— Недалеко от берега будет можно разжечь, после того, как служба закончится, — передал он компании слова председательши. — Вы слишком далеко в лес ушли, здесь нельзя, опасно.
— Да мы знаем. Мы только хлебушек…
Следующая компания оказалась уже слегка подшофе, и попыталась угостить патруль, но Саб, разумеется, сказался непьющим, и компании велел пустые бутылки складывать сразу в мешок — к счастью, у этой компании мешок для мусора имелся. А вот у другой такого мешка не было, и Лин, вынув из травы две пустые пивные банки из толстого пластика, сказал, что если еще раз такое вот повторится, вся компания поедет домой. Сразу же, не дожидаясь того, ради чего приехала. Кто-то из компании заметил, что «этот рыжий» явно не тем делом занялся, после чего Лин, с молчаливого согласия Саба, провел говорившему подсечку, причем в некотором подобии укоренного режима (до настоящего ускоренного им было пока что далеко), и аккуратно усадил задницей в мокрую от выпавшей росы траву — тот даже охнуть не успел.
— Своим я делом занимаю, своим, уважаемый, — спокойно произнес он. — Дальше будем проверять, или поверим на слово?
— По-поверим, — ответил наглец. Лин обворожительно ему улыбнулся, сунул в руки пустые банки, и неспешно отправился к ожидавшему его Сабу.
— Молодец, — похвалил Саб, когда они отошли от компании в сторону. — Только чуть покороче движение, вот это, — он согнул руку. — Учись правильно делать даже мелочи. Потому что сейчас это, в принципе, неважно, а вот когда большая серия — любой перерасход энергии будет значим. Понимаешь?
— Понял, — кивнул Лин. — А красиво он сел, правда?
— Правда, — улыбнулся Саб.
* * *
Разобравшись с компаниями, вернулись на выбранную точку неподалеку от берега — праздничная служба уже началась. Тут и там в толпе мелькали знакомые: Георгий, в неожиданно чистом и нарядном костюме, продавщица Соня, а нарядном платье и разноцветном платке; неподалеку прошла Лидия, толкая перед собой неизменную коляску, вскоре из леса потянулись патрули, последним появился Михаил в сопровождении новичков, и начал проталкиваться поближе к озеру, сопровождаемый недовольным ворчанием тетушек и бабушек.
— Я сейчас, схожу, ту компанию проверю, с костром, — предупредил Саб. — Не уходите, дождитесь меня.
— А куда уходить-то? — не понял Лин.
— Ну, мало ли…
Саб ушел.
— Надо было мне тоже платок взять, — вздохнула Эри. — Я как-то не подумала, что он нужен.
— Зачем? — не понял Пятый.
— Там все в платках, — пояснила она. — Я, в общем… ладно. Лучше здесь постою без платка, чем там в платке. Не самые приятные ассоциации у меня с платками.
— Почему? — нахмурился Лин.
— Потому что мне приходилось носить их на Соде, — она поморщилась. — Там теперь без платка даже на улицу не выйти.
— Да ты что… — у Лина округлились глаза. — Почему?
— Потому что это грех, — Эри тяжело вздохнула. — И в брюках ходить грех, и без платка, если выйдешь с непокрытой головой, побить могут, и вообще… долго рассказывать. В хорошем месте вы меня тогда оставили.
— Вот давай не надо, а? — попросил Лин. — Давай хотя бы не сейчас.
— Ладно, не буду, — Эри вытащила сигареты. — Просто… временами всё нормально, а иногда как накатит… вот как теперь…
— Может, домой пойдем? — предложил Пятый. — Мне почему-то кажется, что нам всем хватило моего экзерсиса с водкой. Если еще и тебе крышу сорвет…
— Всё в порядке, — Эри щелкнула зажигалкой. — Я больше не буду.
— Наверное, лучше домой, — поддержал Лин.
— Не-на-до, — по слогам произнесла Эри. — Просто давайте не будем подходить ближе.
— Хорошо, постоим здесь, — кивнул Пятый. — Малыш, я понимаю, что прощения просить мы будем до скончания века, но просто…
— Это прощение уже ничего не изменит. Что сделано, то сделано. Всё. Зря я про это вспомнила. Лучше не вспоминать про это, потому что и вам в результате хуже, и мне.
Лин решительно взял ее за руку, и потащил куда-то в сторону, подальше от толпы, а Пятый остался стоять на месте. Вытащил сигареты, повертел в руках, сунул пачку обратно в карман. Через несколько минут из леса вышел Саб.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А эти где? — спросил он с удивлением.
