Мало воды дают теперь древние подземные галереи - кяризы. В соседней Туркменской ССР в 1934 году научились легко и просто увеличивать водность кяризов в несколько раз. Для этого в их верхних частях бурят неглубокие скважины, вскрывающие обильные и не использовавшиеся прежде напорные воды. Но чтоб достать эти воды, нужно хоть немного труб и инструментов, которых нет у иранского народа.
Овцы и козы, как бритва, обрили все склоны гор. Не осталось на них ни росших прежде деревьев, ни кустов, стала редкой трава. И с каждым дождем все сильнее размываются бесчисленные новые рытвины и овраги, превращаясь в ущелья. Горы, дарившие прежде воду, топливо и пастбища, сейчас превратились в грозных врагов, заносящих поля каменным саваном. Не могут с этим бороться в одиночку раздробленные нищие крестьяне, не интересуют эти вопросы и помещиков, губернаторов провинций.
Два метода использования гор, лежащих среди пустынь, встретились в пограничном хребте Копет-Даг. По одну сторону все сбрито и размыто и карабкаются козы по кручам в поисках последних кустиков, еще не обглоданных на верхушке, еще не вырубленных на топливо. А по другую сторону яркая зелень скошенных трав и громадное количество стогов сена. Зеленые шапки можжевелового дерева - арчи, квадраты богарных полей пшеницы и ячменя только на самых ровных участках. Заросшие травами, диким инжиром и грецким орехом долины веселых ручьев, и ни одной овцы и козы - этого страшного бича гор. Стада выпасаются на равнинах, а травы "стригут" не се пожирающие и вытаптывающие стада, а люди на своих сенокосилках. 25 лет оберегаются горы на советской земле от выпаса стад, и результаты этого громадны. Не страшны стали селевые выносы горного мусора. Источники и кяризы стали многоводнее; скошенные травы стали давать несравненно больше корма, чем прежние выпасы на горах.
В последние два десятилетия черты иной жизни начали входить и в Иран. Пустыню пересекли две первые в стране железные дороги. Из края в край прошли по ней ленты шоссейных дорог, сооружены были новые мосты, начала отстраиваться на европейский лад столица. Появились в столице несколько современных школ и шикарные автомобили. Но это принадлежит иностранцам, привлеченным в страну запахом нефти. И все эти "новшества" не только не дали богатства народу, но лишь привели к разжиганию национальной розни между различными племенами и народами Ирана, к еще большей реакции, к полной потере самостоятельности трудолюбивым иранским народом.
И лежит пустыня так, как лежала она издревле. Лишь меньше стало пастбищ и полей, меньше вод стали нести реки с ободранных гор.
Пустыни Китайской народно-демократической республики.В самом сердце Азии, прижатый к северным подножьям величайшего в мире Тибетского нагорья, лежит пояс пустынь Внутренней Азии. Он протянулся на 3500 километров от подножий Памира до Маньчжурии. Суров климат этих пустынь. Дневная жара чередуется здесь с ночными холодами, пыльные черные бури сменяются сильными морозами, а ветры подчас бушуют сильней, чем в любых других пустынях мира.
По-разному складывалась жизнь человека на пространствах этих пустынь и по узким подгорным их окраинам.
Одни районы извечно служили пастбищами кочевников, хозяйство которых мало менялось на протяжении тысячелетий. "И у травы есть душа", - учит монголов буддийская религия. "Великий грех косить траву и пахать землю - при этом губятся души бесчисленных растений". Вот почему нельзя заниматься земледелием, а надо лишь кочевать со своими стадами, находясь в полной зависимости от природы. Вот почему на громадных просторах Внутренней Монголии веками единственный транспорт был верблюд, единственная одежда - это шерсть, единственная пища - это молоко без хлеба и изредка мясо. Вот почему в годы засух гибли не только стада, но и сами кочевники, и жизнь их оставалась такой же суровой и необеспеченной, как и на ранних стадиях становления человеческой культуры.
В других местах возникали и развивались культурные государства, создававшие свою письменность и литературу. Но приходили завоеватели, уничтожали людей и города, опустошали царства, и на долгие столетия пески овладевали памятниками архитектуры и культуры.
Лишь в 1907 - 1909 годах нашему русскому путешественнику П. К. Козлову удалось найти в Центральной Монголии мертвый город - древнюю столицу Тангутского царства XIII - XIV веков - Хара-Хото, где были найдены богатейшие памятники древней культуры и, в частности, библиотека, насчитывающая около 2000 томов.
