— Ну что ты, с пол ночи на ногах.
— Переживает.
— Чувствует что-то.
— Что?
— Не знаю. Бормотнул про подвох какой-то и давай дальше круги нарезать. Потом вышел, долго мотался по бивакам, затем зашёл к Кустелю, о чём-то с ним советовался, и вот пару часов как вернулся, но всё равно ходит.
— ну ты прям как нянька, не обижайся конечно, кругом за ним ходишь.
— Привычка, ещё с адъютантских времён, он же опасности ни какой не признаёт.
— Ну! Он в двое тебя старше, и уж поверь, меч в руках держать умеет. Да и до тебя как-то ведь выживал?
— Верно. Как твои, готовы?
— Рвутся в бой! — Монгидар дважды щёлкнул гардой меча о ножны.
К палатке подъехал князь Хасепин с двумя порученцами. Все трое были грязными и уставшими.
— О, князь, давненько вас не было видно. Какие новости? — Монгидар.
Осунувшийся толстячёк сполз с коня, устало, с низу в верх, посмотрел на высокого капитана наёмников и ничего не сказав прошёл в палатку командующего.
— Князь!? — Оторвался Од от стола заваленного бумагами. — Что это с вами? Сколько времени? — Задал последний вопрос сам себе и глянул на клепсидру. — Ого! Лангин! Собрать всех командиров!
— Есть! — Донеслось из-за полога.
— Что-то вы не важно выглядите, князь. Эй! Кто там есть!? Подать вина и мяса! И жаровню разведите!
— Не суетитесь генерал, есть мне не хочется.
— Что, дурные вести?
— Ну как…, дурные конечно, но вполне нами ожидаемые.
— Не ужели армейские корпуса дравидов двинутся сюда?
— Да, уже двинулись, ускоренным маршем, и к завтрашнему полудню один корпус будет здесь, остальные подойдут к вечеру.
— Мда, ситуация. Но мы этого и правда ожидали. Три этих дравидских корпуса дожны были осадить наши крепости. Ну чтож. — Од поскрёб щёку пером. — Писарь! — В палатку влетел громила с письменным набором. — Приказ гарнизонам Минта, Висбю, Сэнгоу и Моруа, срочно, ускоренным маршем догнать и завязать бой с дравидскими корпусами. Задержать их любой ценой на одни сутки. Затем отойти назад в крепости. Приказы размножить, мне на подпись и разостлать.
— Вы думаете поможет? — Князь.
— Почему бы и нет? Хотя бы у гарнизона Моруа.
Хасепин пожал плечами. Тут слуга внёс поднос с кое-какими харчами и князь вдруг осознал, что есть он хочет в двое больше чем спать. В двух недельной гонке по дравидским корпусам своих бывших знакомых и сослуживцев, времени на сон и на еду у него почти не было. Зато была идея, склонить командиров корпусов, двое из которых были его старинные приятели, склонить их если уж не на свою сторону, то хотя бы не вмешиваться в драку Ар-райнов с имперцами, а затем собрать из корпусов отряд и двинуть в Дравид, огнём и мечём выжигая Ар-райнскую ересь. Но увы, первый же далапар, рача Мурсак, поведал Хасепину что царь-царей, светоч мира, и тень единого на земле. Сам теперь глава воинственноверующих, как он назвал Ар-райнов и переть против монахов всё равно что плевать в лицо Светлейшему. Затем Мурасак начал жаловаться на то что дворян лишают прав, замков, и даже любимых наложниц, и говорят при этом, что истинно верующий человек может обойтись четырьмя жёнами, восьмью слугами, двадцатью верблюдами и десятью акрами земли которую он, высокородный, должен возделывать сам. Потом Мурсак банально расплакался жалея себя, Хасепин успокаивающе похлопал того по плечу, и отправился к следующему своему приятелю, но и там его ждала похожая история. Лишь последний долопар немного порадовал князя тем, что громогласно костерил Ар-райнов, но в просьбе придержать корпус, отказал.
