Его взгляд устремляется на Стиви, прося ее взять свои слова обратно, но она этого не делает. Вместо этого девушка выдерживает его пристальный взгляд, не отступая.
«Хорошая девочка».
Он поворачивается к ней.
— Подумай о том, о чем мы говорили. Пожалуйста?
С этим Бретт уходит.
Возвращая свое внимание к красавице в голубом, я протягиваю руку, приглашая на танец.
Слегка смеясь, Стиви вкладывает свою руку в мою, но этого недостаточно. Я беру и другую ее руку и кладу их себе на шею, прежде чем скользнуть ладонями вниз по ее мягким рукам, задевая грудную клетку, затем распологаю их чуть выше ее задницы.
Я притягиваю ее к себе, не оставляя между нами никакого пространства, пока ее пальцы обхватывают мою шею, играя с обратной стороной моей цепочки. И диджей действительно делает мне одолжение, поставив медленную песню, так что я могу прижимать ее тело к своему, по крайней мере, следующие три-четыре минуты.
— Что случилось с умением постоять за себя, Стиви?
— У меня это плохо получается.
Тихий смех поднимается в моей груди. Да, это так, но она пытается.
— Что он имел в виду, о чем вы, ребята, говорили? — перемещая Стиви по танцполу, я держу свои губы близко к ее уху, говоря тихо.
— Я бы не сказала, что мы говорили. Скорее, он говорил. Ты ему не нравишься.
Я издаю глубокий, раскатистый смех.
— Да, ни фига себе.
— И ты не нравишься моему брату. — Ее тон мягкий и осторожный, и теперь я понимаю, к чему все идет.
— Но тебе я нравлюсь?
Стиви слегка отстраняется, ее сине-зеленые глаза смотрят в мои.
— Я не хочу этого.
Мне не нравятся эти слова, но, черт возьми, как же мне нравится честность. В том-то и дело, что Стиви всегда честна со мной, и я не могу просить большего.
— И почему же, милая?
— Потому что ты меня пугаешь.
Кивнув, я не отвечаю словами, но продолжаю держать руки на ее пояснице, пока мы слегка покачиваемся на танцполе.
— Меня пугает твоя репутация, — шепчет она, прислонившись лбом к моей груди.
Это словно удар под дых, но в то же время я ничуть не удивлен. Я сам навлек на себя это, когда семь лет назад создал эту сюжетную линию. В свою защиту скажу, что никогда не думал, что в моей жизни появится женщина, которую я захочу, поэтому не видел, к каким пагубным последствиям это может привести в дальнейшем.
— Прости, что я так сказала, — пищит Стиви, еще сильнее прижимаясь к моей груди.
Убирая волосы с ее лица, я прислоняюсь губами прямо к ее виску.
— Не извиняйся, Ви. Я все понимаю.
Я тяжело сглатываю, но, черт возьми. Это больнее, чем я ожидал.
— Все, о чем я прошу, это шанс, — добавляю я тихим голосом. — Чтобы доказать тебе, что я не тот человек, за которого все меня принимают. Что то, что ты видишь в медиа, неправда. Что парень, которого ты видишь сегодня вечером, тот самый, которого видела в чертовом платье на Хэллоуин, и тот, с которым разговаривала в Рождество — это я, Стиви.
Она откидывается назад, смотрит мне в глаза нежным взглядом, желая поверить мне.
— Просто… пожалуйста, сходи со мной на свидание. Я все объясню.
Девушка отводит взгляд.
— Зи…
— Стиви, — я обхватываю ее лицо, заставляя посмотреть на меня. — Ты мне нравишься. Знаю, что это не звучит как нечто, исходящее от взрослого мужчины, но, черт возьми, ты мне очень нравишься, и это чертовски пугает. Ты пугаешь меня так же сильно, как я пугаю тебя.
— Почему? — качает головой в замешательстве Стиви. — Почему я?
— Что ты имеешь в виду?
— Из всех людей, почему я? Ты можешь получить любую, какую захочешь.
Она серьезно? Да, конечно, серьезно, потому что у этой красивой женщины больше неуверенности и сомнений в себе, чем она заслуживает, хотя Стиви и пытается это скрыть. Если кто и должен чувствовать себя недостойным, так это я. Это у меня дерьмовая репутация висит над головой.
— Мне больше никто не нужен, Стиви. Нет никого другого. Разве ты не понимаешь? Ты — единственный выбор. Ты застряла в моей гребаной голове с октября. С того самого дня, когда решила поставить меня на место в том самолете.