В подгорных участках, на узких полосках между песками и горами, там, где есть хоть немного воды, давно возникали оазисы с тщательно возделываемыми полями. На весь мир славятся подземные водосборные галереи - кяризы Ирана. Многие считают их типично персидским типом сооружений. Но в пустынях Западного Китая, в пограничной с Казахстаном провинции Синьцзян, кяризы громадной длины протянулись у подножий гор такой густой паутиной, что можно лишь поражаться тем титаническим трудам, которые потребовались для их создания. Склоны котловин Тур-Фан и Люкчум буквально изрешечены десятками тысяч смотровых колодцев этой густейшей сети кяризов. На выведенных кяризами подземных водах сухих ручьев - саев - жмутся поля, огороды и изредка сады древних исконных обитателей этих стран. Из них наиболее многочисленны уйгуры (называемые там часто таранчи) насчитывающие свыше двух миллионов из трехмиллионного населения Синьцзяна. Живут здесь и таджики, киргизы, казахи, монголы. Быстро возрастает в стране количество китайцев, завоевавших этот "Китайский Туркестан". Поля и домики земледельцев тянутся местами сплошной полосой на десятки и сотни километров, но возделываются лишь узкие ленты вдоль подножий гор, которые удается обеспечить водой.
В восточном Китае в древних земледельческих уездах живет по 700 - 800 человек сельского населения на 1 квадратный километр. Такой густоты населения не знает ни одна земледельческая страна. Не удивительно, что поток китайского населения все шире и дальше уходит в пустыни Внутренней Азии, и теперь во Внутренней Монголии кочевники монголы составляют не больше половины населения страны. В связи с этим все ширится сельскохозяйственное использование, казалось бы, самых неблагоприятных земель.
В условиях феодально-средневекового строя, существовавшего в Китае до 2 октября 1949 года, это освоение было самым примитивным, лишь в той мере, которая была посильна упорнейшему в труде, но разоренному и раздробленному китайскому крестьянину-одиночке. Раздираемый внутренней междоусобицей, Китай прошлого не в силах был преобразовать свои пустыни. Население Синьцзяна оставалось лишенным всякой связи с основным, восточным Китаем, крупнейшие природные ресурсы пустынь не использовались.
Что же представляют собой эти пустыни Китая?
Пустыня Такла-Макан.Между тремя высочайшими нагорьями мира - Тянь-Шанем, Памиром и Тибетом - залегла величайшая на земле Таримская межгорная впадина, почти целиком занятая одной из крупнейших песчаных пустынь мира - Такла-Макан. На полтысячи километров протянулась эта впадина в меридиональном направлении, а с запада на восток раскинулась более чем на 1200 километров, вплоть до блуждающего озера Лоб-Нор.
Реки, стекающие с ледников Каракорума, Памира и Тянь-Шаня, соединяются вместе, образуя большую реку Тарим. Река эта катит свои воды через всю котловину, с трех сторон омывая пустыню. А с юга в пустыню стекают реки, берущие начало на Тибете.
Таримская котловина почти со всех сторон закрыта величайшими нагорьями с их вечными снегами, и выход из нее есть только один - на северо-восток, к пустыням Монголии.
Со всех сторон с нагорий устремляются в котловину ветры. Но самыми сильными и холодными являются те, что дуют зимой и ранней весной с северо-востока, не с высокогорий, а с холодных в это время года пространств открытой с севера Монголии. Таримская впадина расположена на высоте 800 - 1000 метров. Поэтому врывающиеся в нее из Монголии ветры приносят лишь холод, а спускающийся с высокогорий воздух расширяется, разогревается, иссушается и приносит в пустыню зной и сухость. Вот почему так часто бывает безоблачным небо Такла-Макана, вот почему так редко выпадает в нем и снег. Путешественники несколько раз отваживались пересечь Такла-Макан; первым среди них был наш замечательный исследователь Азии Н. М. Пржевальский. Все исследователи поражались высотой и сложным устройством оголенных песчаных нагромождений этой пустыни. Лучше всех описал их наш другой соотечественник, К. И. Богданович. Оказалось, что это - знакомые нам теперь и по другим местам комплексные барханные цепи, в которых барханы, как бы взгромождаясь один на другой, дают пологие со стороны ветра валы, до 100 - 120 метров высоты. С заветренной стороны этот откос граничит с впадиной, то ровной, как стол, и покрытой солончаком, то с низкими грядками песков, поросших редкими травами. На 2 - 4 километра отстоят такие барханные цепи одна от другой, и тянутся они через всю пустыню.