в квартиру, которая по расположению комнат на сто процентов напоминала его апартаменты в 1913 году, но заставленная чужой, не знакомой мебелью, на потолках висели чужие люстры, окна закрывали чужие шторы, а квартиру украшали не виданые ранее безделушки.
«Приплыли, – обречённо подумал он, – и сюда добрались!»
Пётр на ватных ногах вошёл в гостиную, опустил рюкзак на пол, подошел к окну, раздвинул шторы, вернулся к столу и удивлённо уставился на покрывающую его скатерть: на ней лежал толстый слой пыли. Словно не доверяя своим глазам, парень провёл пальцем по поверхности стола. Палец прочертил глубокую канавку в рыхлой субстанции. Пётр уставился на эту канавку, словно увидел инопланетянина на столе. Оглядевшись вокруг, он увидел, что пыль покрывает в квартире буквально всё: белые чехлы, покрывающие мебель, стали серыми от пыли; на полках, на книгах и на люстрах скопились пласты пыли.
Он сел и закурил. «Что за хрень творится? – как—то обречённо подумал он. – Как могла квартира XXI века за четыре дня после последнего его посещения сюда, превратиться в его собственные хоромы 1913 года? Как за те же несколько дней смогли заменить в доме абсолютно всё? Как за неполную неделю могли накопиться многолетние залежи пыли? Как? Как? Как?» Мозг парня был близок к закипанию.
Взгляд парня упал на стоящий на тумбе накрытый чехлом ящик, явно напоминающий телевизор. Пётр встал, подошел к ящику и снял с него пыльную наволочку. Под ней находился телевизионный приёмник образца девяностых годов XX века с выступающим сзади кинескопом. Сверху на приёмнике лежал пульт. Рядом лежали две пальчиковые батарейки. Вставив батарейки в пенал пульта, парень включил телевизор. После нажатие кнопки номер 1 на экране возникли кадры хроники. По-видимому, он активировал новостной канал.
Абсолютно незнакомый диктор, нам канале с абсолютно незнакомым логотипом вещал, по мнению Петра, абсолютную хрень о том, что дворянское собрание Курляндской губернии в Митаве избрало нового предводителя— барона Фридриха фон Гане, в Гольдингенском городском сиротском приюте прошла выставка работ местных воспитанников, в городе Либава открыта мемориальная доска на доме, где проживала знаменитая биохимик и физиолог Штерн Лина Соломоновна.
«Что за бред!? Какая Митава, какая Либава и еще Гогильген какой-то!? – в очередной раз разозлился парень. – Фильм что ли? Ничего не понимаю». Пётр в сердцах выключил приёмник и вновь закурил.
«А может я не в Даугавпилсе нахожусь? – осенило вдруг хронопутешественника. Он вскочил с места, подбежал к балконной двери, резким движением раздвинул шторы, подняв облако пыли, распахнул створки дверей и выбежал на балкон.
Улица Саулес, открывшаяся его взору, напоминала латвийскую магистраль не больше, чем православный поп похож на еврейского раввина: не осталось и следа латышского языка— все вывески оказались написанными на русском языке, с квартала исчезли современные Петру даугавпилсские ателье, кафе и магазины, а вместо них оказались практически те, что находятся в этом переулке в том 1913 году, из которого он сегодня переместился, только дизайн рекламных вывесок выглядел посовременнее и все надписи оказались выполненными по правилам современной русской орфографии. Боясь окончательно лишиться рассудка, он медленно повернул в сторону сквера и чуть не обомлел: вдали, перегораживая улицу, сверкал золотыми куполами собор Александра Невского, которого в этом городе быть не должно. Собор взорвали в 1969 году.
Пётр вернулся в гостиную, достал из рюкзака непочатую бутылку шустовского коньяка, прихваченную для друга, налил себе пол стакана и, глубоко выдохнув, влил в себя ароматный напиток. Не отпустило. Он налил вторую порцию и залпом выпил. Выпитый коньяк горячей волной разлились в желудке. Тревога от пережитого сегодня отступила на второй план, уступив место лёгкой эйфории от выпитого.
Чтобы заглушить сверлящие мозг тревожные мысли, парень отыскал в кладовой пылесос и принялся с ожесточением ликвидировать пылевые залежи вначале в гостиной, а затем в спальне, на кухне и ванной, более двадцати раз опустошая забитые доверху фильтры пылесоса.
Где-то через час после начала уборки сработал электрический звонок на входной двери. Парень отключил пылесос, подошёл к двери и посмотрел в дверной глазок. На лестничной клетке стояла девушка симпатичной наружности лет двадцати—двадцати пяти и выжидающе смотрела на вход в его квартиру. Парень открыл дверь и вопросительно уставился на посетительницу.
Визитёрша, увидев Петра, испугано отшатнулась, а её лицо исказила гримаса ужаса.
– Ты-ы? – заикаясь прошептала она, глядя на парня расширенными от изумления глазами.
– Я, – с готовностью согласился Пётр.
– Но ты, же погиб! – всё также шёпотом продолжила она.
Поведение гостьи и особенно её слова ввели парня в состояние ступора.
– Ну это спорное утверждение. Пока ещё не погиб, и всё ещё живой, – произнёс он, желая шуткой разрядить обстановку. – Можете даже пощупать.
Пётр протянул даме руку, но сделал это он немного резко, от чего девушка дёрнулась, затем закатила глаза и рухнула бы тряпичной куклой на пол, ели бы Пётр не подхватил её ставшее бесчувственном тело. Он отнёс девушку в гостиную, уложил её на диван и пошёл на кухню в поисках нашатыря.
Покопавшись в аптечке, он отыскал пузырёк с вонючей жидкостью и вернулся в комнату. Гостья лежал на диване в той же позе, в которой он её оставил. Красивое лицо девушки хранило безмятежное спокойствие, дыхание было ровным и равномерным. Некоторое удивление вызвала её одежда. Подобный фасон пальто и шапочки он видел на фотографиях женщин шестидесятых—семидесятых годов. «Странный винтаж для начала XXI века, – подумал Пётр. – Что-то я не замечал наших дам в таких нарядах на улицах».
Как только открытый пузырёк оказался около ноздри девушки, она дёрнулась, открыла глаза и собралась вновь уйти в нирвану, увидев перед собой лицо парня. Новая порция паров нашатырного спирта мгновенно привели гостью в чувство. Она резко села и оправила задравшееся платье или то, что находилось под пальто.
– Вы кто? – задала она не самый умный вопрос, почему—то перейдя на «вы».
– Человек, – иронично ответил Пётр и тут же добавил. – Живой и не призрак.
– А почему вы здесь? – новый вопрос также не блистал высоким iQ.
– Почему, почему? Живу я тут, – парень процитировал фразу из какого-то мультфильма. – А что?
– Но вы же умерли, – удивлённо-испуганно прошептала девушка.
– Совсем? – разговор стал забавлять парня.
– Совсем, – серьезно ответила дама.
– А как давно? – Пётр продолжал издеваться над собеседницей.
– Три года назад, —пролепетала она.
– Ого, – вполне натурально удивился парень, – А от чего я умер?
– Вы попали в автокатастрофу недалеко от Глазманки, – пояснил она. – Ваш автомобиль занесло на скользкой дороге, и он сорвался с обрыва и упал в Двину.
– Где-где? – переспросил Анджан.
– Возле местечка Глазманка, – повторила дама.
– А где это? – попросил уточнить он.