— То есть вы не уверены, что их похищают для трансплантации мозга?
— Послушайте, дружище, мы, строго говоря, контракта не подписываем.
— Ладно, тогда почему вы так задергались, когда я упомянул пересадку мозга? Что вам известно? Это не выдумки? — Юрию пришлось немало потрудиться, чтобы скрыть энтузиазм в голосе.
— Понимаете, просто я о таком думал, — нервно ответил Конрад. — Обдумывал варианты. При моей работе я вынужден остерегаться, чтобы не задело рикошетом. Так что, когда присмотришься к некоторым аспектам, приходится и их принимать в расчет, вроде как сужать круг возможностей, ясно?
— Хорошо, так как это делается? Как именно? Расскажите мне — всё.
— Ладно, игра идет так: вы совершили серьезное преступление, из тех дел, которые власти никогда не спишут в архив: серийные убийства, как вы сказали, или педофилия — совсем гнусное дело. Единственный выход — заполучить новое тело для своих мозгов, совсем как в тех играх. Тогда даже анализ ДНК не выдаст, кто вы на самом деле, потому что копы сравнивают только тела: слюну или кровь — а не мозг. Так что заключается сделка, я получаю заказ, запрос на сведение и условие, чтобы человек был неприметный. Ну, и для чего такой может понадобиться, как не для пересадки мозга?
— Понятно. Какие еще требования, кроме неприметности?
— Клиент дает мне картинку. Не изображение, не фотодосье — ничего такого. Эта картинка — описание, набор данных. Рост и вес, цвет кожи, цвет волос, цвет глаз. Основные параметры.
— Не понимаю. Зачем преступнику сохранять внешность? Почему не взять такого, кто выглядит иначе?
— Отторжение. Послушайте, ну здесь очевидно! Это всем трансплантациям трансплантация, так что, думаю, требуется максимально возможное сходство. Физическое сходство — хорошая основа. Я вижу кого–то, подходящего под описание, и принимаюсь оценивать. В норме ли здоровье, нет ли лишнего веса. Все такое. Вы не поверите, сколько удается распознать. Некоторые люди — словно ходячие маяки, транслирующие, что с ними происходит. Сжимаются в комок от мельчайших происшествий. Осторожничают с едой — значит, аллергики. Все видно по тому, как они держатся, — понимаете? Когда прикину потенциал, подключаются вторичные факторы. Они еще более важны. Главное: забеспокоится ли кто, если они исчезнут? Приходится исключать богатых и почти весь средний класс. Так что я присматриваюсь, как они одеваются, где живут, в каких местах бывают, с кем общаются. Все это хорошие индикаторы, что представляет собой человек. Так я свожу варианты где–то до десятка и физически сближаюсь с объектами, чтобы перехватить код альтэго, когда они онлайн — а такие все время онлайн. Получив код, мой компоголовый друг перехватывает их цифровое досье для дотошного изучения. В восьмидесяти процентах случаев я оказываюсь прав — они ничтожества. Копнешь еще поглубже — обнаруживаются неудобные связи: хорошая работа, много друзей — то, что осложняет их исчезновение. Так что после процеживания через эти фильтры остаются, может, трое или четверо. Тогда опускаешься еще уровнем ниже, проверяешь медицинские файлы. Тут мы находим группу крови и прочие врожденные свойства. В норме еще и секвенцию генома, которая по специальному алгоритму проверяется на биохимическую совместимость. Если она оптимальна, я передаю досье своему клиенту и выхожу из дела с симпатичным жирным бонусом.
— Ваш клиент всегда запрашивает медицинские данные?
— Да, конечно. Это тоже подсказало мне, что происходит. В смысле зачем бы еще они нужны, да? И вот что я вам скажу: преступность свойственна не одной расе. Запросы бывают очень даже разнообразны.
— Очень разнообразны? Вы, по–моему, сказали, что такие похищения редки.
Конрад поежился.
— Редки. В сравнении с другими подборками, которые мне заказывают.
— Итак, в этих редких случаях вашу жертву увозят и убивают?
— Тело гуляет по–прежнему.
— Знаете, кто вы такой?
— Да–да. Нелюдь, психопат. Назовите меня в лицо ублюдком, будьте любезны. Жизнь у нас нелегкая, дружище. Каждый выживает как может.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, я не о том. В вашем случае я не опущусь до оскорблений. Вы сейчас описали самого себя. Кто заметит, что вы пропали, кому до вас будет дело?
