тело теперь лежало на полу сцены, и, глядя на него, было трудно поверить, что это когда-либо было человеком. Человеком со своими желаниями и стремлениями. Человеком, который дышал, думал и говорил. То, что сейчас стало липкой, мягкой плотью, чье мясо уже начинало становиться пастообразным и растеклось на поверхности сцены, не могло быть в былые времена живым. Оно так и появилось на свет — обезображенным разложением, созданием почвы и личинок.
Но если у кого-то хватило бы смелости заглянуть в лицо этого существа, лицо, что было обращено к чернеющему потолку и круглым осветительным приборам, он узнал бы в нем человека, что смеялся, ходил и кружился в танце прямо в этой студии.
Но кому нужно это делать? Все собравшиеся в ужасе. Они корчатся от отвращения, сдерживают рвотные позывы, пытаются побыстрее уйти. Кто-то упал в обморок, кто-то вывернул свой обед прямо на пол. Смерть вызывает либо наслаждение, либо отвращение. Третьего не дано.
***
За кулисами царил хаос. Никого не отпускали домой, многие плакали от страха. Следователь Виктор Васильев решительно шел через коридоры, за ним следовали двое подчиненных, готовых в любой момент схватиться за оружие. Мужчина распахивает дверь в гримерку балета, напуганные танцоры разом замолкают, сторонясь его, едва ли не вжимаясь в стены. Кажется, в скором времени стоит ожидать большое количество заявлений на увольнение. Васильев окидывает пронзительным взглядом всех собравшихся, а затем задерживается на одном молодом парне.
— Вашакидзе Давид Георгиевич? — его голос звучит почти громоподобно. — Вы арестованы.
========== Глава 18. Арест. ==========
Васильев специально не начинал допрос сразу — пусть этот Вашакидзе посидит в наручниках, промаринуется в собственном соку. Сейчас стояла глубокая ночь. Давида держали в допросной уже почти три часа, пока следователь занимался иными делами. Например…
— Говорите, угрожали вашей собаке, да? — Виктор смотрел на Алексея тяжелым, буравящим взглядом из-под густых бровей.
Воробьев сидел на стуле перед его столом и молчал. Потому что не мог говорить — слова в буквальном смысле застряли в его горле. Перед глазами все ещё стояла та страшная картина, что предстала перед его взором во время съемок. Когда на сцену прямо перед снявшим маску Х упало тело, Алексей даже не сразу понял, что произошло. Лишь тогда, когда кровь потекла по глянцевому полу, Воробьев все осознал. И в ту же минуту его сразил парализующий ступор. Он безучастно глядел на то, как Киркорова вырвало на стол, как закричала Валерия. Кишки и мягкая плоть трупа растекались по сцене, теряя очертания, а ему было едва ли не… Все равно? Да, похоже на то.
Он не помнил ничего, кроме того, что его постоянно хватали за руки и куда-то тянули. В конце концов, он оказался в руках Калы, которая сейчас сидела рядом с ним и отвечала за него на вопросы.
— Да, — встряла она, пребывая сейчас в куда более спокойном состоянии, чем Воробьев. — И дверь фальшивой кровью измазали. Только сейчас я поняла, что ведь Давид упоминал историю с Джеффри Дамером и его собакой на первом собрании киноклуба.
— Киноклуб? — Васильев хмуро посмотрел на Чопру.
— Да, это ребята из балета проводят собрания любителей фильмов ужасов и трукрайма, — пояснила девушка.
— Как интересно.
Следователь пролистал несколько страниц в лежащей перед ним папке и нахмурился лишь сильнее.
— И почему вы молчали? — он вновь обратился к Воробьеву, и вновь вместо него ответила Кала:
— Угрозы прекратились и не поступали до этого вечера. Это я заставила его обратиться к одному из ваших сотрудников, когда ему позвонили.
— Кала… — начал было Васильев с раздражением, но вдруг осекся, понимая, что не знает отчества девушки. — Как вас по батюшке?
— Никак, — пожала плечами Чопра.
— Вы можете подождать снаружи, пожалуйста? Я вас вызову.
Кала недовольно поджала губы, бросила обеспокоенный взгляд на Лешу и, запыхтев, поднялась на ноги и вышла. Стоило ей уйти, как мужчина разнервничался и стал раскачиваться в кресле. Ему было все равно. Он все равно ничего не знает и не скажет.
— И так, Алексей Владимирович, как давно вам поступают эти угрозы?
— Что? Каждый день. И я говорил об этом, но мне не верили или отвечали, что это шутки. А это не шутки. Видите? Вы видите?
Он почти перешел на крик.
— Успокойтесь, пожалуйста, — чуть смягчившись, попросил Виктор. — Мы проверили, откуда вам поступали звонки, и подозреваемый…
Чопра, ходя по коридору туда-сюда и нещадно раздирая собственный маникюр, услышала, как ее Лёша повышает голос, и решила наплевать на просьбу Васильева. Она вбежала обратно в кабинет, перерывая мужчину на полуслове.
— Задержан, — недовольно закончил свою мысль следователь.
— В таком случае вы можете нас отпустить? — с нажимом спросила девушка, уже подходя к Воробьеву, чтобы положить руки ему на плечи.
— Да, вы пока свободны.
— Пойдем, — Кала с нежностью погладила Алексея по щеке и подала ему руку, чтобы он встал.
Этой ночью в полицейском отделении собралась целая толпа — и каждого нужно было допросить. Васильев решил сделать упор на коллег Давида Вашакидзе вместо того, чтобы тратить время на Воробьева и Чопру, поскольку первый находился в истерическом состоянии, а вторая скакала вокруг него, как мамочка.
Следующим на очереди был Федор Соколов — лучший друг задержанного. И убитого тоже. Виктор вызвал парня к себе.
— Да вы гоните! — возмущался танцор, мечась по кабинету, как зверь в клетке.
— Молодой человек, сядьте, пожалуйста, — со всей строгостью попросил следователь. — Начнём с начала. Когда вы в последний раз видели Тимофея Миронова?
— Ну… Недели две назад, — нахмурившись, замялся Федор и все-таки сел. — Но он постоянно выходил с нами на связь! Давид даже ездил к нему ту пятницу!
Васильев забарабанил пальцами по лакированной поверхности деревянного стола. Звучит очень любопытно, учитывая, что криминалисты предположили, что трупу как раз около двух недель. Конечно, окончательно они все узнают лишь после вскрытия, но Вашакидзе явно не мог видеть Миронова в прошедшую пятницу. Особенно, учитывая то, что именно в тот вечер был убит и Антон Обольский.
— И вы тоже к нему ездили? — уточнил следователь.
— Неа, — открестился Соколов. — Я у себя на хате был. Проводил собрание киноклуба.
— Кто-нибудь может это подтвердить?
— Да кто угодно вообще, мужик! — Федор экспрессивно постучал кулаком по своей груди. — Вы че — меня тоже подозреваете? Да я могу вам переписку с Тимофеем показать! Он писал нам! В натуре, ну.
Интересно, что мать Миронова, в свою очередь, считала, что ее сын уехал с друзьями в Сочи. И ей он тоже писал все это время. Женщина не могла вспомнить, звонил ли — у