Читать интересную книгу Новые приключения Шерлока Холмса (антология) - Г. Китинг

— Разве? — Хардкасл пристально вгляделся в садовника. — И впрямь, мои старые сапоги! Наверное, жена, вместо того чтобы выкинуть, решила отдать их Кларксону. И, надо сказать, он и впрямь прекрасный, прилежный работник, беспрекословно выполняющий все наши просьбы. Но как вам удалось это узнать?

Холмс улыбнулся:

— Садовник никогда не наденет на работу такую дорогую обувь. Если бы он мог позволить себе пару таких сапог, то берег бы их, надевая лишь по воскресеньям. Кроме того, судя по тому, что он прихрамывает, сапоги ему явно малы. А вот вам, сэр, они несомненно были бы впору. Вы ведь носите седьмой размер?

— Восьмой.

— Разница невелика. Как бы то ни было, подаренные сапоги ему очень жмут. Но ваш садовник, боясь показаться неблагодарным, все-таки их носит — когда вы можете это заметить.

— Он и сейчас их надел, потому что собирался работать прямо под окнами?

— Совершенно верно. Кстати, изгородь вовсе не нуждается в столь яростном подравнивании. Но он старается произвести на вас хорошее впечатление. Посмею предположить, что в соседних кустах у него спрятана пара куда более удобных сапог, в которые он переобуется, как только прекратит демонстрировать вам свою признательность.

— А как вы узнали насчет свадьбы?

— Элементарно. Вы часто встречаете садовников в таких чистых и выглаженных брюках? Жена тоже во всем старается ему угодить. Ну а почему я решил, что он ее любит? Он крайне тщательно выбрит — посмотрите, у него на лице целых пять порезов. Так! — Холмс вскочил с кресла и пересек комнату, цепким взглядом изучив ковер и графины вина на столе. — Как мне кажется, пример с садовником в чужих сапогах полностью объясняет неразрешимую на первый взгляд загадку восставшего из мертвых доктора Колумбайна. Очевидно, какой-то другой мужчина завладел его пальто и часами, после чего свалился в Темзу. Эти вещи он мог купить у доктора, а мог и попросту его ограбить.

— Тогда выходит, Колумбайн все еще жив?

— Да. — Подхватив аэролит со стола, Холмс зажал его между большим и указательным пальцами. — Если только вы не рассказывали об обстоятельствах находки этого аэролита кому-то еще.

— Нет-нет… Понимаете, место обнаружения аэролита для моих экспериментов было совершенно не важно. Мне и в голову не пришло кому-нибудь об этом говорить.

— А вот для нашего дела это очень важно. Вы и сами это поняли, как только увидели камень на ложе из тимьяна. Сочетание аэролита и конкретного растения — это послание вам, сэр. Послание от доктора Колумбайна, которое звучит примерно так: «Профессор Хардкасл, я жив и не забыл своих угроз. Я могу пробраться в ваш дом в любое время. А пока я просто выжидаю, выбирая подходящий момент».

— Он собирается напасть на моего сына?

— Вот именно. В течение сорока восьми часов он убьет вашего сына в вашем же доме.

Профессор смертельно побледнел:

— Господи боже! Какое зловещее предсказание! Откуда вы это узнали?

— Я вернусь сюда завтра утром, тогда все и объясню.

— Но моему сыну грозит смерть! Зачем только вы сказали мне об этом?

— Это было необходимо. Завтра я сделаю все, что смогу, чтобы спасти вашего сына, — но мы должны понимать, что наш противник — не просто безумец. Он на редкость изворотливый безумец.

— Пожалуйста, не уезжайте!

— Я должен сделать кое-какие необходимые приготовления. Будьте добры, передайте мне веточку тимьяна со стола. Спасибо, профессор.

Мы с профессором — я на диване, он с несчастным видом притулившись на краешке кресла — внимательно следили за Холмсом.

А Холмс подошел к окну, где было больше всего света. С присущей ему сосредоточенностью он изучал стебель и листья растения.

— Это богородицына трава, более известная как дикий тимьян. Многолетний полукустарник, предпочитающий незатененные песчаные участки, в особенности вересковые пустоши; цветки — круглые, фиолетово-красноватые. — Холмс поднес тимьян к носу. — Сильный аромат, — добавил он и принялся внимательно разглядывать стебель растения. — Очевидно, доктор Колумбайн сделал это растение своей визитной карточкой преднамеренно. Так, а теперь дайте-ка посмотреть… Ага! — довольно воскликнул Холмс. — Сейчас узнаем, сможет ли эта веточка рассказать нам о Колумбайне больше, чем ему того хотелось бы. — Вытащив из кармана визитную карту, Холмс положил ее на небольшой столик у окна лицевой стороной вниз. Затем ловко достал из кармана брюк швейцарский армейский нож и острым лезвием принялся аккуратно скоблить один из стебельков.

