Что, черт возьми, она увидела в Ките?
– Ты должна дать Вульфу сделать тату и тебе тоже, – мягко сказал я, – если ты волнуешься из-за этого. На всякий случай, если Инес была неправа, что магия отменяет принуждение.
Ее лицо выражало страдание:
– Поверь, я думала об этом. Проблема в том, что я не могу сделать это, пока Зоя рядом. Процесс раздражает кожу, и даже если наиболее заметные следы уйдут через несколько дней, это все равно не то, что я смогу скрывать, пока живу с ней. Я просто буду надеяться, что мне еще выпадет такой шанс, и ждать.
– Ты собираешься рассказать об этом Маркусу?
– Если он когда-нибудь позвонит, – сказала она, закатывая глаза. – Он, наверное, потерял сознание в какой-то столовой.
– Мы можем встретиться с ним во сне, ты знаешь, – сказал я.
– Адриан, – строго произнесла она. – Ты знаешь, мы не можем.
– Ничего подобного, – заявил я. – Я уже длительное время не пользовался духом. Ну, не совсем так... в общем. Ты знаешь. Та ночь. Использовать немного духа для высшего блага, как тогда? Запросто.
Я без раздумий пустился в хвастовство, так как мой внутренний инстинкт подсказывал, что я должен помочь ей. Я слишком поздно вспомнил о том, что из-за таблеток у меня может ничего не получиться.
– Это опасно, – сказала она. Но я видел нерешительность в ее глазах. Она хотела поговорить с Маркусом в теории, но не хотела рисковать мной.
– Опасно только то, что мы не делаем все возможное, чтобы защитить других. И если к этому относится разговор с моим любимым беглецом, мы должны это сделать. Я должен.
Мне нужно было попытаться. Может, это и закончится провалом, но я не мог не помочь ей.
Несколько секунд она колебалась, а затем дала мне лучший ответ, на который я мог рассчитывать:
– Мы поговорим об этом позже.
Несмотря на старые промахи, Вульф оказался на удивление способным. Казалось, что татуировка будет наноситься вечно, но он не пропустил ни миллиметра на спине Трея. Наконец, час спустя они закончили, и кожа Трея покраснела и раздражилась, кое–где выступила кровь. Сидни и Вульф заверили нас, что так и должно быть. Он удовлетворенно кивнул и разрешил Трею сесть, чтобы очистить кожу и перевязать.
– Я покрыл ему всю спину, – сказал Вульф, – Сколько времени пройдет, пока все исчезнет?
– Это займет некоторое время, – вежливо ответила Сидни. – иногда может потребоваться повторная процедура, но мне кажется, что все в порядке. Спасибо за помощь.
И снова она говорила так непринужденно, что я почти поверил, будто мы только что сделали лазерное удаление татуировки, а не защиту от контролирующей разум магии.
– Хотел бы я, чтобы такая штука существовала, когда я был моложе, – с тоской в голосе проговорил Вульф. – Если бы я знал то, о чем знаю сейчас, у меня никогда не было бы выбито «Токллул» на бедре. Но не смотрите на меня так, я был практически юнцом и думал, что мы с Токллул всегда будем вместе.
– Ток... что? – спросил я.
– Токллул. Это принцесса ацтеков, которую я встретил, пока путешествовал по Мексике.
Трей наклонился вперед:
– Вы сказали ацтек?
– Да. Последняя из своего народа. Ее семья переживала трудные времена, и чтобы свести концы с концами, вынуждена была торговать сувенирами. Я участвовал в нескольких играх на выживание, чтобы доказать, что я ее достоин. В конце концов я выборол право быть ее супругом, но спустя пару месяцев во мне родилось беспокойство. Я не был готов остепениться. Своим уходом я разбил ей сердце, но что я мог поделать? Я был молод, и во мне бурлила страсть к путешествиям. Я должен быть свободным. Свободным, как птица.
– И этого не изменишь, – торжественно произнес я. Сидни одарила меня кривым взглядом. – Значит, у тебя все еще есть татуировка с ее именем?
– Не совсем, – он закатал штанину своих бермудов, обнажая волосатое бедро и немного выцветшую синюю надпись «Тактичный». – Я вернулся обратно в Штаты и нашел одного парня, чтобы сделать с этим что-то. Это было лучшее, что можно было придумать с теми буквами.
– Очень благородно, – сказала Джеки. Я смотрел на нее, силясь понять, лжет она или нет. Я испытывал соблазн посмотреть ее ауру, что было бы более эффективно. Она наблюдала, как Сидни накладывает Трею пластырь.
– Вам нужно что-то еще? Хоть кому-то? – надо признать, таким бесполезным я себя еще не чувствовал.
– Ты был хозяином, – сказала Сидни, отступая назад, пока Трей надевал свою рубашку обратно. – Ты сделал много.
– Что ж, я рад сделать больше, если вы, ребята, захотите остаться на некоторое время.
Судя по тому, как брови Вульфа поднялись над его повязкой на глазу, единственным человеком, которому он предлагал остаться дольше, был он сам.
– Мы должны начать работать, – сказал я за всех. Если Джеки дала Сидни разрешение выйти, я считал, что теоретически мы можем использовать время, чтобы стащить немного еды. Даже Трей смог прийти. Мне действительно было плевать, как долго, если это давало мне несколько драгоценных моментов с Сидни. Вибрация ее телефона дала мне понять, что это не вариант. Она посмотрела на дисплей и вздохнула.
– Черт. Это четвертый звонок от Зои. Я не слышала их из-за машинки, – она убрала телефон. – Я уверена, что получу нагоняй за то, что задержалась допоздна.
– Не уходи домой, – сказал я импульсивно. Трей задавал Вульфу вопросы, и я наклонился к уху Сидни. – План побега номер тридцать один: мы сядем в мою машину и не остановимся, пока не окажемся в безопасном месте.
Пока она отвечала, любовь в ее глазах была почти осязаема, и мне пришлось бороться с желанием удержать ее.
– Нам пришлось бы остановиться десятки раз. Твой автомобиль ест много бензина.
Мы вышли с Треем, который держался на удивление хорошо для того, кто согласился на эксперимент, о котором знал очень мало. Сначала я решил, что это лишь потому, что его вера в Сидни настолько сильна. Затем я понял, что это нечто большее.
– Ты сделала мой день, позволив узнать того парня, – сказал ей Трей. – Может, даже мой год. Он не реален. А он и мисс Т... они реально...?
Сидни поморщилась:
– Думаю, да.
Она ушла с Треем, бросив на меня последний взгляд, и я ждал внутри несколько минут: просто нас не должны увидеть уходящими вместе. Даже в таком странном соседстве, как это, мы не могли рисковать. Я знал, что скоро увижу ее, если буду в состоянии проникнуть в ее сон, но это чувство меланхолии прижилось ко мне из-за плохого состояния наших отношений. Я не хотел быть в снах. Я хотел реальности, и ее недосягаемость глубоко влияла на меня. Эйнштейн был прав. Рецепт может ослабить болезнь, но не избавить от эмоций. Они были частью того, что значит быть живым.