– Мы решим это, когда ванна будет готова. Снимите одежду, сэр, ибо я намереваюсь собственноручно вымыть вас.
– Ах, – пробормотал он, – вы так же непослушны, как я и думал, мадам. Но повинуюсь вам и с нетерпением жду ваших милостей.
Он со смешком направился к нише.
– Войдите, – откликнулась Розамунда, когда в дверь постучали.
Несколько слуг внесли дубовые ведра с дымящейся водой. Один из них, поставив ведро на пол, подошел к небольшому углублению перед камином и вытащил лохань.
Дождавшись, пока слуги наполнят ее водой, Розамунда плеснула туда капельку драгоценного душистого масла, подарок шотландской королевы, и в комнате распространился аромат белого вереска. Когда мужчины ушли, Розамунда заперла дверь на засов. Из ниши раздался кашель.
– Еще минуту, милорд, – сказала она мужу, спеша раздеться. Оставшись обнаженной, она медоточивым голоском позвала:
– Выходи, Оуэн. Я готова.
Оуэн выступил вперед, тоже совершенно нагой, и при виде голой жены улыбнулся.
– Я не выбракую тебя из отары, любимая, – поддразнил он. – Кровь Христова, Розамунда, ты самое прекрасное создание, которое я, когда-либо встречал.
Впрочем, не помню, что я когда-либо видел женщину, на которой не било бы ни клочка одежды.
Во взгляде его светилось нескрываемое восхищение.
Она, в свою очередь, оглядела его высокую стройную фигуру. В солнечном свете, струившемся в окна, он выглядел поистине великолепно. Широченные плечи, узкая талия и, длинные мускулистые ноги! Легкий золотистый пушок покрывал его ноги и грудь. Тонкая дорожка завитков спускалась по животу, исчезая в золотистом треугольнике, на котором покоилось его мужское достоинство.
– Это ты – самое прекрасное создание на земле, милорд Оуэн, – тихо ответила она, краснея от собственной дерзости и смущенно отворачиваясь от этого великана, ставшего ее мужем. Неужели все жены так ведут себя с мужьями?
Он встал за ее спиной и, обняв за; талию, привлек к себе. Другая рука сжала грудь и стала играть с соском. Теплые губы прижались к затылку, скользнули по плечу. Он едва слышно шептал, обдавая ее ухо жарким дыханием, возбуждая почти до безумия.
– Прошлой ночью ты спросила, можем ли мы любить друг друга, как баран и овечка. Я ответил, что можем, но не в первый раз. Я трижды погружался в тебя, Розамунда. И теперь покажу, как баран берет овечку.
Он снова стиснул ее грудь.
От волнения Розамунда едва дышала, вздрагивая всем телом. Он легонько подтолкнул ее к столу и, когда ее бедра коснулись столешницы, приказал:
– А теперь, любимая, наклонись вперед и обопрись о стол обеими руками. Видишь, ты совсем как милая молоденькая овечка на лугу. Похотливый баран накроет тебя своим телом, оседлает и вонзится в твой горячий влажный любовный грот.., вот так!
Он одним толчком вошел в нее, заполнив до отказа.
Розамунда от неожиданности ахнула. Он так велик, и она могла поклясться, что его любовное копье подрагивает в ней.
– О-о-х, Оуэн! – вскричала она, когда он стал двигаться, резкими короткими ударами пронзая ее. – О да!
Под его весом ее груди расплющились. Его пальцы крепко держали ее. Она снова ахнула от удовольствия, когда он глубоко погрузился в нее, а потом медленно вышел, лаская ее тело чувственными поглаживаниями своей плоти.
– Пожалуйста, – взмолилась она, чувствуя, как волнение копится в ней, выгибая спину, чтобы вобрать его в себя. – О, пожалуйста, не останавливайся!
Она пронзительно вскрикнула, когда пик наслаждения накрыл ее, и обмякла, разочарованная, что все кончилось так быстро. Его хмельное вино любви бурлило в ее жадном лоне. Он хотел, чтобы их слияние продлилось немного дольше, но не смог ей противиться. И теперь он понял. Мужчина любит жену, как всякую другую женщину: со страстью, со всем искусством и, конечно, с любовью.
Оуэн поцеловал ее ушко и шутливо проблеял:
– Бэ-э-э…
Розамунда невольно хихикнула. Муж только что взял ее совершенно необычным и волнующим способом, и она великолепно себя чувствовала.
– Отпустите меня, милорд. Боюсь, теперь нам обоим придется мыться.
Он отстранился, и она, ощутив, как тяжесть, придавившая ее к столу, исчезла, выпрямилась.
– Пойдем. Вода остывает. Ты первый, и я тебя вымою., Розамунда взяла его за руку и повела к лохани. Оуэн ступил в воду и, хотя едва уместился в лохани, с надеждой пробормотал:
– Думаю, здесь хватит места для двоих.
– Только не в этой лохани, хотя я слышала, бывают ванны и побольше. Может, приказать бондарю сделать такую для нас?
Она встала на колени и стала намыливать его фланелевой тряпочкой.
– Да, мадам, обязательно. Огромную, где мы могли бы устроиться вдвоем. Честно говоря, мне эта мысль очень нравится.
Розамунда продолжала мыть мужа, чувствуя, как при взгляде на него тает сердце. Неужели возможно такое, чтобы она полюбила этого человека? Он ей с самого начала пришелся по душе, да и в постели с ним она испытала неземное блаженство. Правда, ей не с кем сравнивать, но все это что-то да значит!
– Ноги вымоешь сам, потому что, боюсь… – она покраснела, – дело кончится тем, что мы прольем всю воду, спеша соединиться друг с другом.
Она вручила ему фланельку.
– Согласен, – кивнул он, беря тряпочку.
Она терпеливо ждала, пока муж закончит мыться. Когда он встал, она завернула его в нагретое полотенце.
– Вытритесь, милорд, а я поскорее сяду в ванну, пока вода не остыла.
Она принялась быстро намыливаться, поскольку вода в самом деле была едва теплой. Оуэн, в свою очередь, накинул на нее полотенце, согретое у огня. Розамунда зевнула.
– Давай немного поспим, – предложил он. – Мы не пробыли дома и недели. А ты не привыкла к таким длинным путешествиям, любимая.
Он поднял ее, уложил в постель и сам лег рядом.
– Да, милорд, я устала, – призналась она, кладя голову ему на плечо и закрывая глаза.
Когда они проснулись, солнце уже садилось. Послышался тихий стук. В дверь просунулась голова Мейбл.
– А-а, вы уже не спите! – обрадовалась она, очевидно, ничуть не удивленная тем, что застала хозяина с женой в постели. – Спуститесь в зал, или принести ужин сюда?
– Я спущусь, – решил Оуэн, – но госпожа должна остаться в постели и отдохнуть. Подайте ей ужин сюда.
– Немедленно пошлю девушку, – кивнула Мейбл, – и парней, чтобы опорожнили лохань.
– Но я уже отдохнула, – запротестовала Розамунда.
– Нет, любимая, пока что нет.
Он открыл сундук в изножье кровати и вынул тонкую льняную камизу.
– Надень это, Розамунда. Не стоит оставаться голой, хотя бы и под покрывалом, когда придут слуги. – Говоря это, он поспешно одевался.
Розамунда беспрекословно подчинилась, поняв, что он уже заботится о ней, как подобает мужу. От сознания этого почему-то становилось теплее на душе.