Гидеон выжидающе остановился передо мной.
— Оставь меня в покое! — сказала я обессилевшим голосом.
— Я не могу оставить тебя в покое. Каждый раз, когда я оставляю тебя одну, ты совершаешь какой-нибудь необдуманный поступок.
— Уходи! — мне захотелось упасть на этот диван и поколотить кулаками по подушке. Неужели я так многого прошу?
— Нет, я этого не сделаю, — сказал Гидеон. — Послушай, мне жаль, что всё так получилось, я не должен был этого допустить.
О боже, ещё один типичный случай. Яркий пример синдрома повышенной ответственности. Ну каким боком он вообще относится к тому, что я случайно наткнулась на Ракоци, который уже нализался в стельку, как сказал бы Химериус? Но вообще-то немного разбудить в нём чувство вины не помешало бы.
— Но допустил ведь! — сказала я, а затем добавила: — Потому что смотрел ты только на неё.
— Да ты ревнуешь! — Гидеон имел наглость разразиться громким смехом. Казалось, это его успокоило.
— А тебе только этого и нужно.
Слёзы мои иссякли, и я неуклюже размазывала их под носом.
— Граф обязательно спросит нас, где мы задержались, — сказал Гидеон после короткого молчания.
— Может, пусть твой любимый граф пошлёт за нами своего трансильванского дружка? — наконец, я осмелилась снова взглянуть ему в глаза. — На самом деле, никакой он не граф. Его титул — такая же фальшивка, как и розовые щёчки этой, как её там…
Гидеон тихо рассмеялся.
— Я вот, например, снова забыл её имя.
— Врёшь, — сказала я, но (о, как же это глупо!) снова чуть-чуть улыбнулась.
Гидеон вдруг опять стал совершенно серьёзным.
— Граф никак не виноват в поведении Ракоци. Он наверняка накажет его за это, — он вздохнул. — Ты можешь не любить графа, но ты обязана его уважать.
Я гордо засопела.
— Ничего я не обязана, — сказала я и резко обернулась к окну. И там я увидела… себя! Та, другая я, в дурацкой школьной форме с глупейшим видом выглядывала из-за занавески.
О боже! Вот почему эта комната показалась мне такой знакомой! Это класс миссис Каунтер, а Гвендолин за портьерой была я, прыгнувшая во времени в третий раз.
Я помахала, показывая, что ей надо срочно спрятаться.
— Что это там?
— Ничего! — отозвалась я как можно более невинным голосом.
— Там, у окна, — он по привычке положил руку на бедро, туда, где должна была висеть его шпага.
Мои последующие действия наверняка были продолжением того самого посттравматического синдрома — я снова вспомнила о пекаре из Йоркшира и о булочках с корицей — в нормальном состоянии я бы никогда на такое не пошла. Кроме того, я, кажется, увидела, как мимо нас прошмыгнуло нечто зелёное… ах, но вообще-то, я ведь сделала это ещё и потому что уже точно знала, что сделаю это. У меня просто, что называется, не оставалось другого выхода.
— Мне кажется, кто-то стоит там за занавеской и подслушивает.. — только и успел сказать Гидеон, но тут я обвила руку вокруг его шеи и прижалась губами к его губам. Ну и раз уж всё так получалось, пользуясь случаем, я прижалась всем телом к его телу, в лучших традициях прилипалы-Лавинии.
На какой-то миг я испугалась, что Гидеон оттолкнёт меня от себя, но он тихо застонал, положил руки мне на талию и прижал меня к себе ещё ближе. На мой поцелуй он ответил так чувственно, что я забыла обо всём на свете и закрыла глаза. Как и сегодня во время танца, вдруг стало совсем неважно, что с нами будет и что Гидеон оказался мерзавцем. Я знала лишь одно — я люблю его, любила бы его всегда, и хочу лишь, чтобы он целовал меня вот так целую вечность.
Слабый внутренний голос тихо шептал мне, призывая одуматься пока не поздно, но губы Гидеона и его руки уговаривали меня забыть обо всём на свете. Поэтому я даже приблизительно не могу сказать, сколько времени это продолжалось, прежде чем мы оторвались друг от друга и изумлённо взглянули друг другу в глаза.
— Почему… ты это сделала? — спросил Гидеон, тяжело дыша. Казалось, он совершенно растерялся. Почти покачиваясь, он сделал пару шагов назад, будто хотел как можно быстрее увеличить расстояние между нами.
— Что значит «почему»? — сердце моё билось так быстро и громко, что Гидеон наверняка слышал его удары. Я незаметно поглядела на дверь. Возможно, что-то зелёное, что, как мне показалось, я увидела возле двери, было просто плодом моего воображения. На самом же деле зелёнка всё так же валяется сейчас без сознания на ковре этажом ниже и только и бредит о том, чтобы её разбудил поцелуем прекрасный принц.
Гидеон недоверчиво прищурился.
— Ты же…
Он быстро подскочил к окну и отдёрнул портьеру. Ах, ну, сколько можно, опять одно и то же. В этом весь Гидеон — только стоит пережить с ним что-то э-э-эм… приятное, как он прилагает все усилия, чтобы как можно быстрее всё испортить.
— Потерял что-то? — ехидно спросила я. За занавеской уже, естественно, никого не было — «младшая я» уже давным-давно прыгнула обратно в будущее и как раз, наверное, задавалась вопросом, где же это она, чёрт возьми, научилась так невероятно хорошо целоваться.
Гидеон снова повернулся ко мне. Растерянность исчезла с его лица, уступив место его обычной высокомерной мине. Он скрестил руки на груди и прислонился к оконной раме.
— Что всё это значит, Гвендолин? Ещё несколько секунд назад ты глядела на меня с полнейшим отвращением.
— Я хотела… — начала, было, я, но затем вдруг передумала. — А чего ты, собственно, спрашиваешь? Ты сам-то ведь никогда мне не объяснял, между прочим, почему целовал меня, ведь так? — и капризным голосом добавила:
— Просто захотелось поцеловаться и всё тут. А ты мог бы и отказаться, кстати.
Тогда я, наверное, под землю провалилась бы со стыда.
Глаза Гидеона блеснули.
— Тебе просто захотелось поцеловаться? — повторил он и снова приблизился ко мне. — Чёрт побери, Гвендолин! Ведь всё дело в том… уже несколько дней я пытаюсь… я всё время… — он наморщил лоб, кажется, рассердившись сам на себя за такое бормотание. — Тебе, небось, кажется, будто я сделан из камня? — последнее предложение он произнёс довольно громко.
Я не знала, что ему на это ответить. Кажется, вопрос был чисто риторическим. Нет, мне, конечно, не казалось, что он сделан из камня, но что, интересно, он хотел этим сказать? Недосказанные предложения тоже не очень-то прояснили ситуацию. На секунду мы застыли друг напротив друга, глядя в глаза, затем он отвернулся от меня и сказал вполне будничным голосом:
— Нам пора идти. Если мы не появимся в подвале вовремя, весь план сойдёт на нет.
Ах да, конечно же. План. План, согласно которому мы являлись потенциальными растворяющимися в воздухе жертвами убийства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});