— «Из Беловодья сообщают об успехах в выведении и приручении, почти исчезнувших в природе серых волков.
Также там был пойман диковинный медведь о двух головах. Две головы медведя, имея лишь одно тело, мирно сосуществовали между собой, между ними не было замечено никаких распрей и ссор. Поистине это великое чудо природы.
Мы и в дальнейшем будем рассказывать вам об этой несуразной диковинке.
В заключение известий, о погоде стоящей в Беловодье:
— «Над всем Беловодьем безоблачное небо».
— Клят меня возьми! — от души выругался Юнний.
Эта последняя выдержка о безоблачном небе Беловодья, касалась непосредственно самого Юнния. Ему приказывали явиться на встречу в ранее указанном ему месте.
Он задумался, ему срочно что-то стоило нарыть для назначенной для него встречи, да и поиздержался он маленько. Надо обойти своих осведомителей, может, скажут что-нибудь ценное для человека, назначившего ему встречу.
Юнний, зайдя в здание Братства, сдавал свой служебный меч в оружейную комнату Братства Черной Стражи. Он увидел расстроенное лицо пожилого стражника, который получал и выдавал оружие, принадлежавшее Братству.
Свободное время у него еще было немного, Юнний, и спросил его:
— Бенн, что случилось!?
Стражник в сердцах пожаловался ему:
— Довели нашу Раввену, родину-мать, у-у твари! Сволочи!!!
— Да что случилось-то!? — поневоле заинтересовался Юнний.
Бенн зло ответил:
— Сволочи, жить-то совсем невмоготу стало!
Заинтригованный Юнний, не ожидая ничего хорошего от Слуг, достойно и справедливо правящих Раввеной, приготовился к самому худшему и попытался успокоить оружейника:
— Ничего, как-нибудь проживем Бенн, не впервой ведь нам, потерпим!
Бенн чуть ли не взвился, весь взъярившись:
— Потерпим!? Сволочи, снял вчера девку в «Веселом молочнике» оказалось, что они уже стоят по 30 нуммий, почти серебряный денарий за ночь пришлось ей отдать! Твари!
— Вот сволочи! Твари! Откуда только такие цены взялись, как же жить дальше!? — искреннему негодованию Юнния тоже не было предела.
— Так дальше жить нельзя!
Постояв немного и поругав власти, они в очередной раз сошлись во мнении, что на жалование охранника ныне особо не разгуляешься. В крайнем случае, чтобы заработать, можно было пойти наемником в небольшое войско Речного княжества или ополчение Южного полуострова, имея соседом воинственную Великую Степь, они всегда с радостью привечают наемников.
Ну, там и скальп, можно было потерять запросто, а свою русоволосую шевелюру, Юнний очень высоко ценил.
Прошлись они и по поводу «отряда смерти», набираемого Кером, но все равно быть самоубийцей им не хотелось. Это все равно, что усесться голой задницей на муравейник и надеяться на то, что муравьи не вцепятся в нее.
Потрепавшись с Беном, чуть погодя Юнний вышел из здания и потянулся до хруста в теле, отстояв в здании банка Мориты свою смену и отоспавшись в ночь, он теперь мог трое суток заниматься своими делами.
Мурлыкая себе под нос:
— Нам бы день отстоять
И ночь продержаться!
Он, не торопясь, вышел на площадь Свободы, бывшую трехсотлетия Империи, внимательно оглядел ряд нищих и прочих убогих, сидящих по ее кромке и не нашел искомого человека. Юнний почесал затылок, придется ждать его в любом случае, вечером у него была намечена очень важная встреча, а сведений для отработки денег, у него было маловато. Их вообще не было, поэтому ему нужно было что угодно, лишь бы втюхать ему.
От нечего делать, Юнний прошелся по ряду мелких торговцев, приценился к глиняной свистульке и посвистел в нее, вызвав ложную надежду у скучающего продавца. Положив свистульку на место, Юнний подошел к следующему торговцу и купил у того, надрезанный на куски, ломоть вяленого мяса лесной антилопы, кусок ржаного хлеба и пучок зеленого лука.
Присев на обочине, он принялся, не торопясь, пережевывать мясо, заедая его зеленым луком и поглядывая по сторонам, в ожидании нужного ему человека.
Утолив голод, он увидел, в шагах двадцати от себя, сутулого мужчину, одетого в рваную одежду, присевшего, как и он, на обочину.
Усевшийся на обочине, чуть нагнулся и, взяв горсть дорожной пыли, присыпал себя ею, напоследок мазнув себя по лицу, испачкав его своими грязными руками. Приняв колоритную позу замученного тяжелой жизнью человека, он начал жалобно причитать:
— Подайте, люди, кто сколько сможет жертве имперских застенков!
— борцу за светлую свободу Раввенского народа!
Свободный раввенский народ, впрочем, равнодушно проходил мимо «борца», лишь изредка подкидывая тому медь. Вот, патрулирующий на площади стражник, с ленцой подошел к «жертве имперских застенков» и, нагнувшись, взял у того из деревянной плошки горсть меди, две-три нуммии. Курочка по зернышку клюет, там чуть-чуть и там чуть, конечно, ему не сравниться с главой их участка Синей Стражи, эти то берут по-крупному, не гнушаются.
Вот совсем недавно два сыночка, весьма «уважаемых людей», снасильничали Яну, дочь торговки рыбой Толстой Юцы. Так нечего ей было свою красоту напоказ выставлять, вот она и приглянулась им, попортили девку, даже до суда не дошло.
Тяжбу вел сам глава участка Синей Стражи, Денбе Серый. В описи происшедшего, красочно и во всех подробностях указывалось, что Яна сама соблазнила двух юношей из приличных семей, пользуясь их молодостью и неопытностью. Пришлось таки Толстой Юце выплачивать штраф в двадцать нуммий каждому, за надругательство ее дочери над благовоспитанными и наивными юношами и еще благодарить их, что дело не довели до суда, где ее дочь ждала бы куда более суровая участь.
Юнний, терпеливо ожидая подходящего момента, взял у торговца ковш ядреного кваса с хреном, выпив его, и похвалил торговца:
— А хорош квасок, аж в нос шибануло!
Юнний неспешно подошел к «борцу за свободу», который успешно делал вид, что якобы даже и в упор не видит Юнния, и все тянул свою волынку:
— Имейте жалость в своем сердце, и воздастся вам по заслугам от милосердного Солнца!
Подайте мученику, пострадавшему за его веру в будущую светлую свободу людей в темные имперские времена!
Юнний молча подошел к нему, положил руки на пояс, несколько раз качнулся с носка на пятку и обратно и, пристально разглядывая нищего мученика, скептически произнес:
— Иду я по улице и вдруг вижу изможденного нищего, который вот-вот протянет ноги от своей жалкой жизни. Тут я, было, чуть не прослезился. Только я собрался смахнуть скупую мужскую слезу, набежавшую на мои суровые глаза, присматриваюсь и вроде вижу Темала, одного из числа самых богатейших людей на этой улице.
Ты ли это, мой друг или меня все-таки подводят начавшие слабеть, мои глаза!?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});