отправил Болотаева к заместителю гендиректора компании, некому Бердукидзе.
Услышав грузинскую фамилию, Тота обрадовался. Однако, хотя кабинет Бердукидзе был гораздо скромнее, чем у Голубева, сам кавказец был совсем строг, холоден и даже, как показалось Тоте, высокомерен.
– Вы окончили институт культуры? – был почему-то вопрос. И если бы этот грузин сказал следом «в Тбилиси», то это ещё можно было понять, но он следом спросил: – Артист?
– Хореограф, – не без досады процедил Тота, и, пытаясь хоть как-то выправить ситуацию, он по-грузински сказал пару фраз. От этого возникла ещё большая напряженность.
– Я в Грузии никогда не был, языка не знаю, только фамилия прадеда осталась, – сухо пояснил он, рассматривая какую-то бумагу. – Ваш послужной список небогат.
Болотаев напрягся.
– Да, это ваше досье, – пояснил хозяин кабинета. – У нас очень респектабельная компания. Все дела ведутся основательно и строго. Знаете, что это значит?
– Нет, – резко ответил Тота.
Видимо, это не понравилось хозяину. Он немного призадумался и сказал:
– Знаете, если честно, то даже к вашей национальности в правлении были вопросы… Ну, вы понимаете.
– Понимаю, – выдал Болотаев. – Может, я пойду?
Не дожидаясь ответа, Тота уже хотел встать, но он заметил, как изменился взгляд Бердукидзе и даже некая мягкость и прощение появились в его следующих словах:
– Конечно, вы вольны в своих действиях, пока. Но между Голубевым и очень важным нашим деловым партнером была некая договоренность, и мы, то есть вы и я, должны постараться. – В это время зазвонил телефон. Этот звонок был очень приятен хозяину. Настроение Бердукидзе явно улучшилось и он бы ещё, может быть, продолжил разговор, да посетитель мешал, и поэтому он сказал: – Я перезвоню, – и устало глянул на посетителя. – Давайте откровенно. Это – частная компания, и никто, понятное дело, просто так вам денег давать не будет.
– Я и не прошу, – жестко вставил Болотаев.
– О! Да, – недовольная пауза. – Конечно… В общем, давайте так, как мне сказали. Учитывая ваши организаторские способности при запуске какого-то торгового центра, вы назначаетесь заместителем директора по коммерции текстильной фабрики «Салют». Это в Подольске.
– Текстильной фабрики? В Подольске? – ошарашен Тота. – Так я и не знаю, что такое текстиль, тем более в Подольске.
– Есть шанс узнать, – бесстрастный ответ.
Болотаев был зол. Был зол в первую очередь на себя. Но он понимал, что если он сейчас просто уйдет, то дело не только в деньгах, а совсем в ином. Что подумает и скажет Ибмас? Он, может, её более и не увидит. Ведь неудачники, у которых нет даже трехсот тысяч долларов, в её круге не водятся. А он хочет в её круге быть и, если честно, быть совсем рядом… Поэтому Болотаев мучительно призадумался, и тут последовала обнадеживающая информация:
– Текстильный комбинат – непрофильная специализация. Повешен нам на шею как нагрузка. Если вы его хотя бы чуть оживите, то… Это градообразующее предприятие, и его пока банкротить нельзя, но и на шее держать такую махину, столько людей очень обременительно.
– Так в чём там проблема? – заинтересовался Тота.
– Нужен хлопок, но по нормальной цене. Поезжайте в Подольск. Там директор – отличный мужик, но, как говорится, советской закалки. А ныне рынок – надо крутиться или…
– Или неудачник, как я?
– Нет, я не это хотел сказать, – впервые за всю встречу улыбнулся хозяин кабинета. – Я хотел сказать, или надо иметь связи и крышу, как у Голубева… Впрочем, вы ведь тоже по протекции.
– Но крутиться надо самому.
– Отчасти. Потому что крутиться самому – это одно. А крутиться под «крышей» такой компании – это совсем иное. Ибо мы обеспечим вас, когда можно будет, юридической и иной поддержкой. К тому же подольский комбинат – это такая махина, столько земли и коммуникаций в перспективе. Но надо пока его поддержать, до банкротства. Дерзайте. – Хозяин кабинета встал.
Болотаев также вынужден был встать.
– Последний вопрос, – сказал он, – как мне быть с преподавательской деятельностью?
– По-дружески и по-кавказски: ни в коем случае не увольняйтесь. Вы можете раз в месяц бывать в Подольске, а можете и вовсе туда не ездить. Но для начала, конечно, надо ознакомиться с сутью деятельности.
С приказом на руках Болотаев появился на текстильном комбинате в Подольске. Директор крепкий, пожилой. Сразу видно, что человек – трудяга.
– Но ныне время иных людей. – Это он сам говорит и тут же добавляет: – Вы уже третий на этой должности за полгода… Банкротят страну – значит, всё банкротят. И никого они не пощадят.
– И вы сдались? – вырвалось у Болотаева. Он об этом уже пожалел, но было поздно, директор с суровым презрением смотрел на него.
– Мы выстоим, – грубо объявил он. – Не такое и не таких Россия видала. – Он ещё что-то хотел сказать, но, глядя в личное дело Болотаева, заинтересовался иным. – А вы что, окончили институт культуры? Я тоже, в Перми. Тоже балетмейстер. Был директором местного Дома культуры, и вот угораздило.
Так, на ниве искусства, у них завязался разговор, который после чая перешел и в парную, где язык, как известно, у всех развязывается, вплоть до того, что Тота даже остался там же, при заводской бане, ночевать. Наутро он проснулся разбитым, зато в общих чертах проблему освоил.
В Советском Союзе была плановая экономика и специализация. Например, в Средней Азии и Казахстане выращивали хлопок, а текстильные заводы построены в Центральной России – вот интеграция, кооперация и план.
Теперь Страны Советов нет, все самостоятельны, и там, где хлопок выращивают, стали строить современные заводы по переработке сырья. И, наконец, под давлением