Читать интересную книгу Новые приключения Шерлока Холмса (антология) - Г. Китинг

Миссис Хадсон, давно и явно не одобрявшая тот нездоровый образ жизни, который вел Холмс, отчаялась наставить его на путь истинный. Выслушав эти слова, она нахмурилась, не скрывая неудовольствия, и с неохотой проговорила:

— Моя золовка живет на Дорсет-стрит, сэр. В доме номер два, сэр. Скажу вам, что ее готовка, на мой вкус, слишком французистая, но дом у нее чистый и удобный и с садиком позади, и она уже предлагала мне вас приютить.

— А надежная ли она женщина, а, миссис Хадсон? Надежная ли она, как вы?

— Кремень, сэр. Мой покойный муж говаривал, что сестра его любую тайну сохранит верней, чем исповедник самого папы римского.

— Очень хорошо, миссис Хадсон. Значит, дело улажено. Мы переберемся на Дорсет-стрит в пятницу с тем, чтобы ваши рабочие начали в понедельник. Часть бумаг и вещей я заберу с собой, а остальные, если их хорошенько прикрыть, надеюсь, не пострадают. Ну, Ватсон, а вы что скажете? Получается, что отпуск у вас будет, хотя и не так далеко от дома, как вы планировали, а вот рыбалка вряд ли задастся!

По всему судя, друг мой настроился так положительно, что я не мог продолжать носиться со своими огорчениями, а события вслед за тем понеслись столь стремительно, что любые мелкие неудобства оказались скоро забыты.

* * *

Наш переезд в дом номер 2 по Дорсет-стрит прошел гладко и безболезненно, и мы обжились очень скоро. Не прошло и дня, как, благодаря неряшеству, присущему Холмсу, комнаты наши приобрели вид такой, будто он живет здесь лет сто, не меньше. Окна наших спален выходили в садик, словно перенесенный сюда из Суссекса, а из гостиной можно было наблюдать улицу, где на углу располагался богатый ростовщик, ссужающий деньги под залог, и его посетителей, зашедших туда по пути в таверну «Пшеничный сноп», «хорошо проветренные постели» которой мы отвергли в пользу заметно более роскошной обстановки миссис Акройд. Еще одной приятной особенностью дома была старая глициния, вся в цвету, которая вилась по фасаду, придавая ему совсем загородный вид. Подозреваю, что некоторые из удобств, предоставляемых нам хозяйкой, распространялись не на всех ее жильцов. Достойная женщина солидной «ланкаширской породы», как она сама говорила, считала за честь нам прислуживать и баловала нас, как никто никогда не баловал прежде. У нее было приятное, с крупными чертами лицо и деловые, без экивоков манеры, которые устраивали нас обоих. И хотя я ни за что не признался бы в этом ни той ни другой даме, кухня миссис Акройд оказалась довольно приятной переменой после добротных, но незатейливых блюд миссис Хадсон.

Итак, мы устроились. Поскольку пациентка моя тяжело переживала свое продвижение по пути к материнству, много значило, чтобы я всегда находился в пределах досягаемости, но в остальном я предпочел выстроить свою жизнь так, словно у меня и впрямь отпуск. В самом деле, даже Холмс разделял это мое настроение, и мы провели вместе несколько приятных вечеров, посещая театры и мюзик-холлы, которыми Лондон славится, и справедливо. В то время как я обнаружил в себе интерес к современной драматургии и «серьезным» пьесам Ибсена и Пинеро, Холмса все еще тянуло подышать воздухом «Эмпайра» и «Ипподрома», а его представлениям о совершенстве отвечали комические оперы Гилберта и Салливана в «Савое». Не раз я сидел рядом с ним (он предпочитал ложу), поглядывая на его живое лицо и дивясь тому, что интеллект столь развитый способен находить удовольствие в непритязательных комедиях и характерных песенках на кокни.

Благожелательная атмосфера дома на Дорсет-стрит и впрямь придала моему другу бодрости, сообщив его повадкам что-то даже мальчишеское, и это дало мне повод заметить, что он словно отыскал живую воду, до того помолодел. В ответ Холмс посмотрел на меня загадочно и попросил напомнить потом, чтобы он рассказал мне об открытиях, которые сделал в Тибете, где провел немало времени после своей якобы гибели в схватке с профессором Мориарти.

Впрочем, Холмс согласился, что перемена ему на пользу. Ничто не мешало моему другу заниматься наукой, если он чувствовал такую потребность, однако он не замыкался в четырех стенах, отнюдь, — даже настоял как-то, чтобы мы вместе посетили синематограф, но в помещении, где шла демонстрация фильма, оказалось так душно, а собратья-посетители испускали такое благоухание, что мы почли за лучшее выйти на свежий воздух еще до того, как показ закончился. Большого интереса у Холмса синематограф как изобретение не вызвал.

