, что с ним и назад…
Надюшка уцепилась за рукав моей шубы.
— Ну уж нет, я с тобой! — и, обращаясь к Насте. — А откуда ты Сашку знаешь? Не реви!…
— Не буду… — кивнула она. — Я уже почти что успокоилась.
Настя достала из кармана мятый носовой платок. Вытерев глаза и высморкавшись, она пояснила:
— Мы с ним вместе в больнице лежали… Ну, то есть не вместе, конечно… Он меня вылечил. Может и папе моему сможет помочь, как ты думаешь?
Надюшка взяла управление в свои руки. Ох и любит же она это дело — брать управление в свои руки! Меня как будто не существует!
— Ты где живёшь?
— В "фестивальном" доме (1). А как тебя звать?
Я вмешался, пока обо мне совсем не забыли.
— Её звать Надя. Она моя самая близкая подруга. Понятно?
Настя снова кивнула. Оказывается, мы уже шли в сторону гастронома… По дороге Настя рассказала нам, что у отца неоперабельный рак, и врачи отмерили ему один месяц жизни. С тех пор уже прошло две недели. Отцу колют морфий, так что он практически всё время спит. Уколы делает приходящая медсестра. Вряд ли он чувствует какую-либо боль, но я не стал говорить Насте об этом. Это можно сделать и позже.
Кроме того мы узнали, что дома кроме отца и матери никого больше нет. Настя — единственный ребёнок в семье. Надюшка пустилась в расспросы, пытаясь отвлечь её, а я на ходу обдумывал, что тут можно предпринять. Мне пришло в голову, что метод, применённый моим двойником на острове, когда он занимался управляющим дворца Кристофером, можно попробовать немного модифицировать. (2)
Пастушок в тот раз заглянул в далёкое прошлое, нашёл там молодого Кристофера, сделал из его тела Голема и переселил в него душу старика, кем в тот момент был Кристофер. Израненное и избитое тело было при этом уничтожено на глазах у многочисленных свидетелей. Поскольку уничтожение тела и создание молодого Голема произошло практически одномоментно, никто из свидетелей ничего не понял. Для всех Кристофер просто внезапно резко помолодел.
А сейчас мне придётся поступить по-другому. Мне нужно было совершенно здоровое тело. Желательно того же возраста, что и возраст отца Насти. Можно создать Голема из него же самого, но в детском возрасте, запустить процесс ускоренного развития организма, а когда Голем достигнет теперешнего возраста, переселить в него его взрослую душу. Больное тело после всего этого можно будет уничтожить, а Голема вызвать в наш мир. В конечном итоге мы получаем именно то, что нужно. Ладно, попробуем. Хуже всё равно не будет.
Мать Насти, тётя Зина, встретила нас в прихожей. Она как раз провожала медсестру, которая приходила ставить очередной укол. Медсестра осуждающе посмотрела на нас троих, вздохнула и покачала головой. Мол, в доме умирающий, а дочка друзей к себе в гости приглашает. Она ничего не сказала, но и не ответила на наше приветствие.
Тётя Зина тоже ничего не сказала и сразу ушла на кухню. В глазах этой тридцатипятилетней женщины, казалось, навек поселилась усталость и отрешённость. Раздевшись, мы втроём прошли в спальню, где на отдельной кровати лежал укрытый одеялом спящий старик.
— Сколько твоему папе лет? — удивился я.
— Тридцать семь… — ответила Настя и всхлипнула.
— Понятно… — протянул я, соображая, с чего начать.
— Значит, так! Нужно будет чистое нижнее бельё, чистое постельное бельё, и мне должен будет помочь кто-нибудь из взрослых. Твоя мама сможет? Она что-то выглядит усталой…
— Поможет! И я помогу!
Я покачал головой:
— Нет, ни тебя, ни Надюшки здесь не будет. Я уже придумал, как его вылечить, но он при этом окажется голым! Вам нельзя на это смотреть. Веди сюда маму!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Настя кивнула и бегом выбежала из спальни. Надюшка удивлённо уставилась на меня:
— Ты что, шутишь?
