запах и надышалась допьяна. Когда она, вращая оранжевыми глазами, следом за жертвой ворвалась в хорошо обставленную лачугу, то зашаталась, как пьяная, и повалилась на кожаный диван – прямо посередке. Мила же успела юркнуть под стол. Страшная старуха от шума проснулась, спрыгнула с печи и весело прошамкала:
– Ого, мясная начинка сама ко мне пожаловала!
Она нажала копытом секретную педаль, и Стеклянная кукла провалилась вниз вверх тормашками. А Мила осторожно вылезла из-под стола и вернулась домой. Там внимательная девочка сразу обратила внимание, что роза, лежавшая на пианино, снова стала белой, а изнутри черного инструмента доносятся стоны. Она откинула крышку – и оттуда выбрались живые-невредимые дедушка, бабушка, отец и мать. Они ничего не могли вспомнить, только радостно обнимались. Мила рассказала им все с самого начала и показала колечко с перламутром.
Когда рассвело, отец взял охотничье ружье, и они поехали на такси в Сокольники, а там сразу увидели, что милиционеры держат за руки продавщицу с глянцевым лицом. Злобная торговка ругалась, оказывала сопротивление и хотела вырваться.
– Что тут происходит? – спросил отец.
– Эта спекулянтка, – ответил старший сержант, – пыталась накормить покупателей пирожками с битым стеклом! За это полагается расстрел. Но нам надо выяснить, от кого она эту вредительскую продукцию получает. Может, из-за границы, от империалистов…
– Она сама эти пирожки печет из человечины, – тихо сообщила Мила.
– С чего ты взяла, девочка?
– А вот с чего! – Школьница приподняла длинную черную юбку торговки, и все сразу увидели мохнатые копыта.
Ведьма дернулась изо всех, вырвалась и побежала прочь, цокая по асфальту, но отец вскинул ружье, выстрелил и попал в голову, которая раскололась, как орех, и все увидели старуху с желтыми клыками, на ней, оказывается, была глянцевая маскарадная маска, поэтому ей долго удавалось скрывать свое подлинное лицо от общественности.
Мила повела милиционеров по кривой тропинке в лачугу, попутно попросив их вытоптать ядовитые фиолетовые цветы на поляне. Отодвинув кожаный диван с секретным механизмом, они нашли под ним глубокий кирпичный подвал, а там большую электрическую мясорубку, котел с жирным варевом и гору детских костей, которые вдруг зашевелились… Милиционеры и отец сразу прицелились, но из-под груды вылезла живая и невредимая, только сильно перепачканная Надя. Оказывается, она, упав вниз, успела спрятаться, а кольцо, чтобы сбить с толку злую ведьму, надела на палец выпотрошенного мальчика.
– Вот, возьми свой перстенек! – предложила Мила подружке.
– Нет, – покачала одноклассница головой. – Он теперь твой. Навсегда…
13. Летающие черепахи
…Голуб оставил замыкающим Жаринова и перешел в голову колонны, к Эмме, освещая путь своим дальнобойным китайским фонарем на четырех батарейках. Длинный, расширяющийся луч выхватывал из темени то лужу, полную вертких головастиков, то мохнатую ель с игольчатым султаном, то просеку, уходящую в туманную чащу. Вдруг в конусе света возник еж с маленькими блестящими глазками. Зверек, перебегавший тропинку, напоминал ожившую травяную кочку, каких много на дальних заболоченный просеках.
– Ё-ё-ж-и-ик! – завизжала от восторга Ленка Бокова.
– Где-где-где? – заметалась Нинка.
– Давайте поймаем! – загорелся Пферд.
– Зачем? Мы все равно завтра уезжаем, – возразила рассудительная Поступальская!
– Оставим в подарок третьей смене! – предложил щедрый Тигран.
– Оставьте животное в покое! – приказала Эмма Львовна. – Беги, малыш, беги!
