Послышались шаги.
– Ари, это правда? – Дима хмуро посмотрел на друга.
Юноша ничего не пришлось отвечать. Взгляд, которым он посмотрел на Диму, был красноречивей слов.
– Вот черт, – только и смог произнести Дима. – Мне жаль.
– Я не хочу говорить об этом, – Ари переоделся и заказал такси. Молча два спортсмена, два друга, соперника стояли у выхода из отеля, пока машина не приехала. И Артур уехал.
Глава 18
Свадьба
Мама бегала как умалишенная. Где-то в гостиной с оглушительным звоном что-то разбилось.
Кира раздраженно бросила взгляд на дверь. Она нервничала, а еще голова нещадно болела после вчерашней вечеринки. Все-таки идея устраивать девичник накануне свадьбы была глупой.
Визажист не без труда замазал синяки под глазами Киры.
Невеста выдохнула и посмотрела на себя в зеркало – на нее смотрела незнакомая Кире девушка: уложенные волосы волнами обрамляли лицо, яркие розовые пряди в прическе игриво дополняли образ, пышное белое платье, расшитое паетками и стеклярусом, держалось на тонких бретелях.
Это была она и не она одновременно. Она показалась себе такой взрослой… Кто бы знал, что всего за год ее жизнь перевернется. Не возможно было передать словами, как она была благодарна судьбе за Ари.
Она бы хотела прожить всю жизнь с ним, состариться. Кира знала, что когда-нибудь о ней на том свете вспомнят. На глаза навернулись слезы. Девушка замахала ладонями, обдувая глаза.
– Ну вот еще… Испорчу макияж.
В дверь постучали, и в проеме появилась бабушка. Она замерла на пороге, восхищенно оглядывая пушистое белое платье Киры.
– Ты восхитительна!
Девушка искренне улыбнулась. Она соскучилась по бабушке. Последний год был для бабушки тяжелым: ей вновь пришлось лечиться, ведь обсессивно-компульсивное расстройство вновь вернулось на фоне переживаний за Киру. При бабушке все старались не вспоминать о болезни девушки.
– Так странно… Я не узнаю себя в зеркале.
– Просто ты становишься женщиной, – нежно произнесла бабушка и, подойдя, посмотрела в отражение вместе с Кирой. – Ты счастлива с ним?
– Он лучшее, что было в моей жизни… – прошептала Кира.
Тонкие губы бабушки, подведенные фиолетовой губной помадой, растянулись в улыбке. Глаза нашли бокал шампанского на столике и недолго думая бабушка схватила его.
– Разве тебе можно…? – выдохнула Кира, но бабушка уже залпом выдула бокал.
– Я что не могу выпить шампанского на свадьбе собственной внучки? Я так рада за тебя… Последний раз, когда я тебя видела… – бабушка замолчала и отвела глаза с зеркальной глади. – Эх, что это я… Такой светлый и прекрасный день. Негоже его портить плохими мыслями. Твой дед ошибся. Тебе уже исполнилось восемнадцать.
Кира замерла, натужно улыбнулась. Она думала, что бабушка откинула эти мысли. Да. Ей уже было восемнадцать. Так что дед ошибся, да и Кира с переездом в Москву совсем забыла о его словах.
– Я нашла то письмо, о котором говорила, оказывается, я отдала его на хранение подруге, – бабушка потянулась к сумке и, порывшись в ней, протянула Кире пожелтевший от времени лист бумаги подрагивающей рукой. – Только маме не говори… Она ведь считает меня совсем чокнутой… Кира, я так счастлива, что дожила до этого дня. Увидеть, как ты идешь под венец… я не надеялась…
– Бабушка, перестань! – воскликнула девушка и поцеловала ее в щеку. Бабушка кивнула. Взгляд Киры опять зацепился за нелепую помаду на ее губах.
– Кто тебе дал такую ужасную помаду? Вот держи. Эта однозначно будет лучше.
Бабушка удивленно посмотрела на себя в зеркало, но послушалась внучку. Стерев и нарисовав заново губы, она вышла из комнаты, а Кира нервно опустила глаза на конверт.
Плотная, пожелтевшая от времени бумага была примята по углам. На лицевой части было написано: “ Отдать Кире на пятнадцатилетие ”.
