родить. И вдруг, ещё не сойдя с поезда, она увидела Тоту, идущего навстречу с протянутыми к ней руками. Она бросилась к нему и заплакала от радости и счастья! И всегда, вспоминая этот день, она считала, что все горести её жизни можно было забыть и всем всё простить ради этой минуты женского счастья!* * *
Будучи по специальности финансистом, Тота Болотаев знал о множестве функций денег. Но в тюрьме он узнал, что функция лишь одна – всемогущество – даже в тюрьме. Точнее, особенно в тюрьме… А впрочем, в тюрьме-то и без денег выжить можно, вроде крыша над головой есть и какое-никакое, но питание гарантировано. А вот на воле обо всем этом надо самому заботиться.
Ох, с каким бы удовольствием, рвением и азартом Тота сцепился бы в борьбе за деньги, будь он на свободе… Однако…
Однако это кажется так. А на самом деле всё не так просто. И твои рвение и азарт быстро гасятся теми же деньгами, точнее их функциями, одна из которых, если грубо, гласит: денег всегда не хватает, дефицит. И за них – те, которые взял в долг, – надо отвечать.
Это к тому, что Тота устроил Даду в Грозном, но от этого легче не стало. В Грозном, в Чечне, ситуация плохая, и там теперь не только мать, но и беременная Дада.
Вообще-то, как ранее не раз писалось, нормальные люди, у кого есть возможность и голова, уже давно из Чечни бежали и продолжают бежать, а Тота туда сунул беременную. И она одна.
Прибыв тогда из Грозного в Москву, понял, что натворил, хотя Дада и прислала телеграмму: «Всё отлично. Огромное спасибо. Не беспокойтесь…» Надо беспокоиться и прежде всего не от нехватки, а от отсутствия денег и наличия долгов. И если бы он, как первоначально было, остался бы просто танцором-хореографом, то это вроде понятно – неоцененный гений! А быть как бы профессиональным финансистом и даже лекции по курсу «Финансовый менеджмент» читать и при этом кругом быть в долгах – это, конечно же, морально угнетает. И даже выхода нет, и никакого источника дохода, чтобы как-то рассчитаться и жить дальше, не видно. И после долгих горестных раздумий у Болотаева остался один лишь ход – в московский офис швейцарского банка, там у него на счете ещё оставалась мелочь – более ста долларов, но это теперь для него деньги.
По телефону ему сообщили, что прежний его куратор уже не работает, но, к счастью, в данный момент в офисе находится новый куратор – Мюллер. В тот же день Болотаев и Мюллер – очень приятный человек, примерно ровесник Тоты, – встретились в кафе.
Не зная, с чего начать, Тота справился об Амёле Ибмас и, к удивлению, получил следующую информацию.
– Амёла Ибмас перешла работать в другой, небольшой, приватный банк, – непривычное для европейца раздражение в голосе нового куратора. – При этом она повела себя очень неправильно.
– Что она сделала? – удивился Тота.
– Всех богатых русских клиентов переманила с собой в новый банк.
– Зато меня, бедного, оставила вам, – угрюмо усмехнулся Болотаев.
– Да, – подтвердил Мюллер и продолжил: – Впрочем, я не должен был вам сообщать эту конфиденциальную информацию, но её поведение возмутительно.
– Её могут наказать?
– Юридически не к чему придраться, клиент имеет право свободно поменять банк. Однако здесь ведь была агитация. Мы потеряли такую клиентуру… А я, её преемник, остался, в принципе, ни с чем. От этого страдает моя зарплата.
– А репутация Ибмас от этого пострадает? – поинтересовался Болотаев.
– Конечно! Наш банк и я – её… сами понимаете. Хотя в целом в банковском секторе её шаг оценили как достоинство.
– Не понял.
– Всё просто. У Амёлы Ибмас свой особый подход к нашей деятельности. Она допускает такие методы работы с клиентами, которые я, да и никто, допустить не может.
– Какие?
– Ну к примеру. Позвонила вам и напросилась в Большой театр… Было такое?
– Было, – удивился Тота. – Вы следили?
– Конечно, нет. Это сама Амёла Ибмас, как и всё остальное, обязана указать в отчете работы с клиентом.
– Вот это да, – потрясен Тота. – А эта наша встреча будет отражена?
– Разумеется.
Тота слегка был шокирован.
– Значит, она и вы не имеете права встречаться с нами вне банка?
– Отнюдь, наоборот. Для бизнеса не должно быть преград, но ведь есть и моральные аспекты.
– Амёла Ибмас аморальна? – удивился Тота.
– Да что вы, нет, конечно, нет! – испуг в голосе Мюллера. – Я не в том плане. Просто почему-то Амёла может с русскими работать. А я так не могу. И никто, как она, не может общаться с русскими.
– Отчего так?
– Не знаю. Правда, знаю, что она, если честно, молодец! За свой труд она потребовала надбавку к зарплате. Ей отказали, и она ушла в другой банк, где больше платят и ценят.
– А разве она не права? – поинтересовался Тота.
– Права, – согласился Мюллер, – но я и банк пострадали… Кстати, я хотел с вами, господин Болотаев, встретиться. Я приезжал пару недель назад и не смог найти вас.
«Амёла Ибмас нашла бы», – подумал Тота, а Мюллер о том же:
– Вот Амёла, как говорят у русских, вас бы из-под земли достала… Ха-ха-ха! Правильно я сказал?
– Да. – Тота тоже засмеялся. – А где вы так хорошо научились русскому языку.
– Здесь, в Москве… Ха-ха-ха,