Деление в стране сегодня довольно сложно. И основная линия раздела – даже не между левыми и правыми, социалистами и либералами, консерваторами и коммунистами – она между теми, кто считает, что вопросы судьбы России должна решать сама Россия и теми, кто считает, что эти вопросы должны решать те или иные иностранные и международные центры. Что Россия должна обладать суверенитетом – и что она его должна лишиться. Теми, кто считает, что ее территория неприкосновенна и ее территориальная целостность должна быть восстановлена – и теми, кто считает, что страну нужно делить и дальше и в любом случае недопустимо восстановление ее территории.
Но есть и еще один важный момент, предопределяющий невыгодность для них воссоединения страны: они давно уже не чувствуют себя ее гражданами, не идентифицируют себя с ней. У них иное самоопределение, связанное с тем, что на самом деле для них комфортнее и удобнее жить на Западе – или как минимум иметь возможность постоянно там бывать.
Но даже живя в России, они хотят видеть ее неким продолжением Запада. Им нужен регулируемый западными нормами протекторат, в котором они, по возможности, должны играть роль комиссаров ОБСЕ, смотрящих от Запада, вовремя доносящих ему на все неполадки, совершаемые в России.
Им не нужно усиление России, им не нужна ее способность быть независимой. Единое интеграционное пространство – и через него воссоединение страны – это для них обязанность жить по нормам этого, а не того мира. Воссоединение страны – препятствие в их личной интеграции в систему иной самоидентификации.
Формально они все – граждане России. Но они не ее граждане в собственно гражданском, а не юридическом смысле слова. Они граждане, если не подданные – других стран, другой системы. Стран и системы своей мечты.
К этому типу людей прежде применяли слово «космополит». Но это неверно и излишне комплиментарно. Классический космополит считал себя гражданином мира, не идентифицируясь с каким-то городом, государством, этносом. Эти – не таковы. Им вовсе не все равно, где жить – они хотят жить там, где хорошо, комфортно и богато.
Они только говорят, что они – граждане мира. Их мечта – быть гражданами США (Англии, Франции, Швейцарии и т. д.) Они не стремятся быть гражданами мира – они отрабатывают право на гражданство в странах – господах этого мира.
Воссоединение страны – это упрочение ее позиций в конкуренции с другими странами – и ее определенное противостояние с ними. И для людей этого типа – это нарушение их привычного комфорта и неизбежность выбора. Который впрочем, они уже сделали – и который им вряд ли простит народ и общество.
Кстати, вступая против воссоединения с Крымом – они выступают, по сути, против территориальной целостности страны, а поддерживая боевиков Майдана – отстаивают реабилитацию нацизма. То есть – уже совершают уголовные преступления. Можно мириться с не устраивающими тебя взглядами – если это не выходит за рамки сохранения национального суверенитета. Стране необходимо «общество разнообразия» – но это должно быть разнообразие граждан этой сохраняющей суверенитет страны.
Верно, что обвинения несогласных в предательстве «обычно происходит в периоды больших войн и бедствий», – и не верно, что «но сейчас у нас войны все-таки нет».
Во-первых, потому, что мы сегодня реально живем в условиях войны – только не традиционной «горячей» и не привычной «холодной» – а информационно-психологической. И те, о ком идет речь – это не наши «иначе думающие граждане» – это подданные других государственно-политических систем, солдаты противника, ведущие против нас эту информационную войну.
Кто-то скажет, что речь идет не о предательстве, а о разных взглядах на пути развития страны. А присоединение Крыма – это не путь, устланный розами… «Но дальше наступят серые будни. Проблемы, которые уже сейчас очевидны, придется решать. И это будет дорого стоить».
Там, где поднимаются проблемы для того, чтобы их реально решать – там нужно обсуждать, как их решать. Там, где они поднимаются для того, чтобы утопить в словах действие и помешать их решению, – там идет речь если и не о предательстве, то о сознательной информационной войне против страны.
Да, решение проблем стоит дорого. Дешевле было бы, если бы ни Крым, ни Украина не отделялись от России, и не разрушалось единое Союзное государство.