Я вспомнил, как мы, будучи безгалстучной мелюзгой, поймали на Ближней поляне ежика. Испугавшись, он свернулся в клубок величиной с детский мяч и, вспучив иголки, сердито тарахтел, как будто в нем работал маленький моторчик. Наша тогдашняя воспитательница Людмила Ивановна закатила его, подталкивая палкой, в свою соломенную шляпу, и таким образом зверек, которого назвали Злюкой, оказался в нашем живом уголке. Его посадили в большой прохудившийся аквариум, застелив дно травой и бросив туда для правдоподобия несколько сосновых шишек. Потом налили в блюдечко молоко, принесенное с ужина, и с умилением наблюдали, как он, высунув из колючек острую крысиную мордочку, лакает, помогая себе длинным розовым язычком. Когда Злюка с удовольствием съел размоченную горбушку белого хлеба, Людмила Ивановна предложила переименовать нашего питомца в Жору, от слова «обжора». Мы радостно согласились…
Днем Жора спал, а вечером начинал, нервно шурша, метаться по аквариуму. Это потому, что все колючкообразные – ночные животные, и когда люди отдыхают, они выходят из нор добывать себе пропитание. Мы страшно гордились: в лагере ни у кого, даже в первом отряде, не было своего ежа! Однако на третье утро аквариум опустел, все переполошились, некоторые даже заплакали от огорчения. Как он мог выбраться, никто не понял, даже наша вторая воспитательница Нонна Карловна, преподававшая в школе биологию, растерянно развела руками. Я тогда предположил, что у некоторых ежей есть на лапках, как у мух, особые присоски, с помощью которых они могут ходить по гладким и отвесным поверхностям.
– Юра, не сочиняй глупости! – одернула меня Нонна Карловна. – Нет у них никаких присосок. Что за странные фантазии?
– А куда же он делся?
– Украли.
– Кто?
– В том-то и вопрос!
– Тогда надо у всех проверить руки! – предложил я.
– Зачем?
– У кого пальцы исколоты, тот и украл!
– Смышленый мальчик! – Она с удивлением поглядела на меня, но руки проверять ни у кого не стала.
Разного рода идеи и фантазии мне часто приходили в голову. Например, еще в детском саду я предположил, что существуют летающие черепахи. Как это? Очень даже просто: панцирь у них, раздваиваясь, приподнимается, как у божьей коровки, давая возможность развернуться большим перепончатым крыльям. И тогда неповоротливая на земле старуха Тортилла взмывает в воздух, носясь в вышине не хуже ласточки. Моя придумка понравилась, и вскоре, объявив песочницу гнездом, мальчики и девочки из моей группы носились туда-сюда по участку, удивляя взрослых замысловатыми зигзагами.
Перейдя во второй класс и впервые приехав в «Дружбу», я, конечно, сразу же рассказал новым друзьям про летающих черепах. Идею оценили, и по дорожкам лагеря замелькали стаи октябрят, которые, вытягивая шеи и плеща по воздуху руками, мчались по дорожкам, на крутых виражах огибая, правда, не всегда удачно, деревья, мешавшие полету. Потом, с возрастом, эта детская игра забылась, но вот недавно шел я в клуб, чтобы поменять в библиотеке книги, и вдруг какой-то восьмиотрядник, растопырив руки, «с налета, с поворота» въехал мне головой в живот. Испугавшись, дурачок отпрянул и замер, покорно ожидая заслуженного подзатыльника или саечки.
– Глаза дома забыл? – строго спросил я.
– Нет.
– А в чем дело?
– Я летающая черепаха.
– Ты-ы? – оторопев и чуть не прослезившись, я понял, что моя давняя фантазия живет, переходя по наследству из поколения в поколение.
Я закончу школу, состарюсь, возможно, даже умру, а здесь, в «Дружбе», или в неведомом прекрасном «Артеке» дети будут так же играть в летающих черепах, не подозревая, что когда-то придумал эту забаву простой советский мальчик по имени Юра Полуяков…
– Ежика видел? – восхищенным шепотом спросила отходчивая Нинка.
– Угу.
– Отпадный, правда?
– Ага.
…Года через два Лемешев во всем мне признался: ночью ему стало жалко Жору, метавшегося по стеклянной тюрьме, и