— Что вы! Как можно? Я лучше с голоду умру, чем красть стану! — На лице Закрутной появилось испуганное выражение.
С ней Субботину все было ясно. Источником сведений для преступников она быть не могла. Есть психологические законы, такие же незыблемые, как, к примеру, закон всемирного тяготения. И насколько Субботин в них разбирался, эта женщина по самой своей сути не могла быть замешана в этом преступлении и сейчас говорила правду.
— Что вы можете сказать о ваших сотрудниках?
— Кроме меня работают еще Люба и Ирина Николаевна.
— Расскажите о них подробнее.
— Ирина Николаевна — жена офицера… Ей сорок восемь лет. У нее внук есть. Сейчас дочка привезла его, так бабушка на него надышаться не может. Уж она-та исключается.
— А Люба?
— Не замужем, живет в городе. Работает у нас полгода.
— А что вы еще о ней можете сказать?
— Нормальная девчушка. Претензий к ней особых нет. Вспыльчивая только. С покупателями конфликты бывают.
— А личная жизнь?
— Что вы имеете в виду? — насторожилась заведующая. — Я же сказала, она не замужем.
— Это вовсе не означает, что у нее нет личной жизни.
Заведующая опять нервно затеребила пуговицу от костюма. Наконец выдавила:
— Я не знаю.
— Людмила Ивановна, мне казалось, что мы с вами нашли общий язык, а вы меня обманываете. Это некрасиво.
— Ну зачем я вам сплетни пересказывать буду? — устало произнесла заведующая.
— Сплетни тоже иногда содержат долю истины. А нам как раз этой доли и не хватает.
— Она не могла этого сделать.
— Могла — не могла. Мы сейчас не это решаем.
— Да есть у нее один. Не знаю, как и сказать…
— Он вам, похоже, не очень по душе.
— Не очень. Я его пару раз и видела, когда он к Любе заходил. И что она в нем нашла? А тут еще эта история.
— Какая история? — заинтересовался следователь.
— У нас мясо и масло отпускается военнослужащим и членам их семей по талонам. А Любочка повадилась этого типа кормить. Столько продуктов она ему перетаскала, сколько съесть невозможно. Спекулировал он, наверное. Когда это вскрылось, Любочку чуть с работы не выгнали. Жалко ее стало, уговорила начальство оставить с испытательным сроком.
— И как зовут ее кавалера?
— Осипом, кажется. Вы у нее лучше узнайте.
— Распишитесь в протоколе и позовите ее.
Когда заведующая ушла, Субботин подумал, что все необходимые факты обычно лежат на поверхности. Нужно уметь только взять их и разложить по полочкам.
Любочка появилась через четверть часа. Субботин не особенно удивился, когда увидел, что это та самая девчонка, которая рассматривала его в столовой. Похоже, ему везло и сразу удалось ухватить удачу за хвост. Такие подарки бывают нечасто. Обычно приходится повозиться.
— Присаживайтесь, Любовь… Извините, как по батюшке?
— Михайловна, — ответила девушка. — Но можно без отчества.
— Значит, Михайловна…
Девушка была напугана. И скрыть этот испуг у нее не получалось, как она ни хотела. Те же настороженные, встревоженные глаза, которые она пыталась отвести и тем выдавала себя еще больше. Тот же румянец.
Старший следователь приценивался, как бы лучше начать допрос. С каких-то утверждений или обвинений нельзя — слишком мало пока известно. Можно попасть впросак. Но девушка что-то знает, и нужно это «что-то» у нее выудить. Легче всего довести ее страх до предела, и тогда, если она завязана в краже, сама все расскажет или замкнется. Такое тоже бывает.
— Поведайте, Любовь Михайловна, куда это вы коробку с маслом и колбасой дели? — Субботин сосредоточенно начал листать бумаги. Пусть поволнуется, решит, что у него что-то есть в руках.
— Какой колбасой? — Глаза Любы стали еще испуганнее.
— Не помните? Три месяца назад чуть ли не целая партия колбасы и масла налево ушла.
— Ну вы скажете — партия, — сникла Любочка, — всего-то килограммов двадцать. И какое это отношение к краже имеет?
— Никакого. Просто хочу уяснить, какие у вас тут порядки, разобраться во всех безобразиях.
— Ну уж вы скажете — безобразия! Виновата я, так ведь меня наказали.
— Кому вы это все продали?
— Да так, знакомому одному.
— Фамилия, имя, отчество?
— Осип Утягин.
— За сколько?
— За свою цену.
— Где передали продукты?
— Сюда он заехал.
— И вы ему сказали, сколько это стоит?
Вопросы были совершенно случайные, наобум. Но их надо задавать в максимальном темпе. Есть такой тактический прием. В одном случае из пяти при хорошем исполнении срабатывает.
— Сказала.
— Он вам все деньги отдал?
— Все.
— Вы внесли их в кассу?
— Внесла.
— Все деньги внесли?
— Все.
— Он знал, что вы деньги внесли?
— Знал.
— И что в сейфе выручка за неделю — знал?
— Знал.
— Вот и хорошо! Сразу все выяснилось.
Любочка ошарашенно посмотрела на него:
— То есть я не то хотела…
— Почему же — не то? Рассказывайте-ка все по порядку.
Любочка заплакала, вынула платок и начала вытирать слезы.
— Ничего я ему не говорила.
— Только что вы другое сказали. Как же было на самом деле? Да говорите, Любочка, не стесняйтесь. Смотрите, сколько у меня бумаги исписано. — Субботин ткнул в пачку листов. — Неужели думаете, в них ничего нет?
— Но это, — всхлипнула она, — это невероятно, чтобы он смог…
— Это мы потом выясним. Ваше дело все рассказать.
— Рассказать, рассказать. А что говорить-то? Ну, сказала я ему, что у нас выручка скопилась. Вот и все!
— И что в банк ее не сдали?
— Да.
— И что денег там куча?
— Ага, — всхлипнула Любочка.
— И что сейф не закрывается?
— И что сейф не… — утвердительно кивнула она, но запнулась.
«Второй раз прошло», — с удовлетворением отметил Субботин.
— А что было потом?
— Господи! — взорвалась Люба. — За что мне такое наказание? С Витькой Лапшиным они у меня дома сидели. Витька как про деньги услыхал, так дар речи потерял, а потом говорит: «Осип, смотри, под ногами деньги валяются, и никому дела нет». А Осип… — Она снова всхлипнула.
— Что — Осип?
— Говорит, неплохо бы подобрать. Не мусор. Деньги все же…
В горотдел Субботин отправился на «уазике» командира дивизии. Городской отдел внутренних дел располагался в самом центре. Разросшийся в тридцатые годы вокруг шинного завода город состоял в основном из желтых двух-трехэтажных домиков, украшенных ненавязчивыми лепными узорами, и современных пятиэтажек. И те и другие выглядели уныло и заброшенно. Напротив чистенького здания райкома возвышался утесом грязно-зеленый, из стекла и бетона девятиэтажный корпус научно-исследовательского института. Бог знает по чьей воле он вырос здесь. Обычно подобные бастионы науки воздвигаются в больших городах. Правда, до областного центра всего двадцать минут езды, и лет через десять он, наверное, поглотит этот город.