Доктор Мэрфи задрожал:
— Какой кошмарный вид смерти!
Я с достоинством посмотрел поочередно на них обоих.
— Каждый раз, когда я вынужден действовать энергично, это не имеет никакого отношения к мертвецам, — заверил я их. — И прежде чем вы зададите следующий вопрос, я отвечу на него: это не ваше дело!
Лейверс вынул сигару изо рта и уставился на нее, как будто ожидал, что сейчас она продемонстрирует ему какой-то сногсшибательный номер голливудской звезды.
— Расскажите нам, как обстояло дело с этим трупом, Уилер? — спросил он каким-то слишком ровным голосом. — Меня интересуют все подробности.
— Тут и рассказывать-то нечего! — пожал я плечами. — Он пошел в бар и тут же упал замертво.
— Вот как?
— Замертво, — повторил я еще раз. — Если желаете, могу повторить по буквам.
Лейверс снова сунул сигару в рот, посмотрев на Мэрфи с чопорным видом:
— Вы это слышите, доктор?
— Вы наблюдали за его лицом в этот момент, Эл? — как-то особенно четко произнес Мэрфи. — Не заметили ли вы чего-нибудь особенного? Не исказилось ли оно от резкой боли?
Я задумался на мгновение.
— Ничего такого, что бы я запомнил. Он резко остановился, как если бы в него угодила пуля, но выражение его лица совершенно не изменилось. Скорее я бы сказал, что оно застыло, вообще никаких эмоций. — Я подозрительно посмотрел на них обоих. — С каких пор вы стали проявлять такое внимание к коронарной недостаточности?
Лейверс медленно покачал головой:
— Это не было разрывом сердца, Уилер. Это было убийство.
— Я же был там, не забывайте. Никто не стрелял, не хватался за нож, ничего подобного! Тогда что же его убило, чья-то ядовитая шутка?
Мэрфи с преувеличенным вниманием изучал пальцы на правой руке.
— Вы когда-нибудь слышали о яде кураре?
— Конечно! Каждый ребенок, читавший комиксы, слышал о…
Тут до меня дошло, и я опустился в ближайшее кресло, спрятав лицо в ладони.
— Нет! — пробормотал я сразу охрипшим голосом. — Такой яд никому не подсунешь незаметно, а маленького темнокожего дикаря у нас даже в цирке не показывают!
Шериф усмехнулся:
— Помолчите, лейтенант. Я уже просто вижу газетные заголовки примерно такого же содержания…
— Вы хотите сказать, что именно так оно и было?
Я поднял голову и недоверчиво посмотрел на него.
— Спросите у Мэрфи. В первую очередь это его идея.
— Я трижды все перепроверил, — воинственно заговорил доктор. — Миллер был убит кураре, в этом нет ни малейшего сомнения. На тыльной стороне его левой руки имеется царапина, откуда яд проник в кровь.
— Ну что ж, и нам уже известно, как выглядит подозреваемый.
— Правда? — встрепенулся Лейверс.
— Конечно, нужно перечитать Конан Дойля. Маленький человечек не более пяти футов роста, с кожей кофейного цвета, одетый в саронг и с костью, продернутой — или протянутой? — сквозь нос. Когда его видели в последний раз, у него в руках была трубка…
— Заткнитесь! — заворчал Лейверс.
— Кураре употребляют не одни маленькие люди кофейного цвета, — миролюбиво заговорил доктор Мэрфи, — его используют в современной медицине, например, существует препарат тубокурарин. Но никто, конечно, не может случайно оцарапать себе руку обо что-то содержащее кураре. Значит, это было сделано преднамеренно.
— Может быть, это было самоубийство, док? — высказал я предположение.
Лейверс бросил на меня негодующий взгляд:
— Вы достаточно давно работаете в полиции, чтобы знать, как люди убивают себя, Уилер. Таким образом самоубийства не совершаются. Или он отравил себя за две минуты до того, как вошел в бар, чтобы встретиться с вами?
— Должен признать, вы правы, шериф, — согласился я.
— Может быть, он поранился как раз, задев за Уилера? — Мэрфи состроил свирепую физиономию. — Этого достаточно, чтобы отравить кого угодно!
— Скорее можно предположить, что это проделали вы сами, доктор, устав от своего проекта «Сделай сам» относительно ограбления могил по пятницам в ночное время, — в тон ему вставил я.
— Прекратите паясничать! — внезапно разозлился Лейверс. — Можете не сомневаться, нам еще придется немало выслушать подобной чепухи. Это ваше дело, Уилер, так что приступайте немедленно!
— Да, сэр! — апатично ответил я, но тут же вскочил со стула.
