— Случилось несчастье, — сказал он.
— Несчастье? — встревожился Лукас. — С кем?
— С миссис Лоример. Двуколка… Они только что привезли ее домой.
* * *
Дом погрузился в глубокий траур.
Мы не могли принять трагический факт того, что Тереза умерла, ведь еще утром она была полна жизни.
Судя по всему, она успела нанести визит миссис Грегори и доставить ей угощение. Поболтав со старушкой около часа, она уехала. От миссис Грегори она направилась на ферму Мэйсонов и выбрала дорогу, ведущую через холмы. Она много раз ездила по этой дороге, никогда не внушавшей никому никаких опасений. Но сильный дождь, прошедший ночью, вызвал сдвиг почвы. Должно быть, это произошло прямо под копытами лошади, которая испугалась и понесла вниз по холму, увлекая за собой двуколку… Вот так и погибла Тереза, а Трекорн-манор превратился в дом скорби.
— Я рада, что мы здесь, — сказала мне Фелисити. — Хотя, конечно, мы не в состоянии утешить бедного Карлтона. Они были так счастливы вместе, так подходили друг другу… Что же он теперь будет делать?
— Бедный, бедный Карлтон. Он слишком потрясен, чтобы в полной мере осознавать, что произошло. Как ты думаешь, может, нам стоит задержаться ненадолго?
— Думаю, нам надо подождать с отъездом. Сейчас с ними бесполезно что-либо обсуждать. Быть может, после похорон… Давай подождем, а дальше решим, как нам лучше поступить.
При первой возможности я спросила у Лукаса, не считает ли он, что нам лучше уехать.
— О нет, только не сейчас, — вздохнул он. — Мой бедный брат от горя сам не свой. Думаю, что он все еще не может принять случившееся. Прежде всего мы должны позаботиться о нем. Он и сам не понимал, как сильно зависит от Терезы. Они были такой дружной парой. Боюсь, что мы принимали как должное доброту и заботу Терезы. А она была такой скромной и напрочь лишена присущего нам эгоизма. Только сейчас я понимаю, каким замечательным человеком она была. Карлтону очень повезло с женой, но тем труднее ему смириться с потерей. Он будет по ней тосковать. Нам всем будет ее очень не хватать. Пожалуйста, Розетта, побудьте еще немного.
— Джеймсу необходимо вернуться на работу.
— Да, и скоро он приедет сюда, чтобы забрать Фелисити.
Я кивнула.
— Но это не означает, что ты должна уехать вместе с ними.
— Нет-нет, я должна уехать с ними. Я не смогу остаться, если они уедут.
— Не понимаю, почему. Тебя ведь не ожидают ни работа, ни дети.
— Я… Мне кажется, что я буду здесь лишней… в такое трагическое время.
— Это вздор. Своим присутствием ты нас всех поддержишь.
Я передала Фелисити разговор с Лукасом.
— Он прав, — был ее вердикт. — Твое присутствие уже ему помогло. Думаю, вы много говорили о пережитом.
— Но я не смогу остаться здесь без тебя.
Она нахмурилась.
— Полагаю, тетя Мод сказала бы, что тебе следует вернуться домой. Но я не понимаю, почему бы тебе не задержаться немного. Хотя Джеймсу придется вернуться в Оксфорд, и я должна уехать с ним.
На том мы и порешили, а вскоре приехал Джеймс. Его ожидало настоящее потрясение. К этому времени мы уже начали понемногу осознавать масштабы трагедии, постигшей эту семью.
— Этот дом уже никогда не будет прежним, — вздыхала нянюшка Крокетт. Миссис Лоример следила за тем, чтобы все работало, как часы. Теперь все будет иначе. Но больше всего меня беспокоят дети. Им будет не хватать их мамочки. Да, у них есть я, а теперь и вы, мисс, но они все равно будут по ней тосковать. Она использовала любую возможность, чтобы забежать в детскую. И они так радовались каждому ее появлению. Я и представить не могу, как это на них отразится.
Это были очень трудные дни. Мне было отчаянно жаль Карлтона. Он как потерянный ходил по дому и напоминал человека, которому никак не удается проснуться. По словам Лукаса, Карлтон не способен говорить ни о чем, кроме Терезы.
Сам Лукас тоже был глубоко опечален.
— Это самое худшее из всего, что могло случиться с Карлтоном, — говорил он. — Я был просто негодяем, когда так эгоистично стонал, жаловался на свои несчастья, завидовал удачливости Карлтона, тому, как легко ему все достается, и все такое… И вот тебе… теперь он безутешный вдовец.
Я с ужасом ожидала похорон. На них съехались люди со всей округи, чтобы попрощаться с Терезой. Ее очень многие любили и уважали. Теперь эти люди искренне оплакивали ее уход.
Нянюшка Крокетт не выпускала детей из детской. Я спрашивала себя, о чем они думают, слушая заунывный звон погребальных колоколов. Я думала о Саймоне, который тоже много лет назад слушал эти колокола. Для него они звучали как приговор судьбы, означавший утрату Ангела и полную неизвестность.
Когда все ушли и дом затих, я поднялась в детскую. При виде меня нянюшка Крокетт, облаченная во все черное, грустно покачала головой.
— Они спрашивают, где их мама, — сказала она. — Ну что можно ответить таким малышам? «Она ушла на Небеса», — говорю я. «Когда она вернется?» — спрашивают они. Ну, я отвечаю, что когда люди уходят на Небеса, им приходится там задержаться на некоторое время. Дженнифер говорит: «Только дурно воспитанные люди уходят из гостей слишком быстро». Я чуть не разрыдалась, а она добавила: «Думаю, что сейчас она пьет чай с Богом, и все ангелы тоже там, с ними». У меня от этого просто разрывается сердце.
Услышав наши голоса, дети вбежали в комнату. Они стояли и серьезно смотрели на меня, чувствуя, что происходит нечто ужасное и что все этим опечалены.
Личико Дженнифер внезапно сморщилось.
— Я хочу к маме, — заплакала она.
Я протянула к ней руки, и она подбежала ко мне. Генри последовал за ней, и я крепко прижала их к себе. В этот момент я и приняла решение остаться. Я не могла уехать сразу, я должна была побыть тут еще некоторое время.
* * *
Я правильно поступила, оставшись. Я чувствовала, что приношу кому-то пользу и мое присутствие пусть хоть немного, но утешает этих потрясенных горем людей.
Я очень много времени находилась с детьми, стараясь заменять им мать в те часы, которые они привыкли проводить с ней. Нам с нянюшкой Крокетт удалось смягчить для них тяжесть этого первого удара. Они были еще слишком маленькими, чтобы в полной мере понимать, что случилось, и мы помогали им одолеть тревогу и неуверенность, которую они ощутили с потерей матери. Иногда они увлекались игрой и забывали о постигшем их горе, но порой один из них просыпался ночью и начинал звать мамочку. Он будил второго, который тоже начинал плакать. Но обычно мне или нянюшке Крокетт удавалось их успокоить.
Карлтон продолжал ходить, как в тумане. Удар оказался еще тяжелее, поскольку был нанесен так неожиданно. К счастью, в поместье накопилось очень много работы, занимавшей все его время, и повсюду его встречали с сочувствием и пониманием. Я знала, что он уже никогда не будет прежним. Он был очень счастлив со своей женой, ничто не предвещало перемен, и он думал, что так будет всегда. Теперь его счастье и его жизнь разлетелись вдребезги. Я понимала, что временами он пытается и не может поверить в то, что это действительно произошло. Казалось, он не в состоянии принять тот факт, что Терезы больше нет и уже никогда не будет.