– Как жаль, что я не знала, что вчерашний день был последним, когда мы были вместе и были счастливы. Я бы хотела прожить с тобой всю жизнь, как жаль, что время отведенное нам так коротко… Ты подарил мне одиннадцать месяцев счастья! Спасибо тебе!
Кира достала из сумки слегка примятый конверт и погладила его, расправляя углы.
Слеза сорвалась и упала на бумагу, размывая чернила надписи “Ари от Киры. Открыть после похорон”.
Девушка привстала и, наклонившись, оставила горячий поцелуй в уголке глаз Ари. Положив конверт на тумбочку, она расстегнула цепочку с шеи. Кулон с инициалами девушки, раскачиваясь, блеснул в свете ламп. Кира уложила цепочку рядом с конвертом и, замерев на несколько секунд на пороге, вышла.
Дверь захлопнулась, отрезая молодую жену от мужа.
Девушка приняла решение. У нее был всего один шанс, чтобы спасти Артура.
Не торопясь она побрела к выходу из больницы, а потом медленным шагом, впитывая бурлящую энергетику города, теплого солнца, направилась туда, где должна была быть. Редкие машины в утро воскресенья проносились по дороге.
Если бы Киру спросили, какой самый красивый город на Земле, она бы точно ответила, что Севастополь. Как же она любила свой город, город-герой, город любви и слез.
Дома слепили белизной, магазины пестрили вывесками. Дома разошлись и показались золотые купола Покровского собора.
Все это время Кира благодарила Бога за чудо. Но после того как она узнала о существовании жнеца смерти, она была в растерянности.
Тема веры не поднималась в их семье. Кира была крещенной, но не потому, что росла в христианской семье, нет, просто все крестили своих детей и родители Киры покрестили ее на всякий случай. Родители Киры были скорее атеистами. В церкви Кира была всего дважды: когда ее крестили в год и потом в десять вместе с родителями Маши на Пасху.
Да и Ари странно среагировал, когда она завела разговор о церкви. Но что-то тянуло ее сюда. Все эти десять месяцев она с благоволением смотрела на купола церквей, но все не решалась зайти.
Девушка накинула один из платков, что висели у входа, и вошла в храм.
Было восемь утра. Кира была почти одна. Бесстрастные лица святых смотрели свысока. Здесь было тихо. Старушки в белых платках убирали потухшие свечи.
Грудь наполнилась ароматом ладана. Легкие работали исправно, хотя давно должны были отказаться работать.
Это было чудо и проклятье одновременно. Теперь из-за нее умирал Ари.
Кира подошла к полному золота иконостасу с изображением Иисуса на кресте. Его глаза почти как живые смотрели на нее сверху вниз.
– Миром правит зло, или это ты, Господь, так жесток? – тихо произнесла она, и глаза ее защипали от непролитых слез. – Почему ты даешь жить педофилам, убийцам, но отбираешь жизнь у невинных? Ты хотел забрать меня? Так забирай! Не трогай Артура! Он ни в чем не виноват, кроме того, что решил помочь такой никчемной девушке как я… – полушепотом-полукриком выдохнула Кира. Руки сжались в кулаки. – Почему ты молчишь? Почему ты всегда молчишь?
– Зачем переживать о том, что неизбежно, – сказал голос рядом. Кира вздрогнула и посмотрела на поравнявшегося с ней священника.
Девушка нахмурилась и, скрестив руки на груди, хотела уйти.
– Что тебя беспокоит, дочь моя?
Ноги в кедах остановились… Киру много что беспокоило, но священник ей не поможет. Да и не поверит ей.
– Вы мне не сможете помочь, извините. Я зря пришла, – Кира вскинула лицо на изображение Иисуса и обратно на священника.
– Не бойся того, что решила, – произнес священник и улыбнулся. Светлые глаза задержались на лице Киры. Девушка сглотнула. Руки задрожали. Священник улыбнулся и, развернувшись, отошел от девушки.
Сердце в груди пронзила дрожь.
Кира еще долго не могла отвести взгляд от его спины.
“Что имел в виду священник?” – она сглотнула. Может ли быть, что это ответ на ее вопросы? Или это общая фраза, которую священники говорили всем?
Кира нахмурилась, резко отвернулась и вышла из собора.
