него не смогу не только играть, но и получить интересные роли. Но все мои старания ни к чему не привели. Не без Ларри, а рядом с ним я не получаю никаких достойных ролей, если таковые и удаются, всесильный Лоуренс Оливье немедленно заменяет спектакль (например, «Лира» на «Ричарда III»), либо в последнюю минуту отказывается от съемок вместе со мной, либо просто накладывает вето на мое участие в проекте, как было в «Комедианте» Джона Осборна, когда от меня потребовали играть в… резиновой маске, чтобы моя внешность не отвлекала внимание!
Нужно ли вспоминать, что теперь Ларри решил сняться в фильме по этой пьесе вместе с Плоурайт?!
Боязнь остаться одной? Но я давным-давно одна, больше того, я постоянно напряжена, потому что знаю: мой муж сделает все, чтобы отделить себя от меня. Мы не больше чем коммерческий проект, кажется, это теперь так называют? Ради выгоды и финансового успеха мы улыбаемся перед фотографами, но на всех фотографиях, сделанных случайно, смотрим в разные стороны, а в случае, когда Ларри приходится оказывать мне какое-то внимание, это либо сверхтеатрально, либо полно такого раздражения, что даже от фотографий меня коробит. Я одна, так стоило ли держаться за Ларри столько лет?
Марион права: чем больше меня ценят другие, тем меньше собственный муж. Зачем я столько лет пытаюсь доказать Ларри, что чего-то стою? Он прекрасно это знает, но чем больше я буду убеждать публику, что достойна играть ведущие роли в театре, тем яростней Ларри будет стараться закрыть мне такую возможность.
Я не хочу думать почему, вернее, прекрасно это знаю, но озвученное, тем более написанное, оно прозвучит, как приговор нашим отношениям.
Зачем я держусь за эти отношения? И в этом Марион права: я прекрасно понимаю, чем все закончится. Да, будет развод, невозможно все время играть прекрасную семейную пару, это когда-нибудь надоест и моему мужу. И я сама просто устала эмоционально и даже физически. Десяток лет делать вид, что верю в любовь, которой давно нет, играть супругу Лоуренса Оливье ради… чего ради? Что это дает мне лично, кроме приступов?
Ничего!
Ларри был моим наставником на сцене, но уже давным-давно оказывается, что без наставника я играю куда лучше.
Был любовником, но давно остыл, мотивируя прохладное отношение полной творческой отдачей. Но я знаю причину – мои болезни, сначала туберкулез, потом приступы. Доказывать, что и то и другое для него безопасно, если меня нарочно не провоцировать, бесполезно, Ларри мной словно брезгует, зато с удовольствием отмечает любой мой интерес к кому-либо из окружающих мужчин или чей-то интерес ко мне. Сцены ревности (притом, что отношений уже больше нет) постоянны и временами невыносимо унизительны, вызывают лишь желание изменить действительно.
Был мужем, однако теперь им только зовется. Муж не стал бы при любой возможности отправлять жену в больницу или запирать на несколько месяцев в сырой и холодной комнате…
Финансовая выгода от нашего союза для меня ничтожна, все заработанные за фильмы, спектакли или гастроли деньги Лоуренс вкладывал и вкладывает в свои (свои, а не мои!) постановки, которые чаще всего приносят лишь убытки. В результате у меня нет никаких сбережений, в случае развода придется все зарабатывать сначала. Но меня это не беспокоит.
Наш брак был обречен с самого начала. Нельзя построить свое счастье на несчастье других. Ли остался одиноким до сих пор, Сюзанна росла без матери, Джилл тоже воспитывает Тарквиния сама. Как ни старались, а у Ларри с Тарквинием отношения не потеплели, а вот у меня с ним хорошие. В первые счастливые годы мы словно забыли обо всех других, принесли столько несчастья окружающим людям, помня только о себе… Но почему же плачу по счетам одна я?
Тогда что меня держит рядом с Ларри? Тем более сейчас, когда Лоуренс словно нарочно отсекает от себя все, связанное со мной? Это не бред психически больной женщины, все так и есть. Ларри легко закрыл почти все спектакли, в которых я участвовала сначала вместе с ним, потом и просто одна, а если оставил, то легко передал все мои роли другим актрисам. Он уже много лет делает все, чтобы мы не снимались вместе и не играли на сцене. Продал «Дарем-коттедж» – дом, в котором начиналась наша совместная жизнь, словно ему мешает сама память о счастливых годах…
Осталось продать «Нотли» (в чем я не сомневаюсь) и разогнать театр. И то и другое не столь уж невозможно, Ларри не раз заводил разговор о том, что «Нотли» для нас велик (подразумевалось, что из-за отсутствия детей и нежелания Тарквиния жить с нами), а держать большой дом ради гостей бессмысленно.
А театр… Наш дорогой «Сент-Джеймс» намерены закрыть, правительство не собирается поддерживать английские театры, считая, что неразумно тратить на это деньги. Я в числе тех, кто ходит с плакатами протеста и добивается встречи с министром, Ларри… О, это отдельный разговор, заводить который я не буду. Встреча с министром все же состоялась, и даже Великий Лоуренс Оливье почтил ее своим присутствием. При этом репортеров несказанно удивило мое распухшее лицо, пришлось объяснить огромный синяк под глазом укусом насекомого и аллергией. Репортеры сделали вид, что поверили, против пары Оливье – Ли выступить никто не решился.
Ларри – каменная стена? Да, пока не наткнешься на нее тем самым глазом…
Так чего я жду? Когда-то Марион предложила мне попытаться хоть мысленно «послать его к черту». Делать это нужно было тогда, теперь поздно, теперь я просто буду дожидаться, как решит сам Лоуренс Оливье. Почему? Не знаю. Больше ни во что не верю, но устала…
Я даже знаю, к кому он уйдет – к Плоурайт. И, пожалуй, будет счастлив. Нет, у этой женщины не будет «Оскаров» или оваций, но это и не нужно. Все очень просто – Лоуренс Оливье уже встал на ноги, он достаточно велик, чтобы ни с кем не конкурировать, даже с собственной супругой, ему не нужно доказывать, что его «Оскар» размером больше чьего-то другого, слава у Ларри есть, имя тоже, теперь можно допустить в пару кого-то, кто не будет этой славе мешать. Вивьен Ли в качестве такой половинки не годилась, это стоило понять с первого дня, об этом меня предупреждала Джилл Эсмонд: «Придется быть либо актрисой, либо женой Ларри».
Надежда умирает последней, пока она еще теплится, я не предприму ни единого шага. Поздно что-то менять…
И все-таки развод…
Ларри, я получила твое откровенное послание. Четырнадцать страниц попыток убедить меня, что ты не можешь иначе!.. Разве это нельзя сказать прямо в глаза? Ты трус, ты просто трус! К чему многолетняя пытка постепенного