Глава 3
Как только солнце поднялось на ладонь от земли, по полкам прозвучал сигнал строиться. Двухмесячное стояние огромной армии было окончено, не сказать что бы неожиданно, но как-то окончательно. Все знали что из себя представляли Ар-райны, а кто не знал, тем уж точно рассказали. Рассказали конечно что они не только злобные фанатики, но ещё отличные и умелые воины. Рассказали так же что главная их сила, это тяжёлая конница, и устоять перед ней, вот главная задача предстоящего боя. Рассказали так же, что уже отбрасывали этих монахов разложения за границы империи, но хребет пока не сломали, а те кто по умнее добавили, что и сегодня вряд ли сломаем. Главное самим не сломаться.
Бойцы по разному покидали свои биваки. Те кто ещё с вечера проверил своё оружие и доспех, выходили чинно, не спеша, без суеты в строй. Иные впопыхах хватались за всё подряд, потом чесали кудлатую башку, и махнув на всё рукой запихивали нехитрый скарб в кожаную суму, бросали её в телегу полкового обоза и придерживая сползающие портки, мчались к своим частям. Кто-то без сожаления вскакивал на коня и уносился прочь, а кто-то долго ходил и осматривал так любовно обустроенное место, поглаживая собственноручно сделанную коновязь, или бревно, отполированное задом во время долгих ночных дежурств у костра. Всяк уходил по разному, но все на совсем.
Од в этот раз не стал особо мудрить и вперёд выставил полки копейщиков Сирта, за ними, как и положено лучников и арбалетчиков, недалеко от них выстроил Сэлшскую пехоту. Чего от неё ожидать он не знал, но пусть будет рядом. Главное, что бы не на предполагаемых направлениях ударов противника, а так, хотя бы в помощь кому-нибудь. Позади лучников тянулись бронированные цепи гвардейцев Бастарна, как их использовать подскажет время. Самыми последними, в этом глубоко эшелонированном построении, стояли три тысячи «Аргументов» генерала, тяжёлая кавалерия на рослых конях, каждый боец которой с особым тщанием отбирался Лангином и Масакаром. Слева от основных сил стоял Вернике со своими рейдерами. Чуть позади него Сэлшская конница и кирасиры маркграфа Ханса Ордина. Ну и справа, линкомиты Монгидара и конница Рамиса.
— Вот это да! — Невольно вырвалось у Лангина обозревавшего войско. — Больше шестидесяти тысяч бойцов! Вот это сила! — Затем поймав неодобрительный взгляд командующего, поспешно добавил. — Знаю, знаю господин генерал что хотите сказать, сила силой, а к нам тоже не кузнечики пожаловали. Так ведь? — Од ничего не ответил, Лангин вздохнул и добавил. — У них сила. Да. Но и у нас сила. — И сжал здоровенный кулак.
Позади всех, на самом солнцепёке, и на самый крайний случай, стояла регулярная пехота имперских войск вперемешку с добровольцами — ополченцами. Из них, кстати половина лучников из пограничных районов Моруа.
Командовал всеми старый вояка, полковник Гурджан. Поместье которого было сожжено Ар-райнами ещё год назад, и стех пор он обретался в Моруа, пытаясь пристроиться в гарнизон. Он неодобрительно поглядывал на волнующихся ополченцев и с теплотой на пехотинцев, среди которых провёл почти сорок лет своей жизни, пока, два года назад не вышел в отставку и не вернулся в родовое гнездо, где рассчитывал тихо и спокойно умереть «от старых ран». От чего-то именно так ему чудилось на старости лет. Среди чад и домочадцев. Сейчас, оперевшись на ростовой пехотный щит, он немного переживал о том, что не его полк стоит впереди копейщиков Тиана, тьфу ты, Сирта, и не ему первому мстить за порушенную мечту, да и вообще, это право пехоты, первыми встречать врага. Тут его внимание отвлёк какой-то всадник в посеребрённых латах, который не по уставу носил меч за спиной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});