женить ее на нем. Последнее заглушило в ней остатки вины и чувство неловкости.
— Я лишь желала вам добра, милорд. Хотя это больше, чем вы заслуживаете. — Она подняла голову, посмотрев на него. По его потемневшим глазам, наверное, от злобы, было ясно, что барон ее понял. — А теперь, я думаю, вам пора. Вас все ждут.
Лонгстри мгновенно схватил ее за запястье с такой силой, что Оливия в испуге вскрикнула от боли.
— О-о-о, нет! Ты никуда не отвертишься, пышечка. — Негодяй заломил руки ей за спину. — Если я и уеду сегодня, то только взявши кое-что на память!
Оливия кричала, звала на помощь, пытаясь вырваться. Но кого она звала? Ведь все были на улице, а слуги бы побоялись что-нибудь сделать, если бы увидели. Если кто-то и видел, то просто ушел прочь. Оливия испытывала страх и ужас. Барон с болью касался губами ее шеи и декольте. Нагло и настойчиво задирая ее юбку одной рукой, он не упускал возможности ухватить ее за мягкие места. Его колючие усы царапали ее нежную кожу. Оливии было до тошноты отвратно. Она инстинктивно звала на помощь, хотя знала, что никто не придет, и дергала ногами и руками, что было сил. От громких криков ее горло словно ободрали когтями. И все попытки были напрасны, ее некому спасти. Слезы хлынули из нее как из ведра.
— Хоть в чем-то я обскачу Лендского! — Лонгстри злобно посмеивался, довольный собой.
— Нет, прошу! — мучительно взмаливалась она.
Он прижал ее туловищем к стене и теперь обе руки скользнули вверх по ногам. Еще несколько минут и все закончится. Оливия задыхалась под его натиском. Она била его руками, но тот как будто ничего и не чувствовал. Барон был как одержимый, охваченный страстью или ненавистью. Ее бесполезные рывки были тщетны, отчего отчаяние настигало Оливию все больше и больше.
«Только бы все случилось быстро и безболезненно» — молилась она.
Внезапно барон как прокаженный, отскочил от нее, а Оливия скользнула на пол. Прежде чем осознать, что происходит, она увидела, как некто яростно забивает Лонгстри. Она узнала знакомую фигуру. Оливия несказанно обрадовалась своему герою.
Саймон бил и бил его по лицу, держа одной рукой за сюртук, пока барон молил о прощении в лежачем положении. Оливия от страха приложила ладонь ко рту. Саймон был очень зол. Его кулаки ударяли по мерзавцу с мощным замахиванием. Нет, Саймон не зол. Он просто в бешенстве! Оливии казалось, что еще несколько секунд и Лонгстри можно будет готовить гроб. Но к счастью, Саймон остановился, отряхивая отбитую руку.
— Тебе повезло, что я не вызвал тебя на дуэль и не пристрелил где-нибудь в поле, как собаку. — Саймон вытер кровавую руку об его черный сюртук. — Убирайся отсюда! И сделай так, чтобы тебя никто не видел до отъезда. Мне плевать, как ты это сделаешь.
Барон стонал, пытаясь уползти на четвереньках. А Саймон тем временем подошел к Оливии и помог ей встать. Сняв свой сюртук, он накинул его ей на плечи, хотя ей не было холодно. Скорее, это было проявление заботы.
— Ты в порядке? Он не ранил тебя?
— Нет-нет, все хорошо. Я в порядке.
Саймон, увидев, как барон прижимает Оливию к стене, на секунду подумал, что они вместе. Он так перепугался, когда понял, что с ней вытворяет этот подлец. Бедная Оливия старалась выбиться из его цепких лап, что было сил. Слава богу, он успел прийти ей на помощь. Саймон даже и думать не хотел, что бы произошло, приди он на минуту позже. Тошнота подступала к горлу.
Барона и след простыл. А Оливию всю трясло. Она была шокирована и напугана. При виде ее у Саймона сжалось сердце. Он решил проводить ее до комнаты. Всю дорогу она старалась мужественно сдерживать слезы. Одна за другой они катились по ее щекам. Оливия лишний раз не хныкала и не утирала капли, чтобы Саймон не заметил. Ее дыхание было прерывистым, неровным. Он восхитился ее мужественностью, но вместе с тем ему хотелось, чтобы она выплеснула все эмоции, которые терзали ее. Пусть даже если это будет истерика, но Саймон тогда бы знал, что ей станет легче. Дойдя до ее комнаты, они остановились перед входом.
— Спасибо. — Оливия отвечала с благодарностью, но очень сдержанно, не поднимая на него лица.
— С тобой все хорошо?
Будь он один, Саймон хлопнул бы себя ладонью по лицу. Конечно, с ней не все хорошо, идиот! Ведь ее только что чуть не изнасиловали. Вопрос глупый, но он должен был спросить о ее состоянии.
— Да. — Ее голос был сухим и дрожащим.
Ее выдержка оставалась на ниточке, которая вот-вот порвется. Саймон аккуратно двумя пальцами поднял ее подбородок.
— Оливия, взгляни на меня.
Она подняла свои насыщенно зеленые глаза, которые из-за покраснения стали еще более яркими.
— С тобой точно все хорошо? — ласково переспросил он.
— Нет!
Вот и прорвалась плотина, за которой последовала большая соленая вода. Оливия прильнула к нему, и Саймон обнял ее. Содрогаясь, она много плакала. Он хотел, чтобы это произошло, хотел, чтобы, когда ее мужество кончилось, он оказался рядом. Саймон не мог оставить ее одну в таком напряжении. Она была как туго натянутая проволока, которая норовила лопнуть в любой момент. И этот момент наступил. Оливия плакала у него на груди. Он чувствовал, как вместе с этими слезами уходила вся грязь, весь негатив.
Проплакавшись, она, не отлипая, простонала:
— Спасибо тебе, Саймон. И прости, что так вышло. Я никак не думала использовать тебя в качестве подушки для слез. Тебе это, наверное, неприятно.
— Зато твоя подушка сегодня будет спать сухо и спокойно.
Оливия слабо улыбнулась на его попытку подбодрить ее этой шуткой. Она даже выразить не могла, как была ему благодарна. Не только за ее спасение, но и в целом за то, что оберегал ее и подбадривал, когда ей было грустно. С самого детства Саймон относился к ней с теплом. С первой их встречи он делал попытки подружиться с ней. Пусть они бывали неудачными, отчего у Оливии зародилась к нему незаслуженная неприязнь. Он искупил свою вину, заменив старые краски на более новые и лучшие. Саймон всячески защищал ее от грязного шантажа, тогда как она пыталась любым способом участвовать в этом. И сейчас Оливии хотелось лишь одного. Она отпрянула от него и, поднявшись на цыпочки, поцеловала.
Ее соленые от слез губы нежно, но уверенно целовали его. Саймон не ожидал этого: пару секунд не мог ответить на поцелуй, словно его