— Отношения выясняют, — вздохнул Пятый.
— На предмет чего?
— Эри не любит религию, у нее на то свои причины. А мы… словом, ты же всю историю знаешь сам. Мы ее оставили на Соде, где с религией было не очень хорошо. Она про это вспомнила в очередной раз, ну и вот. И нам врезала, и сама расстроилась.
Саб тяжело вздохнул, покачал головой.
— Религия — это страшная штука на самом деле, — произнес он. — Очень страшная.
— Почему? — с интересом спросил Пятый.
— Потому что старается подменить собой веру, — пожал плечами Саб. — Я, знаешь ли, и сам какое-то время…
— …работал богом смерти, и что с того? — Пятый нахмурился.
— Да то, что я имел счастье видеть, как это всё зарождается, и какие формы потом принимает. У нас последователи Яхве приносили человеческие жертвы, резали, убивали, да еще и лгали напропалую. А те, которые шли за нашим пантеоном… думаешь, они вели себя лучше? — Саб грустно усмехнулся. — Как же. Будет связь, спроси Ита или Скрипача про Наэля. Мне по сей день стыдно, честно. Очень стыдно. И за то, как я себя тогда повел, и за то, что с Наэлем сотворили последователи… той религии, представителем которой я был. Понимаешь?
— А сам ты не хочешь рассказать? — спросил Пятый.
— Нет, не хочу, — покачал головой Саб. — И не буду. И не проси.[1]
— Ладно, — сдался Пятый. — Слушай, я пойду, покурю, и приведу этих ненормальных. Нашли, блин, время и место для выяснения.
* * *
Вернулись они втроем спустя пятнадцать минут — служба к тому времени уже давно началась. Эти пятнадцать минут они провели, сидя на бревнышке, и утешая Эри, которая, по ее словам, «что-то расклеилась», но, выкурив две сигареты подряд, все-таки нашла в себе силы успокоиться и собраться. Шилд, разумеется, тоже активно принимал участие в утешении хозяйки: забрался к ней на руки, урчал, бодал головой её подбородок, а под конец развернулся, и Эри получила по лицу несколько раз хвостом, что насмешило сперва её саму, а потом и Лина с Пятым, которые попытались спихнуть кота, но кот спихиваться не пожелал категорически, и принялся полушутя полусерьезно от них обороняться, махая лапами и шипя. В результате вся компания пришла в нормальное расположение духа, и к Сабу явилась уже во вполне хорошем настроении.
— Ну, чего тут? — спросил, подходя к Сабу, Лин.
— Всё спокойно, — ответил Саб. — Служат. Надо сказать, это совсем не похоже на то, что я до этого видел.
— Почему? — удивилась Эри.
— Сама посмотри, поймешь. Очень многое зависит от того, каким своего бога видит тот, кто в него верит.
— То есть верующий? — уточнил Лин.
— Нет. Без ярлыков, пожалуйста. Именно тот, кто верит — а это несколько другое. Впрочем, неважно. Так вот, они… — Саб задумался. — Они сейчас искренне радуются за то, что бог спасся, и у него все хорошо. Кстати, по их версии бога никто не казнил. Его спасли из тюрьмы люди, он потом долго прожил, скитался, правда, и был гоним, но он выжил, был излечен своей женой Марией, и завел двенадцать детей, которые стали потом основателями двенадцати царских родов.
— Ничего себе! — Пятый покачал головой. — До этого я не дочитал.
— И очень зря, — упрекнул Саб. — Ит и Скрипач вам потом влепят неуд за то, что не ознакомились с тем, с чем надо знакомиться в первую очередь. А именно — с условиями мира пребывания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А как же грехи? — несказанно удивилась Эри. — Ведь это, если я правильно помню, основная догма…
— Здесь — нет, — пожал плечами Саб. — Здесь грехи есть только по факту самого греха. Почитайте потом, зачем сейчас это обсуждать? Давайте лучше посмотрим.
А посмотреть было на что. Служба, которая сейчас происходила на берегу, отличалась от тех, что до этого видела Эри — и отличалась довольно сильно. В ней было больше… Эри задумалась… больше эмоций, что ли? И служители, и хор рассказывали сейчас прихожанам историю чудесного спасения бога из темницы, и, кажется, искренне сопереживали ему. Над неподвижной водой летели сейчас голоса: хор, читки, которые произносили служки, и густой бас Амвросия, ему вторило слабое эхо, и сотни тихо повторявших молитвы голосов стоявших на берегу людей.