Просто в голове не укладывается! Может, эти двое как раз собирались найти спокойный уголок, чтобы пообниматься в тишине и темноте, а Ракоци тем временем влил бы в меня невесть какие наркотики и затем сделал бы со мной невесть что. Но теперь мне ещё полагается благодарить Гидеона и леди Чудо-Груди, что они выбрали для своих утех именно эту комнату.
— Всё просто замечательно, — пробурчала я и скрестила руки, чтобы никто не заметил, как они дрожат.
Ракоци всё ещё смеялся. Затем он отпил большой глоток серой жидкости и с силой закупорил бутылку.
— Известно ли графу, что вместо исполнения ваших прямых обязанностей, вы в тихом уголке предаётесь экспериментам с сильнодействующими веществами? — ледяным голосом спросил Гидеон. — Кажется, на сегодняшний вечер вы получили другие распоряжения?
Ракоци едва заметно качало. Он с удивлением поглядел на шпильку в своей руке, будто увидел её впервые, затем одним рывком выдернул её и слизнул кровь, словно дикая кошка.
— Чёрному Леопарду под силу каждая задача, готов к исполнению в любое время дня и ночи! — сказал он, схватившись за голову, покачиваясь, прошёл к столу, и тяжело плюхнулся на стул. — Этот напиток, однако… — лишь успел пробормотать он, а затем уронил голову на стол и рухнул всем телом следом за ней.
Леди Лавиния, дрожа, прижималась к плечу Гидеона.
— Он что…?
— Не хотелось бы верить, — Гидеон подошёл к столу, поднял бутылочку и поднёс её к свету. Затем он открыл её и понюхал.
— Понятия не имею, что это, но если эта штука смогла так быстро свалить с ног самого Ракоци… — он поставил колбу на место. — Мне кажется, там опиум. А он, очевидно, не очень хорошо сочетается с алкоголем и наркотиками, которые Ракоци принимает постоянно.
Да, тут уж возразить нечего. Ракоци лежал словно мёртвый, даже дыхания его слышно не было.
— Может, его угостил кто-то, кто не хотел, чтобы Ракоци был сегодня вечером в отличной форме? — сказала я, всё ещё держа скрещенные руки на груди. — Пульс-то у него есть? — я бы проверила это сама, но приблизиться ещё раз к Ракоци было выше моих сил. Я едва держалась на ногах, так сильно дрожало всё моё тело.
— Гвен? С тобой точно всё в порядке? — Гидеон поглядел на меня, наморщив лоб. Сказать по правде, сейчас мне больше всего на свете хотелось броситься в его объятия и как следует выплакаться. Но по его виду было вовсе не заметно, чтобы он готов был сейчас обнимать и утешать меня, скорее наоборот. Замешкавшись, я кивнула, и тогда он накинулся на меня с новой силой:
— Что тебе тут вообще было нужно? — он указал на Ракоци. — С тобой могло случиться то же самое!
Тем временем моё тело продолжало выходить из-под контроля, теперь застучали мои зубы, так что я уже не могла говорить.
— Я же не знала, что… — пробормотала я, но Лавиния, которая всё ещё липла к Гидеону, словно очень большой и очень зелёный репейник, перебила меня — она-то уж точно была одной из тех дам, которые терпеть не могут, когда кто-то другой оказывается в центре всеобщего внимания.
— Смерть, — драматично прошептала она и обратила широко распахнутые глаза на Гидеона. — Я почувствовала её дыхание, она здесь. Прошу вас… — веки её затрепетали. — Держите меня крепче…
С ума сойти — она шлёпнулась в обморок! Просто так, без всякой на то причины. И, кончено, сделала это очень изящно, оказавшись в руках у Гидеона. Не знаю почему, но я вдруг ужасно рассердилась, когда увидела, как он её поймал, — так сильно, что забыла и про дрожь, и про стучавшие зубы. Но вместе с тем — будто этот калейдоскоп эмоций был и без того недостаточно ярким — я почувствовала, что по моим щекам катятся слёзы. Ах, чёрт, потерять сознание было бы сейчас куда более удачным выбором. Только вот меня бы никто уже не поймал.
В тот же миг раздался голос мёртвого Ракоци, такой глухой и хриплый, что вполне можно было поверить, что он доносится из преисподней:
— Dosis sola venum facit.[6] He волнуйтесь, я не из слабаков.
Лавиния (я решила для себя, что с этого момента она никакая больше для меня не леди), испустила короткий испуганный возглас и приоткрыла глаза, чтобы рассмотреть Ракоци. Но затем она, кажется, вспомнила, что ей полагается лежать без сознания, и с эффектным постаныванием снова сползла в руки Гидеона.
— Скоро всё станет на свои места. Не стоит привлекать к себе внимание.
Ракоци поднял голову и смотрел на нас налитыми кровью глазами.
— Это моя вина! Он же сказал, принимать его по одной капле.
— Кто сказал? — спросил Гидеон, удерживая на руках Лавинию, словно манекен.
Ракоци стоило больших усилий, чтобы снова выпрямиться на стуле, он откинул голову назад и, хрипло рассмеявшись, уставился в потолок.
— Видите ли вы танец звёзд?
Гидеон вздохул.
— Я вынужден позвать сюда графа. Гвен, не могла бы ты мне немного помочь…?
Оторопев, я поглядела на него:
— С этой? Ты что, серьёзно?
Я опрометью выскочила в коридор, чтобы Гидеон не видел моих гордых слёз, которые текли ручьями. Я не знала ни отчего я плачу, ни куда, собственно, бегу. То, что я испытывала, наверняка было самой настоящей посттравматической реакцией, о которой так много пишут. Люди, которые пережили сильнейшее потрясение, совершали удивительно странные поступки, как тот булочник из Йоркшира, о котором писали в газетах. Он раздробил себе руку горячим прессом, затем выпек ещё семь подносов булочек с корицей и лишь после этого вызвал скорую. Эти булочки с корицей были самым жутким зрелищем, которое доводилось видеть прибывшему по вызову санитару.
Очутившись на лестнице, я ненадолго замешкалась. Бежать вниз мне не хотелось, там меня наверняка поджидает лорд Алестер, чтобы совершить своё идеальное убийство, поэтому я побежала наверх. Далеко уйти мне не удалось, я услышала, как за мной мчится Гидеон:
— Гвенни! Остановись! Пожалуйста!
Я вдруг представила, как он бросил Лавинию на пол и поспешил за мной, но это не помогло — я всё ещё была переполнена яростью или грустью, или страхом, или всем вместе взятым, и, спотыкаясь, ничего не различая от застилавших мне глаза слёз, брела дальше по лестнице, а потом завернула в следующий коридор.
— Куда ты? — сейчас Гидеон бежал уже рядом со мной, пытаясь взять меня за руку.
— Всё равно куда! Только бы от тебя подальше! — всхлипывая, ответила я и забежала в первую попавшуюся комнату. Гидеон последовал за мной. Конечно же.
Я чуть было не провела рукавом по лицу, чтобы вытереть слёзы, но вовремя вспомнила о макияже мадам Россини и остановилась. Наверное, вид у меня и без того был кошмарным. Чтобы не глядеть на Гидеона, я осмотрелась по сторонам. В этой комнате всё было в золотых тонах, диванчик, изысканный письменный стол, несколько стульев, натюрморт с фазаном и парочкой груш, коллекция редких на вид сабель над каминной решёткой и величественные золотистые портьеры на окнах. Мне вдруг показалось, что я здесь уже когда-то бывала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});