оторвала глаза от неприкрытых чресел колдуна, и посмотрела в нависшую над ней козлиную морду.
— А теперь, козочка моя, — ласково и, в то же время, грозно провозвестил жрец Хаоса, — поцелуй меня.
Нахема потянулась вверх, откуда на неё насмешливо взирал жрец Великого Хаоса, но, даже встав на цыпочки она явно не могла досталь эту козью морду:
— Я не могу дотянуться, — растерянно сказала она.
Чертяка, услышав эти слова, зашёлся мелким издевательским смехом:
— Хе-хе-хе-хе, ну так целуй там, куда можешь достать.
Она опять опустила глаза, и руки её потянулись к вожделенному.
Губы её разошлись, готовясь к тому, что чёрт назвал поцелуем. Она склонилась, и её темные длинные волосы тяжело осыпались вниз, скрывая происходящее от жадных взоров многочисленных сектантов обоих полов, скрестившихся на ней.
Оставшиеся неофитки смотрели на происходящее не отрываясь. Они пытались себе представить, что происходит там, за завесой тёмных локонов Нахемы. Они жадно вслушивались в её тихие стоны и ритмичное влажное чмокание, доносившееся до их ушей.
И, когда к ним пришло понимание того, что скоро и они окажутся на месте Нахемы, многие из них полностью отдались сексуальному безумию, неуклонно овладевавшему ими, и начали бесстыдно ласкать свои тела.
Руки их зажили своей жизнью, они сжимали упругие полушария грудей, а с искусанных губ срывались сладостные стоны, когда шаловливые пальчики пробирались к сокровенному…
Я, ко всеобщему неудовольствию, всё таки вырубил трансляцию, поскольку атмосфера в наших рядах неуклонно становилась всё более и более нездоровой.
И это совершенно естественно, так как невозможно смотреть на эти безумные игрища и, подобно святым подвижникам древности, укрощать свои собственные греховные побуждения. Мы все люди, а человек, как известно, слаб.
Я даже поручил Проньке, чтобы он избавил меня от этого, в высшей степени, похабного зрелища и известил меня, если начнет происходить что-нибудь, кроме этой разнузданной оргии.
Естественно, окружающие начали выражать мне своё неудовольствие, упирая на то, что им всем уже точно есть восемнадцать.
Особо усердствовала Зара, поскольку и так была склонна к сексуальным излишествам. А тут она ещё и наблюдала довольно долго за всё более и более развратными действиями сектантов. Перевозбудилась, видать, суккубочка наша, хе-хе.
Но я был, как это говорится, непоколебим. Кажется так. Хотя тут было бы правильнее сказать не-по-ко-бе-лим, вот.
— Тиран! — это Алевтина обличающе ткнула в меня указательным пальцем, — на самом интересном месте! — хотя в её глазах никакого осуждения не читалось, а читалось вожделение…
Да, для выполнения серьёзного задания настрой, прямо скажем, совсем не подходящий.
Но, я надеюсь, что в течение короткого времени народ придёт в норму и дамы таки откажутся от заманчивой мысли сорвать с себя одежды и предаться разврату, набросившись на кавалеров, которые, если уж на чистоту, против подобного развития событий ничего не имели…
Так, стоп, хватит уже…
Я, на всякий случай, поинтересовался у Проньки, не происходит ли там чего-нибудь, что могло бы говорить об угрожающем развитии событий.
Питомец же заверил меня в том, что ещё пол-часа у меня точно есть.
В ответ на мой вопрос, а почему он так считает, он огорошил меня известием о том, что неугомонный сластолюбец С’Ами’Аза успел оприходовать пока только двух новеньких. Так что ему надо ещё десяток ублажить.
Я уже было хотел ему сказать, что полностью удовлетворён его объяснениями, как он, словно издеваясь, начал рассказывать в деталях, что и как там происходит.
Из его рассказа я уяснил, что там начался форменный бардак с безудержными возлияниями, воскурениями и свальным грехом.
От предложения Проньки ознакомиться с подтверждающими видеоматериалами я стоически отказался, хотя, следует признаться, нестерпимо хотелось посмотреть пруфы. Но я нашёл в себе силы сопротивляться этому, поистине диавольскому обольщению.
Вместо этого я объявил потихоньку приходящим в норму соратникам, что можно немного расслабиться и попить чего-нибудь успокаивающего.
Я, например, попросил, чтобы мне принесли пол-литра ромашкового отвара. Приправленного изрядной дозой брома.
И я начал потихоньку попивать это целебное зелье. Пил себе мелкими глоточками, наблюдая лениво переговаривающихся девчонок, которые, хоть уже и успокоились, но всё равно пребывали в растрёпанных чувствах.
Им и продолжения хотелось, и, в то же время они понимали, насколько это было бы вредно и несвоевременно.
Но, расслабляться нам долго не пришлось. По моим ощущениям, пол-часа пройти не успело, как перед моим внутренним взором снова появилась картинка происходящего в подвале, где собрались сектанты. Пронька посчитал, что сейчас что-то может произойти.
Оргия была в самом разгаре. Теперь каменный пол зала покрывали непонятно откуда взявшиеся толстые маты из пористого пружинящего материала.
А на матах продолжало твориться такое, что я, не располагая извращённой до крайности фантазией, и представить то себе не мог.
С вашего позволения, описывать увиденной я буду по минимуму.
Так вот, на этих матах копошились, занимались взаимными ласками и совокуплялись все сектанты, которые до этого чинно стояли в кругу.
Их балахоны теперь исполняли функции простыней.
В воздухе проносились клочья полупрозрачного дыма.
Дым этот, скорее всего, был наркотической дыхательной смесью, правда я подозреваю, что в его состав входили не только наркотики, но и забористые афродизиаки, суровые стимуляторы и ещё чёрт знает что.
Такое предположение зародилось к меня не просто так. Глядя на то, что вытворяли поклонники Диавола на этом своём шабаше, иного предположить было и нельзя.
Примерно такая же картина была и непосредственно на подиуме, где находился трон главного действующего лица сегодняшней оргии.
Непосредственно сбоку этого трона, на расстеленном плаще увлечённо кувыркались Нахема, Велизарий и фигуристая Эйшет. Наверное, жрец хаоса пошёл навстречу своему верному подручному, и, оприходовав Нахему, переуступил её для дальнейших совокуплений Велизарию. Так что теперь тот ублажал сразу двух красоток и, похоже, неплохо справлялся.
Тела этой троицы сплелись в хитроумный узел, который двигался и пульсировал, Велизарий сосредоточенно ухал, а его партнёрши повизгивали, охали, ахали, и, вообще, всячески демонстрировали, как это всё им по вкусу.
Но самое интересное происходило на троне.
Вожделеющие новообращённые дамы облепили мускулистую фигуру козломордого, который воспринимал их бурные ласки как должное и довольно тряс бородой, жмурясь от удовольствия.
Он был почти полностью погребён под обнажёнными потными телами возбуждённых до крайности аристократок, отпустивших на волю все низменные побуждения, что они подавляли в своей повседневной жизни.
Зал был наполнен звуками, которые не оставляли сомнений в том, что все находящиеся тут предаются самому мерзкому и разнузданному разврату.
И тут, девки, облепившие жреца хаоса с обиженным писком раздались в стороны, а с трона поднялся антропоморфный козлище,