— Не, не шучу. Действительно, уже придумал. Это даже хорошо, что он сейчас под воздействием морфия…
В этот момент Настя привела за руку мать, и мы умолкли. Не давая матери Насти возможности задавать вопросы, я пошёл в атаку:
— Тётя Зина, мне будет нужна ваша помощь. Мужа вашего я спасу. Прямо сейчас! Пообещайте только, что никто не узнает о моём участии в этом деле.
Она устало уставилась на меня. Поморщившись, уронила:
— Что за глупые шутки, мальчик? Нужно же иметь хоть капельку сострадания…
Настя кинулась ей на шею:
— Мамочка, верь ему! Сашка правда поможет! Он не простой мальчик, ты не думай! Если он сказал, что поможет, значит так оно и будет! Ну, пожалуйста, поверь ему! Он в одиночку двух бандитов одолел! Он меня вылечил, когда я в больнице лежала! Он и папе поможет!
Мать обняла дочь, закрыла глаза и прижалась щекой к её макушке. Они постояли так некоторое время, а я подумал, что будет неплохо снять у женщины эту накопившуюся за последние недели усталость. Она будет мне нужна бодрой. Подняв уровень энергии у неё до светло-жёлтого, я дождался, когда тётя Зина откроет глаза и посмотрит на меня.
— Тётя Зина, мы с Надюшкой только что с уроков и здорово проголодались. Вы решайтесь поскорее, а то нам с ней домой нужно… Без вашей помощи я всё равно не справлюсь, поэтому, если вы против, мы тогда пойдём…
Она встрепенулась, посмотрела на дочь, потом коротко взглянула на Надюшку и, наконец, снова перевела взгляд на меня. Пожав плечами она сказала:
— Ладно, давай… Мы уже всё перепробовали. Давай и это попробуем. Что я должна делать?
Я помотал головой:
— Пока не пообещаете, что будете молчать, я ничего делать не стану. Давайте, обещайте!
Тётя Зина повела плечами, высвобождаясь из объятий дочери, и когда та отошла в сторону, шагнула ко мне. Она положила руку мне на плечо, наклонившись, пристально посмотрела мне в глаза и в её собственных глазах затлела искорка надежды.
— Клянусь! Никто не узнает о тебе и о том, что я сейчас увижу! Не обмани мою надежду, мальчик… Она последняя…
— Не обману. Приготовьте чистое нательное бельё для него. — я мотнул головой в сторону кровати, — Захватите также чистое постельное бельё. И в первую очередь, проветрите, пожалуйста, комнату. Очень уж тут воздух тяжёлый…
Тётя Зина согласно кивнула, кинулась к окну, распахнула форточку и быстро ушла в соседнюю комнату. Там громко стукнула дверца шкафа, и она вновь появилась в спальне, держа в руках требуемое. Я продолжил инструктаж:
— Ваша задача будет удержать его. У него сейчас мозг затуманен морфием, поэтому, когда он придёт в себя, его может в первые секунды сильно шатать. Девочки сейчас уйдут из спальни, потому что когда он появится, он будет раздетым. Вашей задачей будет довести его до стула и усадить. Я придержу его, чтобы он не свалился со стула, а вы в это время перестелите постель. Он будет абсолютно здоров, но ему, наверно, нужно будет часок полежать, чтобы прийти в себя. Кстати, как давно ему колют морфий?
— Завтра будет три недели… Как это, появится? Что ты имеешь ввиду?
Я посмотрел на девочек:
— Всё! Уходите! Подождите в другой комнате. Я скоро выйду…
Надюшка надулась, развернувшись на выход, и я сказал ей в спину:
— Надь, я тебе потом всё расскажу. Не обижайся! Сейчас не до этого.
Мать закрыла за девочками дверь спальни и в ожидании уставилась на меня. Я подошёл, взял её за руку и подвёл к тому месту возле стула, где по моим расчётам должен был возникнуть Голем.
— Стойте здесь, не задавайте вопросов и ждите. Когда всё будет готово, он появится прямо перед вами. Подхватите его под мышки или обнимите его. Не дайте ему упасть. Ему будет нужно некоторое время, чтобы прийти в себя! Не задавайте вопросов! Я всё равно не буду отвечать! — быстро добавил я, увидев, как открывается её рот.