Она не могла себе позволить сомневаться и понадеяться на что-то или кого-то. Только она могла спасти Ари.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вдохнув уличный, полный аромата сирени и пыли воздух, Кира как-то разом успокоилась. К ней пришло невероятное спокойствие. Она обернулась, посмотрев на золотые купола, и губы ее растянулись в улыбке.
Кира прошла по Большой морской, вспоминая, что здесь в кафе, что когда-то называлось “Источник”, она праздновала свой тринадцатый день рождения, а здесь они с папой постоянно ели десерты, а в этом кинотеатре она смотрела фильмы с бабушкой.
С приближением к морю, шаг замедлялся.
Севастополь для Киры был утробой матери. Он питал, убаюкивал, успокаивал. Он тек по ее венам.
Он был для нее живым существом: море, берег, дома, дороги… Здесь было все родное. Неидеальное, но как родительский дом родное.
Кира прошла мимо кафе, где они с Ари обедали, и с нежностью посмотрела на столик за которым любили сидеть. Для нее ведь в самом начале знакомства с Аруром все эти встречи были последними. Кира на самом деле думала, что может умереть на следующий день. Она так привыкла жить в ожидании конца, что спустя время совсем забыла о дышащей в спину смерти.
У нее было много вторых шансов. Слишком много для одного человека. Пришло время расплачиваться.
Ей было страшно. Ей было так страшно! Она не хотела умирать! Что будет там? По ту сторону?
Кира не могла представить этот мир без себя.
Девушка остановилась перед светофором.
Красный круг ослепительно подмигнул и потух. Вспыхнул зеленый и пешеходы пошли, а Кира не сдвинулась с места.
В небе бежали редкие утренние облака, что испарялись от лучей солнца. Она была как это облако: слишком слабое для этого мира, изначальное слишком тусклое, чтобы заслонить собой солнце.
Ветер подхватил волосы Киры и подбросил.
Бояться ведь так глупо, но страх сковывал.
Она лишь слабый человек, лишь та, чей жизни придает смысл любовь. Но страх того, что Ари умрет, был сильнее.
В конце концов, ведь мы все когда-нибудь умрем. Когда ходишь по острию, смерть превращается из мифического создания в материальное.
Кира шумно выпустила воздух из легких и, дождавшись следующего зеленого светофора, сделала шаг на зебру.
Только перед лицом смерти она обрела себя. Ей было предрешено прожить очень мало, но ей сделали подарок: и она смогла встретить Ари.
Кира вздернула подбородок, подошла к остановке, села в автобус и поехала к месту, в которое вросла корнями.
В жизни настает момент, когда ты должен сделать выбор: трусливо забиться в угол и терпеть удары судьбы или, расправив плечи, дать отпор.
Зажужжал телефон.
– Артуру стало хуже, – глухо произнес Дмитрий Демидович. Кира ответила что-то сама не помня что и отключилась.
Обратной дороги уже нет.
Автобус остановился и Кира выскочила из него. Парк “Победы” встретил ее ярким солнцем и пышными цветами на деревьях.
Бесчисленное время они с Ари гуляли здесь!
Чайки, крича, летали над водой, вылавливая рыбу. Вдалеке виднелись большие военные корабли.
Еле передвигая ногами, Кира шла по краю набережной и заглядывала в пучину моря. Косяки мелких рыб метались из стороны в сторону. Зеленое море ласкало набережную.
Кира шла медленно, проводя подошвой кроссовок по гальке, откуда-то зная, что пока она не остановится, жнец смерти не подойдет к ней.
Она прошла почти до самого конца, оказавшись на самой последней набережной. Девушка подошла к самому морю и, зажмурившись, остановилась. Здесь не было людей. Она была совершенно одна.
Кира подумала о Ари, о том, что он лежал сейчас в реанимации, о том, что он отдал всю свою жизнь ей, и это придало сил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она делал это ради него. Она делала это из-за него.
Медленно веки разомкнулись. Кира моргнула, сгоняя влажность с глаз, и посмотрела на далекую линию горизонта.
– Все-таки решилась, – произнес голос за спиной. Кира вздрогнула и обернулась. Волосы взметнулись и хлестнули по щеке. Жнец смерти подмигнул ей и поравнялся, вскинув голову на небо.