— Идите вы!
— Ладно, мы почти закончили. Кто ваш клиент? Кто дает заказы на сведение?
— Это вы так шутите?
— Мое лицо говорит о склонности к шуткам? Назовите мне имя.
— Не могу.
— Можете и назовете. Не заставляйте просить дважды. — Юрий с холодной усмешкой наблюдал за сменой эмоций на лице Конрада. Преобладал страх.
— Если я это сделаю…
— Когда, — поправил Юрий.
— Меня не выдадут, а?
— О да. Отношения доверительные, как у врача с пациентом. Я подписал присягу и все такое. Имя назови, тупица гребаный!
Борис вывел входящий файл на контактные линзы: Батист Девруа.
Юрий поднялся и, не сказав больше ни слова, направился к ближайшему из шести расположенных на мосту хабов.
— Аккаунт «Связи» для Конрада реактивировать? — спросил Борис.
— Да. Впусти его снова в сеть хабов, но пусть его перехватит тактическая группа. И сегодня же вышвырнет на Загреус.
— Принято.
— Потом дай мне полное досье на Батиста Девруа и установи конференц–связь с Алтеей. Я хочу знать, зачем туда направился фальшивый фургон Тарацци. Когда установишь связь, перешли файл прямо Джессике: пусть начинает проверку. О, и пусть мне подготовят еще одну тактическую группу, секретную. Как только установим местоположение Девруа. Его надо переправить в изолятор в Гластонбери. Я с ним там побеседую.
— Выполняется.
Нырнув в ближайший хаб, Юрий по кольцу дошел до главной развязки. От нее был частный доступ ко внутренней сети «Связи». Еще через пять порталов он вышел в женевской штаб–квартире корпорации. Волна зноя, похоже, накрыла всю Европу: на улицах Женевы было так же влажно и жарко, как на лондонских. За три минуты Юрий дошел до европейского торгово–обменного представительства оликсов на улице дю Монблан. В первые двадцать секунд прогулки ему на линзы выплеснулось досье по Девруа. По слухам, руководит командой Вудворд Макрос — бандой из южного Лондона, опять же по слухам занимающейся биосинтетическими наркотиками. И также по слухам, два года назад Девруа убил бойца соперничающей банды.
— Слишком много слухов, — обратился Юрий к Борису. — Есть у нас что–то конкретное?
— О его криминальной деятельности известно из файлов отдела лондонской полиции по расследованию бандгруппировок, — ответил Борис. — Юридически они не могут подтвердить его активность, нет доказательств. Собранная о нем информация получена от агентов и не будет принята в суде.
— Хреновы адвокаты, — буркнул себе под нос Юрий. — Места проживания имеются?
— У него есть квартира в Далвич–виллидж. Согласно аккаунту «Связи», он вышел из хаба на своей улице прошлой ночью в двадцать три сорок семь. Больше на сегодня аккаунт не использовал, из чего можно заключить, что он либо дома, на квартире, либо в радиусе пешей доступности от нее. Тактическая группа уже направляется в Далвич. Их Ген 7 Тьюринг обследует окрестности, и они, прежде чем войти в квартиру, прозвонят его альтэго, чтобы проверить местоположение.
— Хорошо, держи меня в курсе.
Европейское представительство Оликса по торговле и обмену располагалось в современном девятиэтажном строении из стекла и бетона, обращенном фасадом к фонтану Же д’О на озере. Помимо двух вооруженных часовых у дверей, представительство охраняли две одинаковые колонки, просканировавшие проходившего между ними Юрия. Полицейские махнули ему, разрешая идти.
Стефан Марсан ждал внутри: этот элегантный француз служил при оликсах консультантом по технологиям.
— Спасибо, что так быстро организовали встречу, — начал Юрий, пока они проходили камеру очистки от загрязнений.
— Рад служить, — отозвался Стефан, снова водружая на нос старомодные черные очки. — Оликсы болезненно воспринимают злоупотребления их технологиями.
Очистка оказалась не столь интенсивной, как ожидал Юрий. Комната с большими стеклянными дверями по обоим концам наполнилась туманом, в котором пришлось постоять две минуты, пока не погибли налипшие на одежду микробы — из тех, которыми полон городской воздух. В освещении преобладал ультрафиолет.