Она наконец-то хихикает, снова прячась у моей груди, поэтому я наклоняюсь ниже, мои губы касаются ее уха, когда я продолжаю.
— Я не вижу тебя такой, какой ты себя видишь. Я думаю, что ты хорошая, и милая, и веселая, и чертовски сногсшибательная, Ви. И я просто хочу получить шанс.
Стиви молчит, поэтому я добавляю:
— Ты хочешь, чтобы тебя выбрали первой? Ну, я тоже. Так что выбери меня.
Никогда в своих самых смелых мечтах я не думал, что буду умолять кого-то уделить мне внимание, захотеть провести со мной время, но вот я делаю именно это, но нахожу, что это того стоит.
Стиви обхватывает мою шею, притягивая меня ближе, но не думаю, что могу быть ближе, чем сейчас. Наши тела прижаты друг к другу, пока мы движемся по танцполу, и наши голоса звучат достаточно тихо, чтобы слышали только мы двое.
Но эта песня почти закончилась, и я не готов ее отпустить.
— Предполагалось, что это будет просто физическая близость, — говорит Стиви. — Это должен был быть просто секс. Почему мы не можем оставить все как есть?
— Это уже в прошлом, и ты это знаешь.
Она молчит, и я говорю то, чего никогда раньше не говорил.
— Я хочу большего, чем просто секс.
Песня замедляется, затихает, и я понимаю, что момент почти упущен.
Мои руки блуждают по ее талии, а она все крепче прижимается ко мне. Моя голова склоняется к ее голове, мои губы прижимаются к ее щеке. Я хочу поцеловать ее. Хочу оторвать ее от своей груди и поцеловать так чертовски сильно, чтобы она забыла обо всем, что ее беспокоит, когда дело касается меня.
— Поцелуй меня. — Это она говорит, не я.
— Сходи со мной на свидание.
Я чувствую, как ее грудь вздымается от глубокого вдоха.
— Возьми меня с собой домой.
Я не могу поверить, что собираюсь сказать это, но вместо того, чтобы сказать «да», я умоляю:
— Сходи со мной на свидание.
— Зи, — Стиви отстраняется, и вот так песня закончилась, как и вечер.
Сразу же меня обступают люди, пожимают мне руку, желают спокойной ночи. Это, мягко говоря, ошеломляет, но все, чего я хочу, это получить другой ответ от девушки, которая, кажется, все больше отдаляется от меня по мере того, как сегодняшние гости бомбардируют мое пространство.
Мой взгляд продолжает скользить по красавице в голубом, но в конце концов мое внимание переключается на массу людей, которых я должен поблагодарить за то, что они пришли сегодня вечером.
И когда я оглядываюсь назад, туда, где она стояла, Стиви уже нет.
ГЛАВА 26
ЗАНДЕРС
— Это хрень собачья, и ты это знаешь!
— Зи, остынь, блядь! — Мэддисон хватает меня сзади за майку, не давая приблизиться к судье, который, черт возьми, похоже ослеп.
— Удар соперника клюшкой. «Чикаго». Номер одиннадцать. Две минуты.
— Да пошло оно все!
— Зи, тащи свою задницу в бокс и заткнись к чертям собачьим! — Мэддисон толкает меня к противоположной стороне льда, где я собираюсь провести еще две минуты вне игры — мое третье удаление за вечер.
Болельщики «Чикаго» бьют по стеклу, пытаясь привлечь мое внимание, но я не смотрю никуда, кроме как прямо на лед.
Эта игра — отстой.
Ну, ребята играют отлично — все, кроме меня. Я небрежно играю, наношу грязные удары и в целом больше мешаю, чем помогаю своей команде.
С таким же успехом я мог бы уйти и оказать услугу парням.
Затеять бессмысленную драку — звучит просто охуенно, учитывая, что я уже целую неделю кипячусь и мне нужно на ком-то отыграться. Грязная драка на льду? Это то, чего ждут люди. Какой смысл доказывать, что они ошибаются?
Причина моего недельного дерьмового настроя в том, что я не видел и не слышал о одной конкретной кудрявой стюардессе с самого гала-вечера. Я бы не сказал, что Стиви избегает меня, поскольку у нас не было никаких выездных игр, и у нее нет моего номера, но все же, если бы она передумала на счет свидание, то знает, как со мной связаться.