цедит сквозь зубы Сверр, сверкая злым взглядом по членам отцовского клана. – Уезжаешь со мной сегодня же.
Поджимаю губы, пытаюсь вырвать с его руки свою ладонь. Вот только когда мы уже подходим к реке, на встречу нам выбегает двое парней. Смутно припоминаю, что раньше они дружили со Сверром раньше, когда он к нам приезжал.
– О, Тирольский, давно тебя не было видно в наших краях, – усмехается тот, что слева.
А вот второй сверлит меня взглядом, ведет носом, и уже после ехидное выражение его лица сменилось на удивленное.
– О, убогая, – усмехается первый, обратив на меня внимание.
Вот только даже улыбнуться нормально не успевает, его сносит мощной волной.
– Ты совсем берега попутал, Дир? – рычит белобрысый, схватив парня за грудки и прижав к дереву.
Подавляет своей энергетикой, скалится, пугая всех в радиусе нескольких метров. Мне кажется даже, что звери от страха пригнулись к земле, опасаясь двинуться в сторону.
– Да ты чего, брат, – пытается достучаться до Тирольского парень, – Ты же сам придумал эту шутку. Сам сказал, что…
Хмурюсь, ведь чужие слова снова вскрывают мою рану, вспарывая ее и открывая старую обиду.
– Свалили отсюда! – цедит он, толкая парня в бок, на землю.
От последующего рыка они замирают, а после бросаются врассыпную. И мы остаемся со Сверром наедине.
– Это моя вина, – поворачивается и притягивает меня к себе. – Прости.
Замираю, чувствуя под его грудью бешеное сердцебиение. И эти извинения бальзамом действуют на мои душевные язвы. Отчего-то вдруг мне кажется все это неважным спустя множество событий, связавших наши жизни. Но именно эти слова ставят окончательную точку в моих обидах и ранах.
– Но замуж выйти я не соглашалась, – усмехаюсь, когда минута нежности проходит. – Предложения ведь так и не прозвучало.
Сверр на это вздергивает брови, а затем улыбается. Щелкает по носу, а затем ведет своим по моей щеке.
– Как насчет свидания под луной? – шепчет, растягивая в улыбке губы.
И я отвечаю ему тем же. Пожалуй, это хорошее начало.
Глава 27
Наблюдаю за тем, как впереди идет Сверр, осматриваясь по сторонам и прокладывая дорогу к укромному месту у озера. Поднимаю голову, смотря на луну. Красиво. Иду следом за Сверром, размышляя о том, что он слишком увлекся своим альфа-статусом.
– Больше не останешься здесь, – мысленно кривлюсь, злясь одновременно и на него, и на себя.
Вот только он пока не знает, что никуда я с ним не поеду. Я ведь недавно обрела уверенность в себе, волчицу… Так что первую полную луну проведу со стаей отца, чтобы показать себя. Стискиваю волчьи челюсти от злости и предвкушения. Больше я никому не позволю над собой издеваться. И пусть у меня теперь есть защита в лице Тирольского, но есть вещи, которые изначально стоит делать и самой. А что касается белобрысого. Перевожу на него взгляд.
– Р-р-р, – порыкивает, останавливаясь у кромки берега.
Я же в порыве чувств подхожу и кусаю его за нос. Он тормошит головой и глядит на меня с ничего не понимающим видом. А затем скалится. Открываю пасть и отвечаю ему тем же. Тыкаюсь в его морду лбом, но вместо злости с его стороны получаю его язык, который проходится вдоль моих глаз.
– Р-р-р, – возмущенно пищу скорее, чем рычу.
А после снова тыкаю в него, намекая, чтобы отвернулся. Он закатывает глаза, но делает все, как я прошу. Я оборачиваюсь снова в человека, забираю у него со спины подвязанный мешок и быстро облачаюсь в свою одежду.
– Теперь твоя очередь, – бурчу и поворачиваюсь к нему спиной.
Слышу хруст трансформирующихся костей, а затем шуршание.
– Можешь смотреть, я не против, – обольстительный голос искушает так и сделать, но я держусь изо всех сил.
Благо, что выходит удачно. Так что когда по звукам понимаю, что он уже прилично одет, снова смотрю на него.
– Ты же знаешь, что бесишь меня? – флегматично интересуюсь и присаживаюсь на песок, глядя на водный горизонт.
– Ты меня любишь, – говорит довольным тоном и усаживается сзади меня, обнимая руками и согревая теплом своего тела.
Я не противлюсь, ведь эта предательница драная так и млеет, не давая мне отстраниться.
– Это не значит, что все простила и отпустила, – пожимаю плечами, откидываясь головой на его внушительное плечо.
– Ты ведь знаешь, что… – не договаривает, замолкает, а спустя несколько секунд берет меня за подбородок и целует в губы. Вздыхает и прикрывает глаза. – Для меня все это сложно. Выражение чувств – не моя стихия. Я с самого детства переполнен ненавистью. Скрываться от собственной стаи, от друзей – тяжело. Мне нельзя было никогда и ни с кем сближаться, ведь это риск, что наше происхождение вскроется. И когда ты… Я ведь знал, что ты в меня влюблена, постоянно следила и ходила хвостиком… Прости меня… Это была единственная возможность отвадить тебя, не знал, что все дойдет до такого. Я был старше и должен был подумать о последствиях.
В этот момент я словно чувствую его собственную боль. Ведь по сути мы были с ним оба изгоями, вот только он колючим кактусом, а я нежной фиалкой, у которой каждый мог оборвать лепестки.
– Хорошая аналогия, – улыбается, заставляя меня нахмуриться. – Но теперь ты моя фиалка, под защитой колючего кактуса. Так что моих иголок хватит на нас двоих.
Ахаю, поняв, что он читает мои мысли. Бью ладошкой по груди.
– Ты знаешь, я понял, что ты моя пара много лет назад, – прислоняется лбом к моему, – Помнишь то лето, когда ты гостила у дяди Марата на востоке?
Киваю, ведь такое было только один раз.
– Я тогда увидел тебя на площади в городе, до меня донесся твой вкусный аромат, и я… Так увлекся, что пропустил машину, которая сбила меня, – криво ухмыляется, хотя чувствую, это до сих пор его задевает.
– Ты тогда потерял нюх, – печально улыбаюсь, ведь для волка это приговор.
Но все равно ничего не