– Давайте еще раз взглянем на этот документ.
Он забрал у Тигардена инструкции и внимательнее их просмотрел. Столь хитрый и опытный человек, как Джино Молинари, наверняка придумал некую конкретную альтернативу пересадкам. Это не могло закончиться просто так.
– Естественно, Приндла тоже известили, – сказал Фестенбург. – Он ждет наготове, чтобы выступить с речью по телевидению, когда станет окончательно ясно, что Молинари нам не оживить.
Голос его звучал неестественно монотонно. Эрик бросил на него взгляд. Ему хотелось бы знать, о чем же тот на самом деле думает.
– Что скажете насчет этого абзаца? – спросил Свитсент и показал документ доктору Тигардену. – Он касается активации робота-двойника, которого Молинари использовал во время съемок видеозаписи. Ее должны были передать в эфир сегодня вечером.
– Что я могу сказать? – ответил Тигарден, перечитывая параграф. – Передача, естественно, будет отменена. Что касается самого робота, то я о нем ничего не знаю. Может, Фестенбург в курсе?
Он вопросительно посмотрел на Дона.
– Этот абзац не имеет смысла, – заявил тот. – Абсолютно никакого. Например, что делает робот в холодильнике? Мы не знаем, что именно имел в виду Молинари, а у нас и без того полно работы. В этом чертовом документе сорок три абзаца. Не можем же мы реализовать их одновременно, верно?
– Но вы знаете, где… – начал Эрик.
– Да, – кивнул Фестенбург. – Я знаю, где двойник.
– Достаньте его из холодильника и активируйте в соответствии с инструкциями, изложенными в этом документе, который, как вы уже знаете, только что приобрел юридическую силу.
– А потом?
– Молинари сам вам все скажет, – ответил Эрик. – Как только вы его активируете.
«Так будет продолжаться еще многие последующие годы, – мысленно добавил он. – Ибо в документе это самое главное. Не будет никакого публичного объявления о смерти Джино Молинари, поскольку данный факт перестанет быть правдой с момента оживления так называемого робота. Похоже, ты об этом знаешь, Дон».
Они молча посмотрели друг на друга, потом Эрик обратился к одному из охранников:
– Я хочу, чтобы четверо из вас сопровождали Фестенбурга. Это лишь просьба, но надеюсь, что вы с ней согласитесь.
Охранник кивнул своим коллегам, и они двинулись следом за Доном, вид у которого был растерянный и перепуганный.
– Как насчет того, чтобы все-таки попытаться восстановить поврежденную артерию? – поинтересовался доктор Тигарден. – Не хотите попытаться? Пластиковая вставка все еще могла бы…
– Этот Молинари в данной временной последовательности свое уже отжил, – заметил Эрик. – Согласны? Пора оставить его в покое. Впрочем, он сам только этого и хочет.
«Нам придется принять к сведению факт, которого никто пока осознавать не желает. Ведь он сводится к тому, что начинается – или давно уже началось – правление, не вполне соответствующее нашим теоретическим представлениям. Молинари основал династию, состоящую из множества версий самого себя», – понял Свитсент.
– Этот двойник не может править вместо Джино, – возразил Тигарден. – Это искусственное создание, а закон запрещает…
– Именно потому Моль не хотел соглашаться на пересадки искусственных органов. Он не мог пойти по стопам Вирджила и поочередно заменять все части тела, ибо тогда оказался бы беззащитен против закона. Но это неважно.
«По крайней мере, пока, – подумал Эрик. – Приндл – не преемник Моля, как и Дон Фестенбург, который очень хотел бы им стать. Сомневаюсь, что династия Молинари будет править вечно, но этот удар она точно переживет, что уже немало».
– Вот почему его поместили в холодильник, – помолчав, сказал Тигарден. – Теперь понимаю.
– Он пройдет любые тесты, которым вы решите его подвергнуть.
«Вы, премьер Френекси или любой, включая Дона Фестенбурга, который, похоже, догадался обо всем раньше меня, но не мог ничего с этим поделать», – понял доктор.
– Вот отличительная черта данного решения. Даже когда человек отдает себе отчет в происходящем, он не может этому помешать.
В каком-то смысле расширялось понятие политического маневра как такового. Пугало ли это Эрика? Поражало ли? Честно говоря, он пока сам этого не знал. Решение было чересчур новаторским – тайный закулисный сговор Молинари с самим собой, постоянная корректировка могущественного механизма повторных рождений, проводившаяся в молниеносном стиле, типичном для Джино.
– При этом возникнет другой временной континуум без Генерального секретаря ООН. Какая в том польза? – возразил Тигарден.
– Экземпляр, который отправился активировать Дон Фестенбург, наверняка из мира, в котором Моля не выбрали Генсеком, – заметил Эрик.
«В котором он потерпел политическое поражение, а руководителем стал кто-то другой. Несомненно, существует много таких миров, учитывая, что на первоначальных выборах в этом континууме Молинари победил с крайне небольшим перевесом. В том, другом мире отсутствие Джино не будет иметь значения, поскольку там он оказался лишь очередным проигравшим политиком, возможно уже даже ушедшим в отставку. При этом он был полон сил и готов вступить в борьбу с Френекси».
– Достойно восхищения, – признал Свитсент. – По крайней мере, на мой взгляд.
Моль знал, что его измученное тело рано или поздно умрет. Реанимация будет возможна лишь с помощью пересадок. Чего стоит политический стратег, который не заглядывает вперед вплоть до момента собственной смерти? Без этого такой человек станет лишь очередным Гитлером, который не желал, чтобы собственная страна его пережила.
Эрик снова посмотрел на документ, который оставил ему Джино. Он действительно был неоспорим. С юридической точки зрения следующий Молинари должен был быть активирован без каких-либо условий.
Этот Генсек, в свою очередь, обеспечит себе преемника. Теоретически они могли сменяться так до бесконечности.
Возможно ли такое на самом деле?
Все Молинари, во всех временных континуумах, старели примерно с одинаковой скоростью. То есть все это могло продолжаться еще лет тридцать, самое большее сорок. В лучшем случае.
Но этого было достаточно для того, чтобы Земля выдержала войну и закончила ее.
Джино требовалось только это.
Он не стремился к бессмертию, не хотел быть богом. Его интересовало лишь одно – отбыть свой срок на посту Генерального секретаря ООН. С ним не могло случиться то, что произошло с Франклином Д. Рузвельтом во время последней великой войны. Молинари учился на ошибках прошлого и действовал соответственно, в типичном пьемонтском[16] стиле. Он нашел своеобразное, красивое, оригинальное решение своей политической проблемы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});