— Мистер Холмс, ну что там? — нетерпеливо спросил профессор. — Что вы обнаружили?

— Одну минуту, сэр.

— Вы сказали, что тимьян часто растет на пустошах. Наверное, этот безумец сорвал его на вересковой пустоши Хэмпстеда — она всего лишь через дорогу от моего дома.

— Ах, профессор, это вовсе не обязательно. Но этот стебелек сам расскажет нам о своем происхождении.

Насколько мне было видно с моего места, со стебля на белую визитную карточку падали какие-то крошечные темные частицы. Холмс внимательнейшим образом изучил их, разровняв по ширине визитки ножом.

— На самом деле, — уверенно заговорил он, — этот тимьян рос возле железной дороги, ведущей к станции Кингс-кросс, которую обслуживает Большая Западная железная дорога.

— Но как?! Я не понимаю… — Профессор в изумлении качал головой.

— Профессор, вы, разумеется, знаете, что из паровозных труб вырываются не только дым и сажа, но и крошечные частицы непрогоревшего угля. Уголь, добываемый в наших краях, очень твердый и никаких следов на бумаге не оставляет; уэльский же, напротив, весьма мягок и отлично пачкает бумагу. По цвету он похож на уголь, какой используют художники. К листьям тимьяна пристало множество угольных крошек — следовательно, растение сорвали неподалеку от железной дороги. Уголь, без сомнения, из Уэльса — обратите внимание на черные отметины на моей визитке. Отсюда я заключаю, что тимьян рос рядом с ширококолейной железной дорогой. Но именно такие рельсы ведут к вокзалу Кингс-кросс. Известно, что единоличное право на использование уэльского угля принадлежит Большой Западной железной дороге. Отсюда можно сделать вывод, что в данный момент доктор Колумбайн ведет незавидную жизнь бездомного и околачивается в окрестностях вышеупомянутой железной дороги.

— Да, — кивнул немало ошарашенный профессор. — Но что нам теперь делать? Как нам его найти?

Вместо ответа Холмс взмахнул рукой, и мы с профессором нетерпеливо подались вперед. Очевидно, Холмс углядел в комнате что-то крайне важное. Я попытался проследить за его острым как бритва взглядом, но ничего интересного не увидел.

— Оставьте это мне, профессор, — решительно заявил Холмс. — Я подниму по тревоге всех знакомых полицейских, и они будут обыскивать трактиры, пивнушки и вокзалы до тех пор, пока не найдут этого человека. Вы говорите, он чрезвычайно малого роста, с растрепанными рыжими волосами и бачками?

— Да.

— Скорее, Ватсон. Не будем терять попусту время.

Профессор явно пришел в ужас от перспективы еще одну ночь провести в одиночестве, дожидаясь появления безумца.

— А вдруг он вернется сегодня, а не завтра?

— Это невозможно.

— Вы в этом уверены?

— Уверен.

— Но почему?

— Объяснения подождут до завтра.

Я уже начал подниматься с дивана, когда вдруг произошло нечто поразительное.

Холмс решительно направился к выходу, явно желая покинуть этот дом. Но, открыв дверь в коридор, он вдруг резко развернулся и пошел обратно. Двигаясь совершенно бесшумно, он поднял лежащий на столе номер «Таймс» и так же тихо его развернул.

Мы с профессором, пребывая в полной растерянности, следили за действиями Холмса, который ловким движением потряс газету, разделив ее на отдельные листы.

Растерянность быстро перешла в изумление, когда Холмс вдруг вытащил из кармана коробок спичек, чиркнул одной и поднес огонек к уголку газеты.

Сухая бумага занялась мгновенно.

С торжествующим видом Холмс бросил горящую газету за каминную решетку. Восходящий поток воздуха тут же затянул в трубу камина клочки бумаги, пепел и дым.

Профессор Хардкасл удивленно ахнул и вцепился трясущимися руками в подлокотники кресла.

Наверное, счел моего друга еще одним сумасшедшим.

Впрочем, мне и самому уже начало казаться, что самый блестящий сыщик мира перегрелся на беспощадном солнце жаркого июньского дня, когда я вдруг услышал ужасный грохот и последовавший за ним удар.

Спустя мгновение из каминной трубы вместе с пеплом, искрами и обрывками все еще горящей газеты вывалилось нечто, похожее на ворох грязных тряпок.

Я не поверил своим глазам, когда из этого вороха показались вымазанные сажей руки. Прежде чем я успел что-либо предпринять, эти руки ухватили Шерлока Холмса за запястья.