Но они отделены, а оно – разрушено. Да, восстановление всегда стоит дорого. Но это не значит, что решать проблемы не нужно на том основании, что за их решение нужно платить.
А те, кто много говорит о цене решения проблемы, – говорит об этом ради одного – ради того, чтобы решению проблем помешать. И они – не граждане. Они – «национал-предатели».
Идет информационная война. А интеллектуалы в ней участвуют. Естественно, та сторона, против которой ты выступаешь, не имеет оснований прощать твою позицию.
Провозглашение в качестве приоритетной задачи российской политики создания единой интеграционной зоны на территории СССР с последующим образованием наднационального Союза вполне логично вытекает из многих, ранее озвученных В. Путиным, положений и о судьбе Советского Союза, и о задачах реинтеграции на его пространстве.
В частности – из характеристики раздела СССР как мировой геополитической катастрофы.
И констатации: «Мы сохранили ядро территории СССР и назвали его «Российская Федерация» – то есть если раньше в эти годы современная Россия трактовалась и определялась официальной пропагандой как «не-СССР», нечто, противопоставленное СССР, то Путин принципиально изменил трактовку, определив ее как «сохраненную территорию СССР».
При оформлении документов по Таможенному Союзу он отозвался о нем, как о «перовом реальном шаге по реинтеграции на территории СССР», то есть поставил вопрос о превращении этого процесса в реальность, о том, что раз этот шаг определяется как первый, то за первым должны последовать и другие шаги. Поставлен вопрос о воссоединении страны.
Одни критикуют эту установку, объявляя ее попыткой «восстановления СССР», что в их понимании является заведомым злом, одновременно заявляя о невозможности решения такой интеграционной задачи. Другие тоже видят в этом вариант восстановления СССР, но поскольку относятся к последнему иначе – положительно оценивают и саму установку. Сам Путин оговаривал, что речь сегодня идет не о восстановлении именно СССР. Но вопрос в любом случае идет о создании некого глубоко интегрированного межгосударственного союза с наднациональными органами управления. Можно спорить, будет это считаться единым государством или нет, – но очевидно, что если речь идет о едином интеграционном пространстве, то это не может быть ни чем иным, как единой страной. Как при этом будут соотноситься полномочия тех или иных уровней власти и как они сами будут называться, – вопрос уже следующего порядка.
То, что народы это поддерживают, – видно из массы социологических данных. В России, скажем, 62 % сожалеют о распаде СССР и хотели бы восстановления советской социалистической системы. На Украине 52 % граждан даже в начале 2010-х – были за возврат именно в СССР. В Таджикистане еще в середине 90-х две трети населения поставили свои подписи за воссоединение с Россией. В Армении в свое время властям еще при Тер-Петросяне пришлось принять закон о запрете референдума на эту тему, инициированного компартией, предложившей ответить гражданам, поддерживают ли они вхождение республики в состав Союзного государства с Россией. И референдум был запрещен именно потому, что всем было очевидно: он даст положительный результата.
Даже в Латвии среди бизнесменов можно слышать слова: «Вся Латвия мечтает о русском протекторате».
Конечно, все республики СССР находятся в разной ситуации – и в разной степени готовы к активному включению в интеграционные процессы.
Но существенны два момента: первый – это то, что данная идея опирается не только на общую и безусловную политическую и историческую необходимость воссоединения страны, но и на массовую поддержку ее большинством граждан почти всех республик; второй – то, что она не только выгодна для республик, но и интересна и нужна их бизнесу.
Здесь возникает поле потенциальной поддержки обычных граждан, бизнесменов, социокультурных групп, связанных и идентифицирующих себя в пространстве общей исторической и культурной традиции.
И вместе с этим, как в иностранной (что объяснимо), так и в российской прессе идея реинтеграции как цели российской политики была встречена и определенным скепсисом и критиков. И это не простое резонерство не верящих в возможность воссоединения. Это отражение того, что определенными политическими группами в России и на остальном постсоветском пространстве замысел воссоединения и реинтеграции воспринимается негативно и враждебно. Причем иногда теми группами и силами, которые, казалось бы, должны были приветствовать воссоединение в силу своих идеологических и программных позиций.