Он признавал прогресс только тогда, когда дело непосредственно касалось его профессии. Синематограф, сказал он мне, не найдет себе применения в криминологии, за исключением тех случаев, когда будет использован для реконструкции правонарушения и, таким образом, сможет в какой-то мере способствовать поимке правонарушителя.

Он толковал об этом в то время, как мы, возвращаясь в свое временное жилище, шли мимо Музея мадам Тюссо на Мэрилебон-роуд в светлых сумерках, когда закат еще не погас. Вдруг Холмс весь подобрался и, ткнув тростью перед собой, торопливо пробормотал в манере, хорошо мне знакомой:

— Что вы скажете вон о том типе, Ватсон? Том, в новехоньком цилиндре и визитке, которую он, вероятно, взял напрокат, с рыжими бакенбардами? Видите? Он недавно прибыл из Соединенных Штатов, но сейчас только что из пригорода на северо-западе Лондона, где сделал некое приобретение, о чем уже, пожалуй, сожалеет. Видите?

— Да бросьте вы, Холмс! — усмехнувшись, заявил я. — Я вижу мужчину в цилиндре, который тащит тяжелый саквояж, но с чего вы взяли, что он из Соединенных Штатов и прочее, понятия не имею. Сдается мне, вы это все только что выдумали, старина.

— Ни в коей мере, мой дорогой Ватсон. Вы же не могли не заметить, что сюртук у него на спине так натянут по шву, что вот-вот лопнет, и, следовательно, попросту мал. Возможно, это объясняется тем, что одеяние взято напрокат, чтобы нанести некий визит. Головной убор приобретен недавно и явно с той же целью, в то время как сапоги у джентльмена с каблуком «гаучо», характерным для юго-западных областей Соединенных Штатов; каблук такого типа встречается только там и заимствован он, несомненно, у испанского сапога для верховой езды. Я, Ватсон, знаете ли, разбираюсь не только в людских душах, но и в каблуках!

Мы держались на равном расстоянии от предмета нашей дискуссии, не приближаясь и не отдаляясь. Движение на Бейкер-стрит было самое оживленное; воздух полнился грохотом экипажей по мостовой, ржанием лошадей, криками кучеров и прочими звуками, издаваемыми лондонцами всех видов, торопящимися по домам в надежде найти там отдохновение от жары. Нашей «жертве» приходилось время от времени останавливаться, ставить свою ношу на землю, менять руки.

— Но с чего вы решили, что он недавно приехал? И только что был на северо-западе Лондона? — спросил я.

— Это элементарно, Ватсон. Если вы немного подумаете, вам станет ясно, что наш друг достаточно состоятелен, чтобы купить лучшую из шляп и кожаный саквояж, однако на нем визитка, которая явно ему мала. Можно предположить, что он приехал с небольшим багажом или, возможно, его багаж украли и у него не было еще времени, чтобы пойти к портному. Как бы то ни было, он отправился в ближайший магазин готового платья и приобрел утренний сюртук для визитов, который более других подошел ему по размеру. Далее, новый саквояж куплен, несомненно, для того, чтобы переносить тот предмет, который только что оказался в его владении. Несомненно и то, что вес этого предмета явился для него неожиданностью, и я уверен, что, не проживай он неподалеку отсюда, непременно нанял бы экипаж. Вполне вероятно, он уже сожалеет о своем приобретении. Не исключено, что вещь дорогая, но это не вполне то, что он рассчитывал получить… Во всяком случае, он определенно не отдавал себе отчета в том, как неудобна она окажется для переноски, особенно по этой погоде. Это привело меня к мысли, что, по его расчетам, ему по силам дойти до дому пешком от станции подземки, расположенной на Бейкер-стрит, а это, в свою очередь, подсказывает, что он приехал сюда с северо-запада Лондона, который обслуживается как раз линией, проходящей через Бейкер-стрит.

Я редко ставил под вопрос умозаключения моего друга, но эти показались мне выстроенными на слишком уж шатких основаниях. Так что я был несколько удивлен, когда джентльмен в цилиндре свернул налево, на Дорсет-стрит, и скрылся за углом. Холмс ускорил шаг.

— Быстрей, Ватсон! Кажется, я знаю, куда он идет.

* * *

Завернув за угол, мы поспели как раз вовремя, чтобы увидеть, как американец, подойдя к двери дома номер 2 по Дорсет-стрит, вставляет ключ в замочную скважину!

— Что ж, Ватсон, — не без торжества в голосе сказал Холмс, — попробуем проверить мои выводы? — Он приблизился к американцу, нежданно оказавшемуся нашим соседом, приподнял шляпу и предложил помочь донести его ношу.