— Можете взять в помощь себе сержанта Полника, — расщедрился Лейверс.
— Кому нужен Полник? Мне — нет, так что забирайте его.
Примерно в половине одиннадцатого, прочитав шаблонную надпись на двери «Беркли и Уоллис, адвокаты», я вошел внутрь. Секретарша в приемной соответствовала офису: современная и сугубо деловая. Эта рыжеволосая чем-то напоминала упитанную гусеницу, перетянутую в узкой талии кожаным пояском. Но она была очаровательной гусеницей. Ее округлости не давали ни малейшей возможности плиссированной темной юбке и белоснежной блузке сморщиться хотя бы на мгновение. Серые глаза смотрели одновременно беспристрастно и заинтересованно.
— С добрым утром. — Ее голос был приятным. — Могу я чем-нибудь помочь?
— Несомненно, сможете, — честно ответил я. — По ночам еще больше, чем днем, меня не оставляет ни на секунду чувство одиночества.
— Я это могу понять. — Голос по-прежнему оставался любезным. — Кого вы желали видеть?
— Мистера Беркли.
— Вы договорились о встрече?
— Нет, — печально признался я, — кого я могу заинтересовать, когда у меня нет ничего, кроме вполне приличного проигрывателя да приобретенного четыре года назад гоночного «остина».
— Это я тоже могу понять.
Она улыбнулась, продемонстрировав ровные белые зубки.
— Вы слишком заняты очаровыванием секретарш, так что вам просто не остается времени на то, чтобы договориться о встрече?
— Лишь очень немногих, — заверил я ее. — У меня великолепный вкус. Не будете ли вы столь любезны сообщить мистеру Беркли, что я хочу его видеть? Лейтенант Уилер из офиса шерифа.
— Вы удивляете меня, лейтенант, — бросила она как бы между прочим, повернувшись к коммутатору. — Я считала, что офицеры полиции отличаются высокой нравственностью.
— Я — исключение, — скромно признался я. — Вот почему они посылают меня к секретаршам.
Она доложила обо мне по телефону, потом снова подняла глаза.
— Мистер Беркли примет вас немедленно, лейтенант. Вторая дверь налево… Какой у вас проигрыватель, а?
— Для пластинок, какой же еще? Я вам все подробно объясню по возвращении.
— Едва ли я смогу дождаться, — холодно заявила она.
Беркли поднялся из-за стола, чтобы приветствовать меня, — маленький тщедушный человечек, одетый в шикарный темный костюм. Он не походил на обитателя Вест-Коуст, большинство известных мне парней оттуда застегивают свои рубашки до конца на шее лишь во время формальных приемов.
Он пожал мне руку, как если бы я был клиентом, не успокоился, пока я не устроился удобно в кресле, затем вернулся снова за свой стол. Его черные глаза-пуговки на умной физиономии внимательно изучали меня.
— Чем могу быть полезен, лейтенант?
Говорил он быстро, с неосознанным нетерпением человека, у которого постоянно в голове еще несколько неотложных дел, причем не обязательно связанных с женщинами.
— Мне необходима информация о вашем партнере Уоллисе Миллере, — сказал я. — Решительно все может оказаться полезным.
— Трагедия. — Он торопливо покачал головой. — Уолли был блестящим адвокатом, блестящим!
Он на мгновение закрыл глаза, очевидно с болью осознав, что даже такой блестящий адвокат, как Уолли, способен утратить это звание из-за бессовестного трюка, который с ним проделала смерть.
— Его жена мне звонила вчера вечером после того, как опознала его тело, — торопливо продолжил он. — Уолли всегда производил впечатление необычайно здорового человека, и вот такой неожиданный конец! — Он нервно передернул плечами и даже разрешил себе прищелкнуть пальцами. — Поверите ли, лейтенант, это меня расстроило!
Если он мечтал расслабиться, это было его привилегией, но меня бы не соблазнило предложение пропустить немного виски даже с самой изысканной закуской.
— Это не была коронарная непроходимость, как выяснилось при вскрытии, — сухо сообщил я. — Ваш партнер не умер естественной смертью, он был убит.
— Убит? — Его лицо болезненно исказилось. — Не могу этому поверить!
— Его отравили, но на время это должно остаться в тайне.
— Чистая фантастика! — пробормотал он. — Кому потребовалось убить Уолли?
— Это как раз мой вопрос, — сказал я раздраженно. — Что вы скажете о себе, Беркли? Может быть, вам понадобилась его доля в партнерстве, помимо вашей?
— Абсурд!
Он старался контролировать мускулы своего лица, но его немигающие глаза смотрели настороженно.