все в порядке.
– Может, просто моя чашка была отравлена, – замечаю я.
– Нет.
– Ты ведь не пытаешься просто успокоить меня, потому что я уже нахожусь буквально на смертном одре? – спрашиваю я, подозрительно глядя на него.
Он весь лучится.
– Не-а.
Я открываю коробку конфет и начинаю запихивать их в рот.
– Ну, тогда это отстой. Я имею в виду, люди всегда говорили, что месячные – это отстой, но я думала, что они просто драматизируют. Но нет. Это действительно хуже всего на свете. Такое ощущение, что из меня выжимают сок, как из лимона. Только вместо лимонада течет чертова кровь!
Силред слегка гримасничает, но в остальном благоразумно молчит.
– Если ты ошибаешься и я действительно отравилась и истекаю кровью, тебе будет паршиво, – говорю я ему.
Он смеется.
– Я не ошибаюсь.
– Откуда ты знаешь? Ну не может у этого быть естественной причины.
Он стучит по своему носу, и я краснею.
– О, боги, ты чувствуешь, как из меня течет кровь?
Он усмехается и потирает сзади шею.
– В этом нет ничего постыдного.
– Не нюхай меня, – требую я.
– Я ничего не могу с этим поделать.
Я сверкаю глазами. С покаянным видом он медленно поднимает руку и демонстративно затыкает нос.
Я киваю.
– Так-то лучше.
Еще одна судорога пронзает мое нутро, и я со стоном падаю обратно на кровать.
– Как женщины могут так сильно истекать кровью и не умирать? Да мы же чертовы воины, Сил.
Когда он ничего не отвечает, я поднимаю голову с подушки, чтобы посмотреть на него. Он быстро кивает.
– О. Да. Воины.
Кивнув в знак удовлетворения, я опускаюсь обратно и ем еще одну шоколадную конфету. Странно, но она действительно помогает.
– Продолжай подавать их мне, генфин, – говорю я ему.
– У меня все под контролем, – отвечает он. – Я позабочусь о тебе.
И он заботится. Потому что мой милый генфин всегда заботится обо мне. Даже когда я веду себя как вздорная, буйная, гормональная бестия.
Глава 44
Силред уходит позвать одну из служанок, чтобы та сменила постельное белье, а когда возвращается, то помогает мне принять ванну. Я смываю кровь и позволяю горячей воде успокоить мой измученный спазмами живот, а потом появляется Мосси и заворачивает мой низ, как мумию. В моем белье столько слоев ткани, что я уверена, оно удерживает жидкость лучше, чем плотина Гувера[8].
Весь остаток дня Силред кормит меня, растирает мне ноги и рассказывает истории о том, что они делали, пока меня не было.
Несмотря на мое ворчливое настроение, он помогает мне почувствовать себя лучше. Эверта нет до вечера, но когда он возвращается, то, принюхавшись, понимает, в каком я состоянии. С Ронаком за спиной, он с опаской подходит ко мне.
Я смотрю на него коршуном.
– Хм. Вот он. Моя пара, – говорю я фальшиво бодрым тоном. – Тот самый, который весь день бродил непонятно где. Пока я была здесь. Истекая кровью.
Он останавливается, когда я начинаю сверкать глазами.
– Ты знаешь, что в мире фейри еще нет тампонов? Здесь их нет, Эверт. Что означает, что моя вагина была мумифицирована. Мумифицирована, – повторяю я, чтобы донести свою мысль до всех. – А тебя не было. Наверное, наслаждался жизнью. Общался. Гулял, и приятный ветерок касался твоего паха. Улыбался людям и заставлял женщин фантазировать о том, как они будут облизывать твои ямочки, а твоя щетина будет царапать их не покрытые кровью бедра.
Боже, даже я знаю, что веду себя как стерва. Как будто вся моя доброта и разум вытекли вместе с кровью, но я не могу остановиться.
Эверт подходит ко мне, как к дикой львице.
– Привет, Чесака.
Я вскидываю бровь.
– Привет? Я сижу здесь, моя матка пытается выйти из моего тела, а ты просто заходишь и говоришь: «Привет»?
Эверт обменивается взглядом с Силредом, но они оба, похоже, не знают, как со мной обращаться. Он почесывает черную щетину на подбородке.
– Просто для протокола, я улыбаюсь только тебе, – наконец говорит Эверт. – Так что ты единственная, кто может фантазировать о том, как лизать мои ямочки. Ты же знаешь, какой я – говорю всем остальным отвалить. Кроме того, думаю, что облизывание ямочек – это только твоя фишка. Это немного странно, если спросишь. Заводит, но странно.
Я лишь смотрю на него с удивлением, пытаясь понять, хочу ли я ударить его или нет. Думаю, нет, но кто знает? Когда у тебя месячные, ты вроде как всегда хочешь кого-нибудь ударить.
Он выдыхает.
– Итак… Кровавый слон в комнате – у тебя начались месячные. Думаю, это ответ на вопрос.
– На какой вопрос?
Вступает Силред.
– Ну, мы задавались вопросом, способна ли ты… эээ… понести. Вообще-то это хороший знак.
Я прищуриваюсь, заставляя его щеки порозоветь от свирепости моего взгляда.
– О, понятно. Значит, вы говорили обо мне. За моей спиной. Хранили секреты. Не включая меня в важные разговоры о потомстве.
У меня слезы наворачиваются на глаза, а выражение лица Силреда становится перепуганным.
– Я даже не знала, что вы, ребята, хотите детей вот так сразу. А если бы у меня не появились месячные? Что, если я не смогу понести? Вы, ребята, мало со мной разговариваете!
Я принимаюсь плакать навзрыд. И снова не могу остановиться.
Я расстроена, чувствую боль, а теперь еще и чертовски разозлилась – мои эмоции выходят из-под контроля, и слезы хлещут так, будто я – чертов Ниагарский водопад.
Эверт, не зная, как себя вести с рыдающей парой, просто стоит и похлопывает меня по спине. Он продолжает говорить:
– Ну, ну, дружище, – как будто я его коллега, которого только что лишили повышения.
Силред, более способный на эмпатию, садится рядом со мной на кровать и обнимает.
– Милая, мы ничего от тебя не скрываем. Мы просто обсуждали вероятность потомства. Генфинам и так трудно зачать ребенка, а уж шансы сделать это с кем-то не нашего вида…
– Я знаю! – икаю я. – Я говорила вам, ребята! Я говорила вам не проходить церемонию образования пары, если вы не уверены. Я не хотела обрекать вас на жизнь без детей. Но теперь уже слишком поздно, потому что мы стали стаей и я чертовски вас люблю! Я всегда хотела влюбиться, и теперь я влюбилась, но у меня идет кровь, а вы говорите о потомстве, и я так хочу есть!
У меня настоящая истерика. Мои гормоны скачут сильнее, чем… спортивные мячи, которые невероятно прыгучи. Если честно, я не так уж много знаю о земном спорте. Я пыталась сходить на несколько игр, но я никогда не оказывалась дальше раздевалок. Что меня вполне устраивало, поскольку уверена, что там