у солдатни.
Но и это не останавливало молодого дворянина. Он торопился, совсем не задумываясь об осторожности.
– Чертов сопляк, – тихо ругались кавалеристы, понимая, чем это может закончиться, но ехали за командиром по дороге на юг: не бросишь же его, дурака.
А дорога-то уже страшная пошла: кусты справа в рост человека, кусты слева такие же, холмы все выше – самое место для засады, лучше и не придумать.
А тут кусты и холмы закончились, чистое место, большое. Солдатам на мгновение и легче стало. А молодой дурень, что вперед вырвался, как заорет:
– Вон они, вон они!
Сержант и солдаты поспешили за ним и увидали два десятка солдат, что быстро уходили на юг к высоким холмам.
– Клаус! Мое копье! – орал Хельмут Вальдемар Бальдерман. – Где ты, болван, копье давай!
И дурак Клаус, оруженосец господина, привез ему копье, даже не поглядев на юг, не заметив, что в двух сотнях шагов от них сверкают на утреннем солнце ровные ряды лат.
– Стойте, стойте, господин! – изо всех сил закричал сержант. – Вы что, не видите? Там сам Эшбахт и все его люди, нам надобно вернуться и доложить о том графу.
– Сначала мы разгоним этих свиней! – горячился юный воин, указывая копьем на отходящий отряд пехоты Волкова.
– Нет, не стоит, они уже далеко! – возражал сержант.
– Нет, недалеко, сто шагов, не больше. Мы их догоним, пока они не добежали до своих! Стройтесь!
* * *
Капитан Рене прогуливался пред своей ротой и тут увидал, что его сержант ведет по дороге людей. Значит, застава снята, противник рядом. Он повернулся к холму, на котором развевалось знамя Эшбахта, поднял платок, который держал в руке, и помахал им. А потом повернулся к дозорному отряду, что спешил к нему, и увидал, как из кустов выехал разъезд кавалерии, и кавалерия та была вовсе не своя. Мало того, она, кажется, вздумала преследовать отступающий отряд. Да, они, кажется, строились в два ряда для атаки. И кого они тут могли атаковать, как не отступающий дозорный отряд? А это были люди из его роты.
Арчибальдус Рене, повидавший уже немало на своем веку, удивился и никак не мог понять: глупая наглость то была или необдуманная смелость. Но он знал, что делать, и своих людей в обиду кучке наглых кавалеристов он давать не собирался. Рене повернулся и громко крикнул:
– Рота, на колено!
– Рота, на колено! Рота, на колено! – на все лады и голоса повторяли за ним сержанты его роты.
Громыхая латами и оружием, солдаты выполняли приказ.
Почти сразу за ними стояли ротмистр Джентиле и его заместитель. Они о чем-то разговаривали, как всегда, непринужденно и тут увидали, что пехота, стоявшая впереди, встала на колено. Джентиле, тоже всю свою жизнь проведший на войнах, знал, что это не просто так. Так пехотинцы поступают, когда хотят дать хороший обзор стрелкам, стоящим за ними. Конечно, он глазом арбалетчика увидал отряд пехотинцев, что шел по дороге, а за ним выехавший из-за поворота отряд кавалерии. Ну что тут неясного? Ротмистр повернулся к своим людям и зычно, красиво на ламбрийском прокричал:
– Господа ламбрийцы, вам еще раз предоставляется возможность продемонстрировать свое искусство! Арбалеты взвести!
– Арбалеты взвести! – повторил команду его помощник.
Сразу зашевелились ленивые и неторопливые на первый взгляд господа арбалетчики. Защелкали замки средних арбалетов, застрекотали шестерни натяжения, крюки, упоры – все пошло в дело; большие и длинные, короткие и толстые болты укладывались в ложа.
– Господа, – продолжал кричать ротмистр, – кавалеры в доспехах, так нашпигуйте их лошадей!
– Готовы! – отозвался один из сержантов.
– Готовы! – доложил другой, а за ним третий, четвертый.
– Капитан, – закричал Джентиле Рене, – когда стрелять?!
– Когда вам будет лучше! – ответил Рене.
– Отлично. – Джентиле повернулся к своим стрелкам. – Господа арбалетчики, по кавалерии, кидайте! – Он махнул рукой.
– Кидаем, кидаем! – закричали сержанты, и почти все ламбрийцы разом нажали на спуск.
Сто сорок опытных человек с хорошими арбалетами на ста шагах могут остановить отряд кавалерии в пятьдесят человек, если лошади у тех не защищены так же хорошо, как и седоки. А уже для десятка кавалеристов сто сорок арбалетных болтов, брошенных точно, со знанием, с упреждением, сродни смертельному потоку.
Несчастному сержанту болт из тяжелого арбалета пробил каску и слегка, на фалангу пальца, вошел острым шипом в лоб, накрепко пригвоздив железо к голове. Ему ума хватило сразу осадить коня. Еще одному кавалеристу болт насквозь пробил руку в кольчужной рукавице. Еще двоим по мелочи досталось, а вот из лошадей не ранены оказались только две. Две первые лошади, в том числе скакун господина Хельмута Вальдемара, оказались истыканы болтами так, что тут же повалились на землю, заливая ее кровью.
Спешившие убраться с поля пехотинцы теперь остановились. Кажется, они хотели поживиться добычей: седла, сбруи, может, доспех какой, а может, и пленные достанутся.
– Капитан! – кричал ротмистр Джентиле, довольный работой своих людей. – Хватит им или еще добавить?!
– Спасибо, ротмистр, думаю, что с них довольно будет, – отвечал Рене.
Солдаты Рене, арбалетчики Джентиле, да и все, кто был на поле, смеялись над глупыми кавалеристами графа.
А кавалеристы, в том числе и сам Хельмут Вальдемар Бальдерман, поспешили убежать. Хельмут Вальдемар к тому же чуть не плакал, понимая, что от отца ему будет большой выговор за потерянного так глупо коня, да еще и копья в придачу.
Глава 27
«Убьют!» Волков вскочил со своего стула, да так неловко наступил на свою больную ногу, что пошатнулся, скривившись от боли. Он видел, как два кавалериста кубарем полетели с израненных падающих коней. «Только бы не убили дураков!»
Но, слава богу, встали оба, развернулись и пошли, быстро оглядываясь; один хромал и отставал, второй, без шлема, оказался попроворнее. Остальные, на взбрыкивающих конях, чуть проскакав вперед, уже разворачивались обратно к кустам, из-за которых выехали. На дороге остались лишь две умирающие лошади, к которым поспешили жадные дураки пехотинцы, чтобы снять с них седла.
Все случилось так быстро, что кавалер даже и распоряжений дать не успел, а вышло дело так хорошо, что лучше и пожелать нельзя. Без всякой команды его офицеры Рене и Джентиле слаженно и со знанием дела показали болванам графа, что они в воинском ремесле не первый день, что и указаний им давать не нужно, они и сами все знают. А их люди выполнили все приказы верно, и минуты на то не потратив.
Брюнхвальд стоял рядом и улыбался. Он был горд и собой, и своими подчиненными.
– Надеюсь, дураки получили хороший урок, – сказал ему кавалер