Девушка достала письмо. Текст, написанный черными чернилами, скакал по строчке то вверх, то вниз, словно писавший его человек был нервно возбужден или торопился.
“Дорогая Кира! – девушка вскинула руку к кулону на шее. – Надеюсь, это письмо дойдет до тебя. Я сразу хочу попросить прощение за то, что пишу тебе это, но я не в силах молчать. Возможно, ты будешь меня ненавидеть, но я тебе расскажу всю правду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Когда тебе исполнилось четыре, то у тебя поднялась температура. В один момент ты болела обычной простудой, а в другой – тебя увезли на скорой. У тебя подозревали пневмонию, а потом наши опухоли в легких. В какой-то момент доктора сказали, чтобы мы готовились к худшему.
Мы тогда все были просто убиты горем. Когда я был один с тобой, ко мне подошел мужчина…
У него такие жуткие, пугающие, черные глаза, каких я не видел ни у одного человека… Мы разговорились. Это существо точно не человек.
Любимая моя Кира, я отдал тебе все, что у меня осталось… Тринадцать лет жизни я отдал тебе и столько же – тому существу. Как было бы прекрасно, если бы я мог отдать больше…
Ты стала лучиком надежды для меня. Понимаешь, после смерти сына, я чувствовал такую боль…, даже не смотря на то, что у меня осталась твоя мама. Я перестал жить. А когда ты родилась, я, словно ожил, прозрел.
Я бы не пережил и твою смерть. Мое подаренное тебе время закончится в твои семнадцать лет. Это так мало, но все же лучше, чем умереть в четыре года… У тебя еще есть время, чтобы пожить.
Знай, не важно, сколько ты проживешь, а важно – как. Живи! Люби! Используй то время, что я тебе отдал правильно. Ты даже вообразить не можешь, как я тебя люблю.
Дедушка”.
Кира судорожно втянула воздух. Ее заколотила крупная дрожь. Письмо выпало из рук и упало в пушистый ковер. Девушка отшатнулась от него, как от ядовитой змеи, но уже не смогла забыть прочитанное.
“Это все бредни сумасшедшего старика”, – твердила она себе, но не верила в это. Все, что написано, было бредом, но почему тогда ее сердце так заколотилось? Почему мысли перенеслись на десять месяцев назад, когда она попала в больницу и на следующий день очнулась, словно ничего не было? А потом, через неделю ей так же резко стало плохо.
И после этого она вновь стала здоровой. Лекарства на нее не действовали. Что если? Что если все, что написал дедушка, не были бреднями старика, что если…?
Киру затрясло сильнее. Она обняла себя и в ужасе не могла отвести взгляда от исписанного пожелтевшего листа бумаги.
Возможно ли, что дедушка отдал свою жизнь ей? И ее хватило до семнадцати лет Киры, а потом…
Кто-то вновь отдал свою жизнь?
В голове вдруг возникла та непонятная папка, в которой как раз говорилось о передаче жизни и лист бумаги, что Кира нашла месяц назад на столе Ари. В ней же были расчеты…
Кира пыталась вспомнить, что там было написано, но никак не получалось… Даты, цифры. Расчеты годов жизни.
А потом Ари все заставлял ее повторить, что она проживет до двадцати девяти лет. И его странное поведение. Кира ведь думала, что вся причина в ее болезни, но саркома ведь никак себя не проявляла уже десять месяцев.
Девушка еще помнила, как кашляла кровью и задыхалась. Она помнила то чувство, при котором жизнь медленно уходила из нее. Она все еще помнила ту боль.
И все это время Кира думала, что то, что она чувствует себя здоровой было чудом… Но возможно ли…?
“Что если…?” – рот Киры приоткрылся, юбка платья зашуршала от движения.
– Не может этого быть. Этого не может быть, – прошептала она.
Неужели все, что написал дедушка, было правдой?
Ноги подкосились, и Кира рухнула в белоснежный ковер.
Нет. Этого не может быть! Ари бы не отдал жизнь за нее! Он ведь ее знает всего ничего! Он ведь… Он ведь не мог? Правда?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
За дверью послышались смех и голоса. Дверь распахнулась. Кира как в трансе медленно подняла глаза.
– Кира, что с тобой? Тебе плохо? – упал рядом на колени Ари. Толпа за спиной во все глаза уставились на них, а Кира видела только встревоженные глаза жениха.
– Ты же этого не делал?